Боюсь посмотреть ему в глаза, но ощущаю исходящий от него жар.
– Местные парни не должны с тобой разговаривать, – распоряжается он сипло. – Не должны прикасаться к тебе сегодня. Поняла?
Я киваю, по-прежнему избегая зрительного контакта. Мое сердце до боли сильно колотится, внутренности переворачиваются, словно я на американских горках.
Наконец-то отпустив меня, Ной шагает назад.
– Хорошо смотрится.
Что?
Ох, футболка. Точно.
– Тирнан! – окликает кто-то.
Проскользнув мимо парня, иду за своим рецептом. Что угодно, лишь бы убраться отсюда.
Несколько часов спустя я с улыбкой кружусь по своей спальне, мое новое летнее платье и волосы развеваются. На улице слишком холодно, однако я все равно пойду в нем. Увидев его сегодня на распродаже в магазине, я ощутила непреодолимое желание вычистить грязь из-под ногтей и накраситься для ужина в честь моего дня рождения, ведь эта поездка в город вполне может оказаться последней. Надвигается буря.
Продолжая танцевать под Dancing Barefoot группы U2, закрываю глаза и запускаю руки под свои пряди. Я ужасно отстала со школьными заданиями, пропустила уйму телефонных звонков – вероятно, Мираи и друзья родителей хотели меня поздравить, – мой заказ с книгами, которые должны помочь скоротать зиму, задерживается в Денвере, но… Все свои социальные сети я удалила и теперь являюсь совершеннолетней, способной самостоятельно решать, куда пойти и что делать, поэтому любой груз, взваленный на мои плечи, кажется гораздо легче. На самом деле, я в восторге, невзирая на парней, страшащихся предстоящих скучных месяцев.
Все кружась и кружась, вдруг боковым зрением замечаю силуэт и резко останавливаюсь. В коридоре стоит Калеб. Похоже, он только спустился из своей комнаты, замер, натягивая на себя футболку, и наблюдает за мной.
Мой пульс учащается. Его внимание обескураживает, так как я никогда не знаю, о чем он думает, хотя меня не покидает подозрение – ни о чем хорошем.
Подойдя к двери, захлопываю ее пинком, улыбаюсь сама себе, беру свои туфли на тринадцатисантиметровых каблуках, сажусь на кровать и надеваю их. Я в отличном настроении и не позволю ему испортить сегодняшний вечер. Картер, телохранитель моих родителей, приглядывает за домом в Лос-Анджелесе, Мираи и наш адвокат занимаются родительскими бизнес-проектами с недвижимостью, а я первый раз в жизни могу побыть ребенком. Улыбаться, смеяться, веселиться в окружении людей, которым не безразлична… Странно, что я наконец-то получу подобную возможность в день, когда официально становлюсь взрослой, однако анализировать ее не собираюсь, просто приму.
Застегнув ремешки «Лабутенов» – подарок родителей на прошлое Рождество, разумеется, организованный Мираи, – украшенных симпатичными стразами, подхватываю кремовую шаль, которую потом накину поверх темно-розового платья, и выхожу из комнаты. Калеб уже давно исчез.
Я взбиваю свои крупные локоны и разглаживаю юбку. Платье простое и невинное, зато идеально мне подходит. С открытой спиной и глубоким вырезом, на бретельках-спагетти, короткое, длиной до середины бедра. Мои каблуки звонко стучат по деревянной лестнице. Войдя в гостиную, вижу парней, рассевшихся вокруг стола, кладу телефон с шалью на столешницу, иду к своей сумке, выуживаю оттуда водительское удостоверение и наличку, затем, обернувшись, протягиваю их своему дяде.
– Положишь к себе в бумажник? Тогда мне не придется брать сумку.
Он молча смотрит на меня, слегка нахмурившись.
– Что?
– Ты слишком разоделась.
Я цыкаю, жеманно улыбнувшись, и сую удостоверение с деньгами ему в руку.
– Такого понятия не существует.
Конечно, по сравнению с ними, я разоделась. Они все в джинсах. Ной держит по «Будвайзеру» в каждой руке.
– В наших местах люди так не одеваются, – подмечает Джейк.
Ему не обязательно было это говорить. Можно подумать, я не заметила.
– Я везде не вписываюсь. Привыкла уже.
Серьезно. Мне хорошо. Хватит нагонять панику.
Вскинув бровь, мужчина отворачивается. Обеспокоенный Ной встречается с ним взглядом. В конце концов Джейк вручает мне большую упаковку, искусно обернутую серебряной бумагой с огромным серебряным бантом.
Потянувшись за ней, спрашиваю:
– Что это?
Форма странная.
– Открой, – просто отвечает он.
Бумага не уступает по красоте тем подаркам, которые я находила под елкой в детстве, и мне не удается сдержать искреннюю улыбку. Джейк явно знает, что внутри. Значит, сам это выбрал. Проклятье, он даже мог самостоятельно упаковать подарок.
Я разрываю обертку на куски, пока не показывается содержимое – блочный лук цвета розового камуфляжа с шестью стрелами.
– Ого, – выдыхаю, подняв его.
– Ты умеешь стрелять? – интересуется дядя.
– Немного. – Обхватив рукоять, оттягиваю тетиву и целюсь в холодильник. – Давно луками не пользовалась.
И я никогда не стреляла из блочного. В лагере таких не было.
– Ной установил мишень в амбаре. Можешь попрактиковаться, прежде чем мы отправимся на охоту.
Я опускаю руки и смотрю на Джейка.
– Охоту?
Все трое стоят молча. Окидываю их взглядом с таким видом, словно пропустила какое-то условие в договоре о моем проживании здесь.
– Не думаю, что хочу охотиться, – заявляю, положив лук на стол. Я приготовлю мясо. Но добывать его не буду.
Ной лишь смеется в ответ.
Джейк качает головой.
– Мы это еще обсудим, – произносит он.
Ладно, главное, не сегодня.
– Ну спасибо. – Чмокаю его в щеку. – Мне очень понравилось.
Мужчина один раз кивает и прокашливается, однако в глаза мне не смотрит.
– Пойду прогрею пикап.
Схватив свою шаль, накидываю ее на плечи. Свитер с Аранских островов от Мираи, чтобы не замерзнуть зимой, футболка и бейсболка от Ноя, которые помогут мне не выделяться среди местных, и новая игрушка. Пока это лучший день рождения в моей жизни.
Когда я направляюсь вслед за Джейком, Калеб останавливает меня, преградив путь.
Я поднимаю взгляд.
После секундной заминки он достает из заднего кармана длинную полоску темно-коричневой кожи и протягивает мне. Прищурившись, слышу автомобильный гудок снаружи, но никто из нас не двигается. Ной подходит сбоку.
– Что это такое? – Забрав вещицу, провожу по ней пальцами и переворачиваю.
– Он сам их делает, – сообщает парень.
Это ремень с резным орнаментом и серебряной пряжкой, похожей на антикварную. Я изучаю узоры. Деревья, водопад, пик – вид из окна моей спальни, по сути, – что-то вроде заплетенных в косу волос, лошадь и «ловец снов[18]».
С трудом сглатываю. Зачем Калеб добавил «ловец снов»? Однако ремень красивый. Он сделал его сам?
Заметив еще одну деталь, хихикаю.
– Отверстия доходят до пряжки. Я польщена, но моя талия не такая тонкая.
Нагнувшись, Ной шепчет:
– Зато твои запястья тонкие.
Мое сердце подпрыгивает в груди. Резко подняв глаза, смотрю на наблюдающего за мной Калеба.
Что?
Его брат смеется, и они оба выходят на улицу, оставив меня одну.
Только когда Джейк вновь сигналит, я вздрагиваю от неожиданности и понимаю, что потеряла счет времени, рассеянно уставившись на ремень.
– Отдай! – кричу Ною, пытаясь выхватить свой телефон, который он держит вне моей досягаемости. – Ну же.
Парень отталкивает меня, упершись ладонью в лоб. Мы сидим за столиком, пока он изучает фото.
– Матерь божья, – восклицает Ной достаточно громко, чтобы услышали все окружающие. – Почему ты это прячешь?
Сделав выпад, вырываю мобильник из его руки и плюхаюсь обратно на стул.
– Потому что фотография дурацкая.
– Тогда зачем хранишь ее в телефоне?
– Затем, – отвечаю ему. – Мне больше нечем гордиться.
Собираюсь закрыть ссылку на единственную когда-либо написанную обо мне статью и сопроводительную фотосессию, на которой настоял журнал, как вдруг Джейк отбирает мой сотовый, тоже решив посмотреть.
Я испепеляю его взглядом, открываю рот, намереваясь возмутиться, но останавливаюсь, обеспокоенно оглядев остальные семьи. Им наверняка хочется спокойно поужинать в стейк-хаусе.
Сама виновата, что показала Ною фото. Прошлой весной Vanity Fair написал экспозе о детях звезд и включил меня в их «коллекцию». К сожалению, фотосессия входила в комплект. На одном из снимков я изображена с французскими косами, в спортивном лифчике и экипировке для лакросса. Я выглядела потной, грязной, но в то же время довольно сексуальной. Пусть вся эта история и была ложью, состряпанной публицистом родителей в попытке создать потрясающий образ, опыт мне на самом деле понравился. Даже несмотря на то, что я никогда не играла в лакросс.
Тогда я в первый и последний раз чувствовала себя важной.
Да, статья оказалась полной чушью о том, насколько я была вовлечена в жизнь школы. Без единого слова правды о моих хобби и активизме. И место в публикации я получила лишь благодаря родителям. Когда они заставили меня участвовать, сама идея вызвала неприязнь.
Однако фотосессия… В процессе мне казалось, что я красивая, а после ощутила себя совершенно глупо.
– Отличная фотография. Мы разместим ее на сайте, – говорит Ной отцу, после чего поднимает руки, держа нож и вилку, и декламирует воображаемый заголовок: – Новое пополнение «Ван дер Берг Экстрим».
Закатив глаза, перевожу взгляд на Джейка.
– Верни телефон.
Он отдает его Калебу. Тот, едва взглянув на экран, передает мобильник брату.
– Сейчас же, – цежу сквозь зубы, стараясь не привлекать внимания к нашей перепалке.
Джейк снова придрался к моему чересчур открытому платью за ужином, и я захотела похвастаться, что появлялась на публике в более откровенных нарядах. Только мне не хочется, чтобы они пялились на меня в бюстгальтере. На людях.
Бокалы и столовые приборы звякают в старом минималистичном ресторане, запахи соуса барбекю и картофеля-фри витают в воздухе, отчего в носу время от времени пощипывает.