– Потому что хочу тебя, – настойчиво отвечаю я и начинаю развязывать свой тренч, пальцы порывисто врезаются в узел пояса.
– Я тоже тебя хочу, но я не понимаю…
Я скидываю тренч, оставаясь в одних кружевных трусиках и соблазнительном полупрозрачном лифе. Моя кожа покрывается мурашками – не только от прохлады кабинета, но и от внутреннего трепета, смеси стыда и отчаянной решимости.
– Я приехала трахнуть тебя, – заявляю я со всей серьёзностью намерений. Вульгарность моих первоначальных мыслей трансформируется в дерзкую откровенность. – Хочу раздвинуть ноги, – запрыгиваю на стол и усаживаюсь прямо на чертежи, чернильные линии будущих зданий впечатываются в мою кожу, как временные татуировки. – А потом ласкать тебя губами, чтобы ты стонал моё имя, и все в этом здании знали, кому ты принадлежишь!
– Боже, – вырывается у него хриплым шёпотом. – Ты смерти моей хочешь? – Дэн держит руки на бёдрах, плотоядно разглядывая изгибы моего тела. Его зрачки расширяются, поглощая серую радужку глаз.
– Конкретно сейчас – твой член, – заявляю я и, раздвинув ноги, кладу пальцы на свою изнывающую промежность. Тончайшее кружево трусиков не скрывает, а лишь подчёркивает мою готовность. – Заставь меня стонать, Куртов!
И он выполняет мою просьбу с безукоризненной точностью. Его руки – одновременно нежные и властные – скользят по коже, оставляя за собой огненные тропы. Он целует мою шею, спускается к ключицам, обводит языком контуры груди сквозь тонкую ткань лифа. Дыхание становится рваным, прерывистым – моё и его сливаются в единый такт примитивного, древнего как мир ритма.
Дэн подхватывает меня под бёдра, усаживает на край стола, одним резким движением сдвигая в сторону шелковистую преграду трусиков. Его пальцы находят средоточие моего желания, умело разжигая пламя, которое я так отчаянно хотела ощутить. Он опускается на колени, и его язык заявляет права на меня, заставляя меня издавать сдавленные стоны. Каждое его прикосновение – это искусство, отточенное до совершенства, но в моём сознании всё равно мелькает непрошеный образ.
Я запускаю пальцы в его волосы, непроизвольно взъерошивая их, делая более… знакомыми. Он расстёгивает брюки, и я чувствую его возбуждение – твёрдое, настойчивое. Одним слитным движением он входит в меня, заполняя пустоту, и начинает двигаться – сначала медленно, затем всё быстрее, подстраиваясь под мою нетерпеливость.
Я хотела, чтобы он вытеснил из меня все мысли о Стасе, но, закрывая глаза, я каким-то непостижимым образом вижу не Дэна, не красавчика в белой рубашке с безупречной улыбкой, а растрёпанную пышную чёлку и чёрную футболку. В ушах продолжает отдаваться его хриплое «Кузнечик», произнесённое с такой интимной нежностью, что сердце сжимается в тугой комок.
В этот раз я отдаюсь одному мужчине, а представляю другого. И хоть у них одно лицо, одни глаза и та же фигура, не было в моей жизни настолько разных людей, как братья Куртовы. Один – воплощение стабильности и совершенства, другой – хаос и свобода. И мне, запутавшейся между рассудком и инстинктом, всё труднее понять, какая часть моей души какому принадлежит.
Глава 14. Мрачная сказка
Вика.
После случившегося Дэн больше не возвращался к обсуждению нашего статуса. Он воспринял моё спонтанное появление на объекте обнажённой как безмолвный знак примирения – капитуляцию в нашей невысказанной войне. Утром меня ждал роскошный букет белоснежных роз, источавших тонкий аромат свежести и (это просто смешно) невинности. Он стоял в гостиной и будто насмехался надо мной, иронично подчеркивая противоречивость моего внутреннего состояния. Также Дэн не забыл напомнить мне, что я всё ещё его невеста, скинув контакт именитого стилиста, к услугам которой прибегали знаменитости, жаждущие создать незабываемые свадебные образы.
Дэн методично готовился к свадьбе, пребывая в блаженном неведении, что его будущая жена чуть не изменила ему с его родным братом. Сейчас передо мной лежали билеты на иммерсивный гастро-спектакль – ещё одна отчаянная попытка моего жениха заставить меня забыть о вскрывшихся тайнах, притвориться, что мы по-прежнему можем продолжить жить как раньше, игнорируя гигантского слона в комнате.
Мой будущий муж допоздна работал, поэтому мы договорились встретиться прямо в театре. Я вошла в величественный зал ресторана и замерла, околдованная его неземной красотой. Пространство было трансформировано в мистический лес, где причудливые лианы и изумрудные свисающие растения создавали впечатление заколдованного царства. Повсюду мерцали загадочные огоньки, напоминавшие игривых светлячков среди густой листвы. Деревянные резные детали, искусно выполненные в славянском стиле, украшали стены: домовые с хитрыми глазами, русалки, заманивающие в глубины своих тайн, жар-птицы с переливающимися перьями, сотканными из тончайших световых нитей.
Массивный круглый стол, покрытый однотонной скатертью, служил своего рода одним из экранов, для предстоящего представления. Вокруг него расставили деревянные стулья с высокими спинками, украшенные резьбой мифических существ – каждый стул представлял свою уникальную историю.
Телефон завибрировал в сумочке, отвлекая меня от невероятной атмосферы ужина.
«Прости, задерживаюсь на встрече, опоздаю на пятнадцать минут пятнадцать. Люблю».
Смутное предчувствие сковывает мои лёгкие, но тут зал внезапно погружается в плотную непроглядную тьму. Лишь едва заметные огоньки указывают на присутствие других гостей. Первые аккорды древних мелодий струятся в воздухе, пробуждая во мне генетическую память предков. Я решаю отдаться магии представления, позволив своим тревогам на время раствориться в сказочном повествовании.
Волшебный голос сказителя, казалось, звучит отовсюду и ниоткуда одновременно, погружая нас в мир русских сказок. Стены оживают, демонстрируя изумительные 5D-проекции: перед нами расстилаются бескрайние леса, тридевятые царства, подводные владения морского царя.
Когда повествование касается сказки о Золотой рыбке, весь зал наполняется запахом моря – свежим, солёным. С потолка льются тончайшие капли воды, имитирующие морские брызги. Они охлаждали разгорячённую кожу, создавая полное погружение в историю. В этот момент нам подают морепродукты в прозрачном бульоне, пахнущем водорослями и жемчужными глубинами. Далее следует подача тартара из телятины с золотистыми хрустящими чипсами, а позже «Терем-теремок» – многослойное лакомство из тонких блинчиков. Шарообразные конфеты «Молодильные яблочки» с жидкой свежей начинкой внутри очищают наши рецепторы перед подачей «Пира в Лукоморье» – основного блюда из томлёного ягнёнка, приправленного травами из заповедного леса.
Каждое блюдо, каждый глоток напитка, будь то «Живая вода» – чистейший березовый сок с имбирным оттенком или «Мёд поднебесный» – пряный эль, усиливают впечатление от разворачивающегося перед нами действа.
Я настолько погружаюсь в представление, что не сразу осознаю перемену рядом со мной. Каждый нерв начинает вибрировать в странном напряжении. Я улавливаю знакомый, ставший для меня роковым, аромат муската и кедра. Мышцы сводит, натягивает как музыкальные струны, готовые взреветь от малейшего прикосновения.
В полумраке я не могла разглядеть лицо сидящего рядом, но каждой клеточкой ощущала – это не Дэн. На его месте, в нескольких сантиметрах, сидел Стас, источая магнетизм, который притягивал меня против всех законов разума и морали.
– Да, ты издеваешься, – на выдохе выпаливаю я.
– Тихо, я пришёл с миром, – бархатистый и глубокий тембр неприятно резонирует с моим нарастающим раздражением.
– Дьявол не приходит с миром!
– Ты несправедлива…
– Это я ещё милосердна! Сколько раз тебе нужно сказать, чтобы ты понял: оставь меня в покое! – шиплю, не отрывая взгляда от разворачивающегося в центре стола волшебства по мотивам «Царевны-лягушки». Миниатюрные голограммы создают иллюзию ожившей сказки, но магия момента безнадёжно разрушена появлением Куртова.
– Поверить не могу, что ты купилась на его ложь, – в словах сквозит неприкрытая горечь.
– А какого хрена, я должна верить тебе, человеку, который всё время, пока встречался со мной, вёл двойную жизнь, лгал, принимал наркотики и в последнюю нашу встречу ударил меня? – выплескиваю я ему в лицо горькую правду, словно кислоту, способную разъесть его самоуверенность.
Лёгкий полумрак скрыл мини-экспрессию на его лице, но я кожей ощутила, как он напрягся от моих слов.
– Не верь мне, верь своим инстинктам. Ты же не могла не заметить, как он ловко обезвредил тех ублюдков на открытии «Горизонта».
– Он не отрицал, что состоял в группировке, отсюда и все эти боевые приёмы. Мы и так это знали. Чего ты ещё хочешь?
– Состоял? Вика, ты серьёзно думаешь, что, проведя всего пару лет среди бандитов, можно достичь такого уровня мастерства?
Я порываюсь уйти, чтобы лишить его возможности сбить меня с толку. Хочу выплюнуть ему в лицо очередную порцию яда и прекратить этот бесполезный разговор, но тут он непроизвольно оговаривается:
– Пятерых профессиональных воров с ружьями положить и предусмотрительно припарковать бронированный внедорожник… Я не верил, что он сможет это сделать, но он превзошёл все мои ожидания, грёбаный наёмник…
– Ожидания? – обрываю я его, чувствуя, как внутри разворачивается спираль ужаса. – Ты был там?
– Нет.
– Был! – безапелляционно заявляю я, уверенная в своей правоте. – Ты знаешь всё в таких деталях… – а затем в моё мозг проникает пугающая догадка, – Всё было подстроено?
– Что? Я не понимаю…
– Ограбление, взятие меня в заложники… – каждое слово отдаётся болью в груди, словно я произношу приговор самой себе. – Это твоих рук дело? Или Костенко?
– Тише! – его глаза тревожно блестят в полумраке.
Во рту сухость, тело ощущается ватным, кажется, я вот-вот потеряю сознание. Неуклюже поднимаюсь, пытаясь тихо уйти, нащупывая опору в кромешной темноте. Дорогой аромат трюфелей и шафрана от поданны