«…остается вопрос – несчастный случай или намеренное убийство. …никто не выжил. …гибель известного бизнесмена и его телохранителей …органы связывают с его профессиональной деятельностью …среди версий …с криминальным миром …с нами реклама пройдет быстро» – Мария Николаевна по привычке держала телевизор включенным.
Сегодня она провернула большое дело – запасов хватит на неделю, а хлеб и молоко всегда прихватит Клава по пути. В помощи домработницы последнее время она нуждалась мало. Правда, сын стал чаще ужинать дома, но с этим она бы справилась и сама. Общие обеды случались по выходным, а Клава приходила каждый день. На этом настоял Арсений. Она догадывалась, сын не хочет оставлять ее дома одну и платит за это лишние деньги.
Помимо телевизора в квартире возник посторонний шум. Мария Николаевна прислушалась. Непонятная возня происходила в замке прихожей. Обычно так вел себя супруг. Профессор постоянно путал ключи и долго топтался под дверью. Чаще всего она сама ему открывала. Женщина посмотрела на часы. Для возвращения супруга с работы, по ее соображениям, еще оставалось часа два. Раньше восьми вечера он являлся редко, а последние дни стал приходить совсем поздно. Но возня продолжалась, и она поспешила на помощь. Александр Ильич покраснел от натуги и уже начинал злиться. Но в его облике она заметила нечто неожиданное – в руках мужа болтался букет роз. Одна их них успела осыпаться, не выдержав его упражнений с ключами, а шесть других стойко держали первозданную красоту.
– Маша, мне надо с тобой поговорить. – Заявил профессор с порога.
– А цветы, это мне?
– Да, Машенька прости. Ужасно неудобная вещь. И колются, и не заешь, как их носить.
– Спасибо. Ты очень любезен.
– Я, Маша, отъявленный негодяй.
– Это еще почему?
– Сейчас узнаешь. Я только сниму свои колодки.
– Зачем ты носишь эти туфли, если они жмут.
– Потому что других я не вижу.
– Так спроси. Ты же не шимпанзе – разговаривать умеешь…
Она унесла цветы, пристроила их в вазу и ждала, чем все это закончится.
– Маша, ты не могла бы зайти ко мне в кабинет. Не знаю почему, но там мне говорить легче.
Он усадил ее в кресло, а сам пристроился на краешек дивана.
– Ну? – спросила она, потому, что он молчал.
– Маша, я полюбил другую женщину… Вернее, женщин. Но это принципиального значения не имеет.
Мария Николаевна посмотрела на него с удивлением:
– И поэтому ты явился с розами?
– Да, я виноват перед тобой.
– Ну, и что дальше?
– Дальше ничего. Но я не хочу тебя обманывать. Я не делал этого раньше, не стану и сейчас.
– Значит, развод?
– Это будешь решать ты. Я с тобой разводиться не хочу.
– Надеюсь, это не Суркова?
– Причем тут Суркова? Она научный сотрудник. А я сказал – женщин…
– Это что-то новое. И сколько же их штук?
– Две. Они совсем юные. И я от них без ума.
– Выходит, если мы не разводимся, ты предлагаешь жить квартетом? Одна старая ведьма, две юные нимфы и ты. Очень интересно. А чем эти нимфы занимаются? Они твои практикантки?
– Не совсем. Раньше они продавали свое тело…
– И нашли покупателя в твоем лице?
– Я им за любовь не плачу.
– Саша, а может, нам нужен психиатр?
– Я пришел говорить с тобой серьезно.
– Я тоже говорю с тобой вполне серьезно. Ты у меня гений. А, как известно, эта категория мужчин подвержена данному профилю заболеваний.
– Оставь свой сарказм. Ты должна понять, я решился на трудный шаг и надеялся на твою поддержку.
– Скажи, что ты от меня хочешь? В каком смысле я должна тебя поддержать? Физически?
– Почему физически?
– Две юные нимфы требуют здоровья. Кстати, почему все-таки две? Не три, не пять, а именно две?
– Они близнецы, и я их путаю.
Мария Николаевна громко рассмеялась. Профессор не выносил истерик и смотрел не жену с опаской. Но профессорша собой владела:
– Не бойся. Со мной все в порядке. Это за тебя надо бояться.
– Маша, не превращай все в комедию. Повторяю, у меня это очень серьезно. Ты можешь меня выслушать, не перебивая?
– Я тебя слушаю.
– Мне поступило предложение поработать в Америке. Там для внедрения моего открытия есть реальная почва. В нашей стране ее нет. В проекте отказал сам премьер-министр. Я не очень люблю Америку, но моя работа мне важнее. Я увезу девушек туда.
– А твои уголовники?
– Их тоже…
– Прекрасная компания – две проститутки и три рецидивиста. Я тебя поздравляю!
– Но я очень хочу, чтобы и ты с нами поехала.
– Всю жизнь мечтала о подобном обществе! А как их пустят американцы? Бандитам они виз не выдают.
– Эту проблему решили мои аспиранты. У мужиков уже есть паспорта, только имена другие.
– Подложные документы?
– Нет, самые настоящие и совсем недорого.
– Счастливого пути.
– Я, правда, хочу тебя забрать.
– Саша, не морочь голову. Зачем старому мужику три женщины? Тебе осенью стукнет шестьдесят. Бодрись на двух. И когда самолет?
– Пока не знаю. Это возьмет какое-то время. Я считал своим долгом предупредить тебя заранее.
– Предупредил. Ужинать будешь?
– Я сыт. Если не возражаешь, я пойду.
– Куда на ночь глядя?
– Дежурить в аппаратную.
– Приятного дежурства, – и, когда он вышел, тихо добавила: – Идиот.
Мария Николаевна впервые не проводила мужа до лестничной площадки, не перекрестила на дорогу и не вышла на балкон напомнить о светофоре. Она дождалась, когда дверь за ним захлопнется, схватила из вазы цветы и поволокла их в мусоропровод.
Через неделю мистер Белькоф в актовом зале банка «Пробуждение» подписал с Бородиными контракт. При подписании присутствовали юристы банкира, торговый атташе посольства Соединенных Штатов, с десяток ученых-генетиков во главе с академиком Румянчиковым, и множество журналистов. Марик Слуцкий оправился после травм, нанесенных ему головорезами Злобия, и взял у Александра Ильича первое интервью. Переезд лаборатории назначили сразу после рождественских каникул. За оставшиеся полгода сотрудникам предстояло выучить язык, подготовить лабораторию в американском штате Паноптикум и создать несколько новых лазерных установок по чертежам профессора. После подписания контракта для участников действа состоялся банкет. На нем, помимо приглашенных сторон, присутствовали и подопытные пациенты ученого.
Роза и Оксана, в вечерних платьях, без конца позировали перед операторами телевидения и фотографами. При этом обе и светились от счастья. Бывшие уголовники в смокингах смотрелись голливудскими звездами, и Слуцкий не упустил возможности побеседовать и с ними. Начал с красавиц. На вопрос журналиста, что будет входить в их обязанности за океаном, первой ответила Оксана:
– Дывишься, как мы будем робить? Да мы профессора оближем как леденечик. Борщок ему станем варганить, вареники. Он же настоящей ласки от жинки не бачил.
Роза обрисовала их женскую заботу о гениальном ученом еще красочней:
– Ублажать дидка будем, пылинки с него сдувать, греть с двух сторон в постельке.
Дальнейшие детали заботы даже видавший виды газетчик решил опустить и перешел к троице джентльменов. Бывшие уголовники подобного красноречия не проявили. Предполагали, что станут наглядными пособиями на лекциях профессора, а также сядут за руль его транспорта. После небольшой официальной части Арсений увел родителя в свой кабинет и усадил в кресло. До этого отец и сын по душам поговорить возможности не имели. Александр Ильич после объяснения с женой съехал в съемные апартаменты, потребовав размонтировать аппаратную и превратить ее в его жилые владения. Арсений начал тактично:
– Отец, тебе не кажется, что со стороны твоя личная жизнь, мягко говоря, далека от морали?
– Дружок, если ты привел меня сюда читать нотации, то я просто пошлю тебя подальше. Как говорят в народе – яйца курицу не учат.
– Отец, я не собираюсь тебя учить. Но у меня с подобными женщинами больший опыт общения. Они до безобразия скучны. С ними можно переспать, но говорить не о чем. Представь себя вдалеке от дома: знакомых нет, а рядом две дубины. Даже оставим в стороне их прошлое, что ты будешь с ними делать? Через неделю полезешь на стенку. Но их уже не выбросишь…
Бородин посмотрел на сына, как смотрит вельможа на несчастного бедняка:
– Арс, и это говоришь ты? Кто менял девушек, как иные денди галстуки?
– Отец, так я и говорю, это безумно скучно. Я встретил Катю Суркову и понял, как бездарно жил до нее. Но Катерина желает ехать с тобой и на мое предложение руки и сердца ответила отказом. Ее даже не смущает присутствие твоих новых мартышек…
– Да, сынок, Катерина любит науку. Но я бы, на ее месте, выбрал замужество.
– Она любит не науку, а тебя. Но оставим Суркову в покое… Ты не ответил?
– Сын, ты приводишь в пример себя! Так знай, твой опыт – мне наука. Я жил только работой, и другой части бытия не замечал. Это я глупец, а не ты. Сейчас я за один поцелуй Розы или Оксаны готов забыть все лазерные установки, ген «h» и свою пошлую репутацию образцового семьянина. С девочками мне легко, весело и сладко. Так давай закроем эту тему. Сколько мне осталось?
– Тебе не жаль маму?
– Не сыну говорить такое, но ты взрослый парень. Мы уже больше десяти лет в этом смысле друг другу не интересны. Я предложил Маше сохранить брак. Она меня высмеяла. Прости, Арс, я сделал, что мог.
– Мама тебя все еще любит. Поэтому на разводе не настаивает.
– Передай маме, я по-прежнему готов взять ее в Америку. Она же всегда была умной женщиной, к чему эта поза обиженной любовницы, когда мы давно с ней друзья.
– Вот вы где есть!? – Том вошел в кабинет с бокалом и голливудской улыбкой: – Нельзя нарушать пиар. Журналисты требуют гениального ученого. Пошли делать славу.
И они вернулись в зал.
В штате Паноптикум растили кукурузу и откармливали бычков. Из кукурузы производили попкорн, из бычков стейки. Снег в штате на Рождество так и не выпал, и температура все праздники болталась возле нуля. Фермеров, подготовивших поля к очередному посеву, отсутствие снега огорчало. Но в небольшом городке Тикинойс, что в ста километрах от столицы штата, погода стала не главной проблемой. Еще весной, после урагана Митчелл, завод попкорна закрыли. Стихия сдула со здания крыши и намочила оборудование. Владельцы компании порешили заложить завод на другом месте. По их мнению, строительство нового здания дешевле возни с восстановлением старого. Стройка планировалась в соседнем городке. Жителей Тикинойса это возмущало. Они знали, что Том Белькоф выкупил у владельцев подмоченный завод и за полгода превратил его в частную медицинскую клинику. Клиника – не завод, столько работников ей не потребуется. Для городка с населением в девять тысяч закрытие завода – беда. Треть трудоспособных граждан, включая местных фермеров, лишились средств к существованию. Поначалу люди выходили на улицу с требованием вернуть им работу. Но постепенно демонстрации прекратились. Быт вошел в прежнее русло и несколько месяцев городок существовал в обычном полудремотном режиме. Но сегодня люди снова вышли на улицу. В руках плакаты, на лицах негодование.