– Что это такое?
Его пальцы проскальзывают под полоску моих стрингов. Он ощупывает форму ткани, выбившейся из-под джинсов, спускается ниже, где она еще больше сужается, прекрасно понимая, какие трусики на мне надеты. Его дыхание становится тяжелым.
– Купила сегодня в городе, – говорю ему.
Мне нравится, как они ощущаются. Как выглядят. Многие девочки в школе уже давно носят сексуальное белье.
Однако Джейк смотрит с таким видом, словно боится меня. Я тру свой нос, заметив, как его кадык поднимается и опускается.
Обескураживать дядю я не намеревалась. Дело не в сексе. Мне просто нравится чувствовать себя другой и покупать вещи, которые Тирнан де Хаас никогда бы не купила.
Таковы уж последствия воспитания девочек-подростков, Джейк. Рано или поздно он увидит эти трусики среди постиранной одежды.
– Тирнан? – окликает меня Ной. – У тебя телефон звонит!
Вздохнув, соскальзываю с Джейка, слышу, что он прокашливается. Мы оба встаем.
Вбежав в дом, хватаю сотовый с островка, вижу имя Мираи на дисплее и отвечаю:
– Привет.
– Тирнан, – выпаливает она, словно испытала облегчение, дозвонившись до меня. Долго телефон звонил? – Рада слышать твой голос. От тебя давно не было вестей. Мне не терпелось узнать, как ты поживаешь.
Джейк входит в кухню, закрыв гаражную дверь, и ловит мой взгляд по пути к холодильнику.
Мое сердце до сих пор бешено колотится.
– У меня все хорошо.
– Тебе там нравится? Все в… порядке?
– Да. – Пока дядя открывает пиво, я задерживаюсь у островка. – Они не дают мне сидеть сложа руки. Я постоянно под солнцем и на свежем воздухе.
– Отлично. – Ее голос звучит мягко. Нежно. Так всегда было? – Главное, чтобы они были добры к тебе.
– Да, – отвечаю, зная, что Джейк слушает. – Они очень добры ко мне.
Встретившись с ним взглядом, улыбаюсь. Мужчина закатывает глаза и ухмыляется.
– Слушай, я не хотела тебя беспокоить, но похороны твоих родителей состоятся послезавтра.
Я моргаю, разорвав зрительный контакт со своим дядей. Похороны. Мной овладевает чувство вины. Несколько дней не думала об этом.
Серьезно, я не думала о похоронах своих собственных родителей.
– Извини за спешку, – продолжает Мираи. – Мы были вынуждены подстраиваться под графики определенных участников.
Я киваю.
– Разумеется.
Чувствую на себе взгляд Джейка.
– Ты не обязана приезжать, – сообщает она. – Все поймут.
Мой желудок проваливается вниз от мысли, что придется сесть в самолет. От мысли, что придется улететь отсюда… и вернуться туда… Совершенно не хочется этого делать. Однако я не колеблюсь.
– Закажи мне билет, ладно? Вылет сегодня вечером сойдет.
– Ты уверена?
Джейк ставит бутылку на стойку и опирается на обе руки, пристально глядя на меня.
– Да. До скорого.
– Хорошо. Дай мне час.
Я сбрасываю вызов. Должно быть, Ной услышал наш разговор, потому что он заходит в комнату, едва я кладу телефон на островок.
– Ты уезжаешь? – спрашивает парень.
Отвечая, я смотрю на своего дядю:
– Послезавтра похороны родителей. Она попробует раздобыть билет на сегодня. Мне неудобно просить, но ты бы не мог отвезти меня в аэропорт?
– Уверена, что хочешь лететь? – Джейк прищуривается. – Тебе не обязательно присутствовать. Можешь остаться. Или я мог бы отправиться с тобой.
– Ты не сможешь. Вы отстали от графика с заказом Макдугала. Со мной все будет в порядке. Ничего страшного.
Он умолкает. У него в голове крутятся винтики. Несколько секунд спустя мужчина подходит к стене, снимает с крючка связку ключей и протягивает мне.
– Возьми один из пикапов. Припаркуешься на стоянке в аэропорту, а потом заберешь его, когда вернешься.
Я пялюсь на ключи.
Дома придется разобраться с кое-какими делами. С особняком, счетами, Мираи, соболезнованиями, обязательствами родителей перед благотворительными организациями и фондами и…
– Ты не вернешься, – в конце концов говорит Джейк.
Открываю рот, но не могу произнести ни звука. В горле образуется ком размером с мяч для софтбола[15]. Глотать больно. Не хочу уезжать, но я не…
– Я не уверена, что случится дальше. – Наконец-то осмеливаюсь посмотреть ему в глаза. – Там мне предстоит решить множество вопросов. Не могу предугадать, сколько времени это займет.
Он смотрит на меня. И Ною нечего сказать впервые с момента моего приезда.
Вздохнув, Джейк берет ключи, вручает свое пиво сыну, после чего выходит, больше не глядя в мою сторону.
– Дай знать, когда будешь готова выезжать.
Глава 13
Дождя нет.
Я думала, на похоронах всегда должен идти дождь, как в кино.
Тени деревьев скользят по окнам черного лимузина, пока мы едем по Глендейлу на кладбище вслед за траурной процессией, которая сначала должна доставить моих родителей в часовню. Я прислоняюсь к двери, Мираи сидит передо мной.
Разумеется, день выдался прекрасный. Кажется, солнце сияло везде, где бы мать ни появлялась.
Тихо выдохнув, закатываю глаза, скрытые большими черными солнцезащитными очками. Да уж, мне обязательно нужно сказать это в своей прощальной речи. Все прихожане будут по полу от смеха кататься из-за такой приторной банальности.
Господи.
Я смотрю в окно, потирая руки, облаченные в перчатки. На ум все равно ничего не приходит. За тридцать шесть часов, проведенных в Калифорнии, я не придумала ничего, что прозвучало бы не лживо.
Они были красивы и талантливы. Почему мне не удается подобрать ни одного душевного слова, чтобы выйти на трибуну и исполнить свой последний дочерний долг перед родителями?
Я должна быть способна это сделать.
Но нет. Каждая сахарная сентиментальная ложь заставляет меня чувствовать себя фальшивкой. Не могу произнести эти слова, потому что я потеряла вкус к неискренней жизни.
– Ты загорела, – говорит Мираи.
Перевожу взгляд на нее. Очки свисают с пальцев женщины, ее волосы собраны в тугой низкий хвост.
Мираи отлично выглядит. Она в черном костюме – юбка-карандаш плюс пиджак с блестящим ремнем – и туфлях на высоком каблуке. Зато наш персональный шопинг-ассистент думает, что мне по-прежнему двенадцать лет, судя по платью, которое она подготовила. Я прячу его под длинным черным пальто. Мираи, похоже, имеет в виду мое лицо – единственный видимый участок кожи.
Киваю ей в ответ.
– Тебе там понравилось?
– Да, – бормочу я.
Они мне понравились.
Пустующее место возле меня сильно удручает. Жаль, что Джейка здесь нет. Он ведь предлагал приехать. Только мой длинный язык все испортил, и я отказалась.
К тому же я почти не ела с момента приезда. У местной еды совсем другой вкус.
– Я созванивалась с ним, пока ты гостила в Колорадо. С твоим дядей. Боялась, что он окажется сволочью. – Она тихо смеется. – У него тот еще характер.
Улыбаюсь себе под нос, повернувшись обратно к окну.
– Да уж, – шепчу я.
Однако меня переполняет гордость. Мне нравится, когда он такой.
– Кстати, я их пригласила. Предлагала оплатить перелет.
– Ван дер Берги никогда не покинут Колорадо.
Ной – может быть. Джейк – не по собственной воле. А Калеб… Невозможно представить его в любом другом месте.
Мое дыхание становится неровным. Я гадаю, который сейчас час на пике, и чем они занимаются. Ной, вероятно, проводит тестовые заезды, тратя на это гораздо больше времени, чем позволено. Когда он вернется, Джейк наорет на него и отправит в дом помогать мне с ланчем…
Опускаю глаза.
Но меня нет на кухне. Парень будет готовить ланч один. Или поедет в город за чизбургерами.
Интересно, Ной свел то пятно с сиденья? Зная его… он просто оставит все как есть. Порой мой кузен слишком ленив.
– Первым произнесет речь преподобный, – говорит Мираи, – затем я, Джордж Палмер, Кэсиди Ли и Дельмонт Уильямс.
Откинувшись на спинку сиденья, я смотрю через лобовое стекло на катафалк, транспортирующий моих родителей сначала на церемонию прощания, потом в крематорий.
Горло сдавливает.
– После этого преподобный спросит, не желает ли кто-нибудь сказать несколько слов, – продолжает она медленным, мягким тоном. – Если решишь, что хочешь высказаться, не стесняйся, ладно?
Мираи объясняет мне протокол, будто ребенку. Словно боится, что я проснусь и зареву, если она повысит голос.
– Тебе не обязательно так говорить. Я не сплю.
Женщина смотрит на меня, глубоко вздохнув. Ее глаза начинают блестеть, поэтому она отворачивается, чтобы я не увидела.
– Помнишь свои ночные кошмары? – спрашивает Мираи, глядя в окно. – Мы обсуждали их, когда ты была маленькой.
Они возобновились в Колорадо. Я не рассказала ей, и не собираюсь.
– Приступы случались каждую ночь. Мы тебя будили, успокаивали, чтобы ты перестала кричать, после чего опять укладывали спать.
Помнится смутно. Это было в далеком детстве.
Она сглатывает.
– Как-то раз я дождалась, пока ты заснешь, а потом осторожно легла на кровать возле тебя.
Переведя взгляд на меня, Мираи сообщает:
– Ничего. Никаких кошмаров. Следующей ночью то же самое. Тебя не мучили кошмары, если я спала рядом.
Мой подбородок трясется. Стискиваю челюсти, чтобы остановить дрожь.
По ее щеке скатывается слеза.
– Ты просто нуждалась в том, что нужно всем. В родном доме, – шепчет она.
Стараясь контролировать дыхание, сжимаю кулаки.
– Это не место, Тирнан, а чувство, – голос Мираи дрожит. – Даже после того, как ты переросла кошмары, все равно спала не дольше четырех или пяти часов в том доме. С ними. Вот почему я не расстроилась, когда они отправили тебя в школу-пансион в одиннадцать лет. – Шмыгнув носом, она не сдерживает рыданий и отводит взгляд. – Надеялась, что ты наконец-то нормально поспишь.
Машина останавливается, дверца открывается. Женщина быстро надевает очки, вытирает слезы и выходит.