нице и оказавшись, как минимум, трижды на волосок от смерти, наврятли смогла бы убить себя своими же руками. Прыгнуть со скалы, принять яду или умереть в потасовке, да. Но так, никогда… – взяв из рук подруги кубок, произнесла Питта.
– Ты раньше меньше пила, – удивленно фыркнув, сказала Брун, наблюдая, как подруга залпом осушает кубок.
– Раньше я считала себя гордым паладином, – насмехаясь над собственной наивностью, горько протянула она.
– Знаешь, лучше быть живым и трусливым паладином, чем паладином, которого доедают черви, – подойдя к двери, а следом подозвав слугу и потребовав ещё бочонок, Брунхильда, со всей свойственной надменностью и коварством, рассматривала подругу. Её тёмные круги под глазами, бледную кожу, подрагивающие от постоянных пьянок руки.
– Что, опять глумиться надомной будешь? Можешь начинать, я прекрасно знаю, как я выгляжу, – вновь пряча взгляд, заявила Питта.
– Дура ты старая… – усмехнувшись, произнесла Брун. – И если бы не отправилась в приграничье, да квасила не в одиночку, а где-нибудь в таверне, в компании каких-нибудь красавцев, то знала бы…
– Что знала? – не понимающе переспросила Финитта.
– Жив твой принц. Жак, кажется, так его звали, – слова Брунхильды шокировали женщину. Всего на миг её руки перестали трястись, кожа полыхнула цветом, свойственным живым, а в глазах пробудился огонь жизни. Лишь на миг Брунхильда вновь сумела увидеть ту старую знакомую, с которой так давно не виделась.
– Не может быть. Я лично видела, как из молодого тела ручьем вытекала кровь. Ты же знаешь, паладины обладают целительным даром, пусть и на расстоянии мы и не можем точно сказать, выживет ли человек, но всё же. Я чувствовала его боль, видела как угасала его душа.
– Много чувствуешь, мало проверяешь. Годы идут, а ты ничему не учишься. Подруга, ты же знаешь, мне врать тебе незачем, вон, можешь хоть у стражи местной спросить, – кивнув в сторону окна, произнесла Брун. – Не знаю, из какого ты захолустья вернулась, но можешь мне поверить, информация определенно правдивая – мальчик жив.
Отставив кубок в сторону, Питта, встав на колени, в молитвенной позе сложила дрожащие руки.
– Вот только этого мне не хватало, – закатив глаза, фыркнула охотница. – Молитвы падшего до низов паладина за здоровье и процветание человека, которого она сама и оставила врагам на потеху, как мило… – слова Брун тронули сердце Финитты, от чего та с обидой взглянула на старую знакомую. По щеке рекой покатились слезы.
«Вот же, нужно было мне это ляпнуть» – коря себя, подумала Брунхильда, понимая, что перегнула палку.
– Извини меня, лишнего сказала, не подумав. Ты только не реви, лучше скажи, что теперь делать будешь? – пытаясь поскорей перевести тему, спросила охотница. Помогая подруге встать с колен.
– Долг превыше всего, – твердо произнесла Паладин.
– Это я поняла, а делать что будешь? – глумясь над той, добавила Брун.
– Сначала разберемся с той тварью, что поселилась на этом острове. Загоним её туда, откуда она выбралась. После закончим с мелкой нечистью. Восстановим храмы, освятим кладбища. Затем добьемся снятия блокады с острова Порто-Ролло, а дальше я вернусь в империю. Если сказанное тобой правда, я найду господина, и… – в этот миг женщина задумалась.
– И что тогда? Если не забыла, Черноводные признаны предателями, их земли изъяты и розданы. Привилегии сняты, а все, кто попытаются оказать им содействие и помощь, будут считаться мятежниками. В одиночку против целой империи решили пойти, госпожа бывший паладин? – сверля взглядом даже не дрогнувшую от таких грубых слов женщину, произнесла Брунхильда.
– У нашего рода было много старых друзей и союзников, если бы они были сконцентрированы рядом с нашими границами, госпожа Гамма, мать Жака, уже давно бы сидела на Ламийском троне, – защищалась Питта.
– Однако это не так, вы разрозненны, многие тот час откажутся от всяческих долгов и клятв, когда на их пороге окажется кто-то из имперской цитадели, после чего полностью сдадут и тебя и мальчика, если тебе, конечно же, удастся его выкрасть, – продолжала давить на собеседницу Брунхильда, понимая цели и мотивы своей подруги.
– Будучи в западных землях я познакомилась кое с кем влиятельным, и теперь она обязана мне жизнью, – пустив магические потоки вокруг помещения и убедившись, что их не подслушивают, тихо сказала Питта.
– Наш заклятый враг, ты серьезно думаешь, что Лордессы, тем более приграничных земель, поддержат твою инициативу? Это же ваши кровные враги, насколько я помню, – удивленно спросила Брун.
– Мне плевать, буду разбираться по ходу дела, одно могу сказать – армия есть, и армия большая. Тысяч триста, не меньше, – с уверенностью в голосе произнесла Питта.
– Триста тысяч? Ты кого там спасла-то? Я в Ламийской империи только одного человека знаю, кто может владеть подобным войском, ну или чуть больше, и ты тоже её знаешь, это гребаная Ламия, – ещё больше удивляясь произнесенным цифрам, затараторила охотница.
– Поверь, подруга, если бы на тот момент я узнала, кого спасаю, скорей всего, добила её в тот же миг и на том же месте, –хмуро произнесла Питта. – Однако теперь я даже благодарна злодейке судьбе за предоставленный мне второй шанс.
–Дела… И что, правда триста тысяч? – всё ещё скептически приговаривала девушка, на что Финитта лишь подтверждающее кивала головой.
– Такая армия при должном руководстве и поддержке изнутри империи способна откусить достаточно большой кусок. Всего-то нужна пара смелых девчат или предательниц, что проникнут в цитадели, сначала отравят воду, после уничтожат припасы, а следом, когда будет нужно, поднимут ворота и вуаля – карточный домик рухнет, – хитро щурясь, произнесла Брунхильда, никогда не интересовавшаяся политикой, войнами и прочим, свойственным Лордам и Лордессам.
– Именно, и я уверена, таких отважных дев, готовых восстать против тиранки и предательницы будет куда больше, чем пара, – сделав акцент на последнем предложении, произнесла Питта.
– Хорошо говоришь, подруга, однако перед тем, как окунуться в эту кровавую кашу из хитросплетений заговоров и предательств, давай для начала попытаемся выжить здесь, – разливая по кубкам вино, произнесла Брунхильда.
– Верно, – стукнувшись бокалами, произнесла Питта.
Глава 42
Каменные стены темницы украшало старое, изодранное на лоскуты полотно, не способное сдержать гуляющего в камере сквозняка. Идущего от маленького окошка, куда взрослому человеку и руку вряд ли бы удалось просунуть, до огромной решетчатой стены, через которую караульные спокойно могли наблюдать всех заключенных. Коих сейчас в застенках было девять. Молодые воительницы, объединив усилия, как могли пытались обеспечить своему благодетелю наилучшие условия. Из четырех кроватей была выделена та, где меньше дул ветер, и самое лучшее из покрывал. Еда, столько, сколько они только могли предложить из выданных суточных пайков, что разносила стража. Они были готовы отдать всё, но "хозяин" ничего не хотел принимать.
– Ваше высочество, я понимаю, что это не мое дело, но как вы здесь оказались? – спустя полдня томительного молчания, воцарившегося после того, как к ним в камеру привели Жака, не выдержав, спросила русая девчушка с четко выраженным шрамом, вертикально пересекавшим её губы.
Вырвавшись из размышлений, Олег снисходительно перевел взгляд с устланного соломой пола на молодую воительницу.
– За то же, что и вас, наверное. Хотя, если быть честным, в произошедшем если и есть чья-то вина, то только моя. Из-за моего халатного отношения вы все теперь в опасности. Возомнил о себе невесть что, думал, смогу позаботиться обо всех и каждом, навести порядок в городе, а как итог… Мы все теперь рискуем стать одним большим трофеем палача, – подперев рукой разболевшуюся от мыслей голову, произнес Олег. В грядущей перспективе которому, если повезет, придется унижаться, выклянчивать и вымаливать прощение для этих девчат. Поступившись с гордостью, совестью. От одной этой мысли на душе становилось мерзко, но чего стоят его терзания в сравнении с чьими-то жизнями.
– Прошу, не говорите так, ваше высочество! – резко выдала девчонка. Привлекшая тем самым строгие взгляды скрытых под масками охранниц.
– Я не твой принц, и не император, да и вряд ли теперь им стану, так что в "вашем высочестве" нет смысла, – слава мальчика донеслись до одной из стражниц, после чего та, одернув в сторону голову, недовольно сплюнула на пол и спиной повернулась к клетке.
– Не имею права, вы это вы! "Благодеть", подаривший нам и нашему городу веру в светлое будущее, мы, гордые воительницы ордена "Черное Солнце", вашего ордена. Большая семья, ступившая под единым знаменем на эту землю, дабы нести мир и процветание. Так говорила госпожа Хельга, и я, как и мои сестры, верим в это, верим, что слова наставницы истина, и до самой смерти будем верить, что тот тернистый путь, выбранный вами, был единственно верным! – горделиво выстроившись, а следом приложив правую руку к сердцу, девушки хором произнесли: "Наше солнце восходит дважды!"
– Когда-то вы дали нам надежду на то, что некоторые из нас смогут увидеть этот «новый восход», так что прошу и вас самого верить в светлое будущее, – заботливо улыбнувшись, произнесла русая воительница.
– А ты умеешь красиво говорить, – на лице парня проступила легкая улыбка.
– А то, год клянчить милостыню на улицах "собачьего переулка" не каждая сможет, – утерев резким движением нос, произнесла она.
– Вот как, ха-ха, действительно, как твое имя? – сделав ударение на последнем слове, спросил Олег.
– А, ох, простите, Зельга. Вторая десятница черной сотни, – поправив одеяния и вытянувшись, отчиталась девушка.
– Черная сотня? – удивившись незнакомому названию, спросил парень.
– Верно, капитан Хельга сочла, что негоже бабьему войску жить без имени. На время путем голосования было выбрано это название.
– Так вас же меньше сотни, и имя ордена у вас есть, разве нет? – слова парня тронули старые раны девушки, от чего на живом лице появились болезненные морщинки.