Он нежно водит вдоль позвоночника, и я ощущаю замирающее возбуждение. Его дыхание становится тяжёлым, кажется, Стас не может на что-то решиться или, наоборот, сдерживает эмоции, гася их в каплях мимолётных шалостей: то невзначай коснётся губами моего лица, то чуть сильнее надавит на спину, прижимая ещё ближе.
― Ты потрясающе выглядишь, ― шепчет, увеличивая градус возбуждения между нами. ― Прости, но у меня встаёт просто от твоего запаха…
Эти смелые заявления бросают меня в жар. Стас всегда любил дерзкие комплименты, но этот был сказан с какой-то джентльменской вежливостью — не похоже на него, но реакция моего тела такая же, как и всегда: я горю, я хочу его. Чёрт, да я хочу его прямо сейчас! Пусть утащит меня в туалет или на балкон, сделает своей и вытрахает всю дурь из моей головы.
Несмотря на все предостережения подруги о том, что Стас — не тот, кем кажется, а также вопреки моим внутренним сомнениям и его склонности к собственничеству, я лишена воли отказаться от чувств, которые он во мне разжигает.
Я готова прыгнуть в эту бездну, полностью отдаться ощущениям, взяв на себя риск быть уничтоженной этой любовью.
― Как же мне нравится твой дракон…
Словно в тумане, я слышу его томный шёпот в ушко. Что? Ему нравится?
― Тебе… нравится?
― Да, всегда хотел изучить каждый сантиметр этого рисунка… губами, ― улыбается он, не скрывая похотливых искр во взгляде.
― Всегда? ― я отстраняюсь в лёгком шоке. ― Всегда хотел?
― Вик… ты чего? ― он непонимающе смотрит на меня своими большими шоколадными глазами.
Большими. Шоколадными. Глазами.
Такие акцентные зрачки, будто линзы. Меня прошибает. Становится очень тяжело дышать.
― Вика? ― продолжаю я, стараясь удержаться на ногах и не рухнуть в обморок на глазах у всех этих людей. ― А почему не «Кузнечик»?
Боже, нет, мои нейроны начинают работать слишком быстро, слишком много фактов начинают складываться в единую пугающую картину. Нет, нет… не может быть!
― Ты меня пугаешь… ― осторожно говорит этот парень.
― Пугаю? ― я кидаю ему вызов, врезаюсь яростным взглядом. ― Я тебя пугаю? Почему ты почти всегда зовешь меня Викой?
― Потому что это твоё имя, ― недоумевающе отвечает он.
― Стас редко называл меня «Викой», он любил прозвище «Кузнечик»…
Господи, дай мне сил добраться выбраться отсюда живой, кажется, я теряю рассудок.
― Ты обо мне говоришь в третьем лице? ― с усмешкой интересуется он.
― Ты не помнишь, признавался ли мне в любви, не помнишь, как ударил, не знаешь, какую пиццу я люблю… Ты… Ты выглядишь, ты ведёшь себя как…
― Как кто? ― затаив дыхание, спрашивает он.
― Как Денис…
Осознание ситуации обрушивается на меня будто груда камней. Этого не может быть. Этого. Не. Может. Быть!
Я закрываю рот обеими руками, чтобы не закричать прямо посреди зала. Ноги заплетаются, взгляд не фокусируется. Я бегу, не разбирая дороги, сбивая с ног официанта с шампанским.
― Вика, стой! ― слышу голос Куртова. ― Дай объяснить!
Нет, не иди за мной, прошу, только не сейчас. Моё сердце, мои лёгкие, моя жизнь просто этого не выдержат. Что за извращённая игра? Во что они меня втянули?
― А-а-а-а… ― истеричный крик вырывается из груди, как только я выбегаю на крыльцо ресторана.
Я лихорадочно ищу в сумке телефон, чтобы вызвать такси, но у меня на это нет времени. Мне нужно больше, я хочу знать всё прямо сейчас! Не раздумывая, подбегаю к уже стоящему такси, сажусь в машину и называю адрес братьев Куртовых.
Зачем я это делаю? Затем, зачем и набила себе эту грёбаную татуировку. Я хотела быть драконом, и я им стала: узнаю всю правду и испепелю каждого, кто посмеет со мной играть.
Глава 30Мертвый среди живых
Денис
Настоящее
Она всё поняла.
Наивно было полагать, что я смогу долго изображать своего брата-близнеца, тем более с его девушкой. План изначально был не совершенным, хотя только так я мог получить необходимые мне ответы. Но всё вышло из-под контроля. Я не хотел, искренне не хотел её обманывать, но мне нужно было убедиться, что она не замешана в этом, поэтому первым делом пришёл к ней проверить реакцию.
Тем вечером, когда мне впервые пришлось врать о собственной смерти, я не врал по поводу своих эмоций. Я правда оплакивал брата, друга, последнего родного человека. Я плакал по-настоящему, и, хоть это и должен был быть спектакль, ничто рядом с Викой не было ложью. Я влюбился в неё, как только увидел, ещё в тот жаркий майский день, в девчонку-архитектора, потерявшуюся в нумерации корпусов. Это я должен был проводить её, должен был позвать на свидание и украсть первый поцелуй. Но Стас меня опередил, влез в своей традиционной манере bad boy, а я просто позволил. Как полный идиот, я уступил ему, сам не знаю зачем. Не хотел конфликта? Смешно, ведь я спал и видел, когда они расстанутся, надеялся, что Вика не поддастся его чарам, а он быстро потеряет к ней интерес. Но события обрели совершенно неожиданный оборот: он влюбился! Мой чёртов брат, который до этого не встречался ни с одной девушкой и недели, не подарил ни единого гребаного букета, вдруг превратился в шёлкового бойфренда, пускающего слюни на свою девушку как малолетний подросток.
А что делаю я? Принимаю очередное тупое решение: начинаю отношения с её подругой, чтобы быть ближе к ней, хотя и убеждаю себя в обратном. Эмма красивая, интересная, я должен двигаться дальше, развивать отношения и в конце концов влюбиться.
Но не влюбился! Эмма прекрасная девушка и заслуживает парня получше, чем придурка, который каждую ночь представляет в своей постели её подругу. Каждую ночь! Представьте, каково это ― просыпаться и видеть на своей кухне ту самую девчонку, от которой тебе крышу рвёт. Видеть её в одной мужской футболке, что чуть прикрывает попку; наблюдать, как она заваривает кофе, улыбается тебе, и осознавать, что на ней не твоя футболка, не к тебе она запрыгнет через секунду на руки, не ты её усадишь на высокий стол и начнёшь целовать до боли в губах.
Представьте, каково это ― слышать её стоны за стеной, представлять, как ей нравится, мастурбировать на её крики и резко терять желание, когда из её рта вырывается не твоё имя.
Представьте, каково это ― любить своего брата и одновременно хотеть убить его, потому что именно он ― причина моих мучений. Он увёл девушку, которая одним взглядом останавливает моё сердце. Он не имел права так делать, а я не имею права на него злиться. Я не заявлял на неё прав, не подал вида, что меня это задело, не просил его отступить, я не сделал ничего! Просто тихо давился своим ядом, терзал своё сердце, как мазохист, наблюдал за их отношениями, да ещё и по-мужски прикрывал брата, когда это было необходимо. Я сам сделал всё, чтобы ни у него, ни у неё не возникло и мысли, что я на самом деле чувствую.
А теперь представьте, каково это ― найти своего единственного родного человека в луже крови. Я знал, что Стас способен влипнуть в неприятности, но надеялся, что рано или поздно он одумается и прекратит водиться с сомнительными людьми, совершать незаконные сделки, играть в запрещённые игры и всячески искать на свою задницу неприятности. Отчасти это и стало причиной, почему я не вмешивался в отношения Вики и Стаса: она делала его лучше. Если он напивался, то при ней, а это означало, что утро он проведёт дома под присмотром. Если он не ночевал дома, то, скорее всего, был с ней, а значит, я могу быть спокоен за брата и могу продолжать убиваться по его девушке.
У Вики был стержень, которого я не видел ни в одной девушке, из тех, с кем путался Стас. Этим она зацепила его и сводила с ума меня. Её сила, целеустремлённость, умение давать отпор и иметь на всё своё мнение ― восхищали. Она была чистым огнём, и я не смог устоять перед его жаром.
Отчим быстро взял себя в руки, когда узнал, что произошло со Стасом, и уже спустя полчаса в нашей квартире оказались его личный врач и проверенный следователь. Отчиму был очень некстати такой скандал. Не могу его винить: мы ему не родные сыновья, чтобы обижаться на то, что он не оплакивает потерю на весь город. Сомнительные дела Стаса могли всплыть и наделать ещё больше шума, чем его смерть.
Брата пытались спасти, оперативно погрузили в машину реанимации и увезли, поддерживая его жизнь по пути в больницу, однако он не доехал туда живым. Спустя час нам сообщили, что спасти его не удалось. Не помню, как так вышло, но идея всё выяснить, притворившись Стасом, показалась всем очень удачной. И это была моя идея. Я, сидел убитый горем в углу и пытался осознать произошедшее, но вдруг резко вскочил и, прервав разговор следователя и отчима, выпалил:
― Я всё выясню!
― У тебя есть какая-то информация? ― удивленно повернулся ко мне детектив Смирнов.
― Нет, но у нас есть преимущество, ― пьяно заявил я, потому что в последние минут десять пытался напиться до беспамятства. ― Никто не знает, что Стаса не удалось спасти. Так, может, сделаем так, что он останется жив?
― Денис, сынок, тебе нужно отдохнуть, ― заботливо произносит Олег, мой отчим.
― Я в своём уме, ты не понял, ― обрываю я его на полуслове. ― Я могу быть Стасом и смотреть на реакцию его знакомых, отвечать на его звонки, ходить в места, где его ждут. Мы сможем получить информацию напрямую, не прибегая ни к какой шумихе.
― А как мы объясним исчезновение Дениса Куртова? ― скептически спрашивает отчим.
― Я разберусь. Мы со Стасом в последнее время вращались совершенно в разных кругах, поэтому осталась всего пара общих знакомых. На работе возьму отпуск.
― Из этого ничего не выйдет, ― качает головой отчим.
― А мне кажется может сработать, ― подхватывает Смирнов. ― Я не буду настаивать, если вы передумаете, но мы можем провернуть это всего за пару дней. Если убийцы или причастные к ним столкнутся с живым и здоровым Стасом, то сразу выдадут себя и мы сможем закрыть дело без огласки.
Смирнов поворачивается к отчиму: