— Твоя правда. По той же статистике средняя продолжительность жизни мужчины — пятьдесят шесть лет. До пенсии доживают двое из трёх. И в Розвиллях живут… Не больше, чем ещё года три-четыре. Опустошённые и вымотанные. Теперь тебе понятно, почему сейчас женщинам в сфере производства, да и любой другой — места нет?
— Да понятно-то мне не только это… Ты хорошо объясняешь. Но…
Думаю, вам, особо ретивым и амбициозным, и женщины-то как таковые не нужны. Да и некогда. А кому совсем уж приспичит — вон, резиновая кукла: быстро и дёшево!
Михаил почувствовал, как краска заливает щёки и шею:
— Нашла?!..
— Нашла, конечно… А чего её искать — из того ящика, куда ты её сунул, отлично слышно писк речевого адаптора: «Хозяин! Зарядка закончится через двое суток! Картридж необходимо заменить!»
Михаил рассмеялся — тон, которым это было сказано, действительно, напоминал «кукольный» голос его «Виктории», модель СПБ — 27.
— Ну и что ты сделала?
— Что-что… На зарядку поставила, что же ещё. И картридж сменила. Пользуйся на здоровье! Мозоль только не натри на… Этом месте! — она дёрнула плечиком, зыркнув сердито ему в глаза, а затем отвернувшись к окну.
Ах, вот оно что… А он-то недоумевал. Чего она такая взвинченная! Сердитая. Ершистая сегодня. Ревность?! Ревность — к резиновой игрушке?! Хм-хм…
Впрочем, кто поймёт этих женщин — возможно и такое. Причём — на полном серьёзе. Психология изолированной от социума особи вообще непредсказуемая вещь. А уж тем более — психология женщин. Всю жизнь сидящих за стеклом. И только на несколько дней — ну, пусть — месяцев! — в году оказывающихся «при деле».
— Спасибо. Извини. Я… Должен был, конечно, выключить её и убрать. Получилось как-то… Неприлично. Прости.
— Не извиняйся, всё нормально. Подумаешь! Один из моих… Прежних — тот вообще не мог со мной, если предварительно не… Возбуждался на куклу! Два других — так вообще: просто жили параллельно, так сказать: ночь со мной, ночь — с куклой.
Так что — фигня! Я переживу.
Михаил подумал, что её-то психика, пожалуй, поустойчивей, чем кажется с первого взгляда… Или это — попросту бравада обиженной девочки, которой обещали конфету, а дали — пустой фантик… Наверняка Образ его личности сильно упал в её глазах, когда эта мерзавка запищала из ящика…
Он встал из-за стола:
— Извини всё равно. Я должен был подумать об этом. Пойду отключу.
— Если не хочешь — лучше не надо. Ведь тогда её личность, которую ты сформировал для процессора приказами и коррекцией, пропадёт. И тебе придётся начинать снова с нуля. А это, наверное, долго и трудно.
Смотри-ка, она типа заботится о нём… Нет, разумеется, она понимает, что она с ним — не навсегда, и что использование кукол всеми половозрелыми мужчинами обязательно, как обязательна и ежемесячная сдача спермы… Но.
Но наверняка вынимала посмотреть: насколько типаж соответствует её.
— Всё равно отключу. Не так уж и долго. — он прошёл в кабинет, вынул куклу из ящика.
Да, зараза — хоть и подключена, ещё мигает оранжевым, «просит каши».
Он щёлкнул основным тумблером на затылке блондинки с лицом Ванессы Миррор, чего не делал… Да, лет пять. Ну и ладно: всё равно после Натальи он не сможет по-старому…
Или — сможет?
— Я — мыться, затем буду смотреть ящик, наверное. Ты… Как?
— Я помоюсь после тебя. Потом в постельку. Баиньки. Надумаешь — присоединяйся.
Он кивнул, прошёл в спальню, достал из шкафа свежее полотенце. Наталья, пока его не было, успела прибрать со стола. А сейчас, подперев ладонью подбородок, наблюдала, как чёртов автоуборщик сердито похрюкивает трубкой всасывательного хобота, вертясь вокруг ножек, и подбирая крошки с пола. Халатик чуть распахнулся, обнажая… Хм-м… Ну — ни дать ни взять — уставшая домохозяйка двухвековой давности…
4
Мылся сегодня Михаил с особой тщательностью.
Хотя и понимал, что увеселений скорее всего не будет. Наталья обижена. И поделом: ему самому понравилось бы, если б его пригласила дама, а из шкафа выпал бы искусственный член куда больших, чем у него, размеров?..
Впрочем, нет — неверно. Так сравнивать нельзя! Потому что ситуация невозможна: у женщин Этернотеки нет возможностей кого-либо приглашать «в гости»! Они же нигде не живут! А место, где их выбирают — просто предоставлено им. Да ещё за арендную плату. А когда подходит их возраст — переводят в Розвилль. Как, впрочем, и мужчин-безработных. И стариков. Да… Ему до этого возраста осталось не так много.
А потом — он знал! — смерть от безысходности. Ненужности. Тоски. Бр-р!..
Он сердито сплюнул в сливное отверстие: что за чушь! Расклеился! Подумаешь — «обиделась»! Он же всегда может отвезти её, и выбрать другую.
Вот только хочет ли. Так поступить… Что это — как не предательство?!
Он выключил воду. Стал сердито растираться, делая спине горячо — ай, больно!
Да что же это с ним? Разволновался, как мальчишка, впервые увидавший женскую обнажённую грудь! Хватит. Телевизор ждёт его.
Натальи в зале не было — ушла в спальню. Он включил второй спортивный — о! Отлично попал, как раз к началу! Англия — Уругвай. Весёлые ребята: одни — текущие чемпионы мира, другие — прошлого сезона!
Пока диктор бодро-экзальтированным тоном, только что не захлёбываясь, объявлял составы команд, Наталья прошла за его спиной в ванну. Включила воду. Он заставил себя сконцентрироваться снова на игроках, вдоль ряда которых двигалась камера на выдвижной штанге. Стадионы сейчас в тысячу раз лучше оборудованы именно для высокотехничной игры, поскольку зрителей на них давным-давно нет. Все сидит по домам, на мягких креслах, и с пивом и солёными орешками, или чипсами в руке…
Почему же он никак не может сосредоточиться на начавшейся Битве Титанов?
И всё прислушивается: вот, она отключила воду. А сейчас, наверное, вытирается. А сейчас… Позади него открылась и закрылась дверь, чуть слышные шаги прошуршали и скрылись в спальне. Там зажёгся бра у кровати — наверное, она захотела немного почитать. Ну и ладно — ложиться ещё рано. Только полдесятого. Он посидит хотя бы до одиннадцати — до конца матча.
А почему, собственно, он должен сидеть, если ему не смотрится?! Можно же переключить чёртов футбол на что-то познавательное, или на природу…
Пульт помог пробежаться по всем ста четырём каналам основного Пакета. (Больший ему не по карману. А если честно — ему и эти-то смотреть сил не хватает…)
Ничего. В-смысле, ничего путного. Футбол, плавание, гольф, чемпионат континента по лёгкой атлетике… Сериалы. Точно: про ретивых, креативных, успешных. Скучища.
Так, устройство вселенной. Планеты. Нет уж — лучше коллекционные машины. Нет — сегодня тут тоже скучно: какие-то совсем уж вымершие динозавры из двадцатого века: «Астон Мартин», «Ламборгини»… Он и названий-то таких не помнит…
Щёлкая пальцем по клавише, он всё ещё невольно прислушивался, искоса бросая взгляд на полосу света из приоткрытой двери, поймал себя на том, что и звук сделал потише… Ладно — посмотрим на красоты подводной природы Большого Барьерного Рифа — это всегда успокаивает. Особенно под классическую музыку…
Минут через десять ему надоело изображать заинтересованность телевизором. Он выключил его. Прошёл в спальню, скинул домашние штаны, залез к Наталье под бочок. Он знал — она ещё не спит. Только что свет погасила.
Однако она не спешила повернуться, или что-то сказать. Он, подумав, что негоже первому налаживать контакт — словно он в чём-то виноват! — лежал молча на спине, привычно ощущая ею, как массажные механизмы легонько перебирают пружины и поверхность матраца под ним.
Он уже почти заснул, когда его вдруг схватили за предплечье, и в ухо ткнулась нежная пуговка носа:
— Михаил! Хватит делать вид, что спишь!
Скажи мне, только честно! Я… Лучше твоей куклы?! — на его чресла вдруг снова надвинулась тёплая и горячая ножка.
Ну, на такой вопрос мог быть только один ответ…
Но давать его, и доказывать правдивость пришлось часа полтора!
Утром он встал сам, до гнусноватого голоса будильника. Натальи уже не было, а из кухни вновь приятно пахло.
Завтрак прошёл бодро, Наталья храбро обещала «что-нибудь сготовить вкусное», и он вышел за порог, удивляясь, что чему-то улыбается, словно идиот! А и правда — чувствовал он себя… Хорошо!
На работе его ждал сюрприз!
Все файлы из стационарной персоналки оказались стёрты.
Ага, уж он-то догадался, чьих рук это может быть дело.
Бедняги. Они не работают здесь и четверти того срока, что он. А уж полезными связями с такими же как он, старичками, даже и обзавестись не догадались…
Предупредив секретаря Шефа, что поехал разбираться с таинственным исчезновением инфы, он спустился на лифте в подвал. Затем по лестнице спустился ещё на три этажа. Провёл карточкой доступа по панели бронированной двери. Загорелся зелёный, дверь зашипела, и приоткрылась.
Он не гордый — дооткрыл её руками. Вошёл, захлопнул за собой полуторатонную махину. Полутёмный коридор привёл в диспетчерскую.
Тут, за пультом с сотней мониторов на поделённом на сектора огромном светодиодном экране, сидели трое.
Кто это сегодня у нас? А-а, Петрович.
— Привет, Петрович, привет Саша, привет, Фёдор!
Два близнеца, сидевшие слева и справа от Главного, повернулись и бодро помахали ладонями. Петрович медленно встал, и протянул ладонь. Михаил пожал её.
— А ты, похоже, становишься популярен. Я (ну, вернее, программа!) вчера отследила совещание, на котором твоё имя упоминали девять раз. А сегодня с утра — двух чудиков, которые что-то сделали с твоим компом. Думали, наверное, идиоты такие, что раз вахтёр на входе спит за час до начала работы, и мы здесь тоже дремлем… А ещё пытались завесить камеру тряпкой — ту, которая на потолке. Фальш. Дебилы, точно. Ну-ка: посмотри запись!
Петрович вернулся за пульт, и нажал несколько клавиш виртуальной клавиатуры.
Да, всё — как на ладони. Настоящая камера комнаты не видна. Да её и профи не найти без спецтехники. Но разрешение!.. Вот два «оскорблённых в лучших чувствах» придурка встречаются на стоянке за час до работы… Вот — входят. Вот занимаются его компом.