Снова. И снова. И снова. Все быстрее и быстрее мужчина бьет по моей попке. Еще раз, и еще, и еще. Я чувствую, как его затвердевший член пытается прорвать джинсы.
Застонав, раскачиваю бедрами, изнываю от боли. Мои трусики растягиваются, когда стараюсь раздвинуть ноги шире, но, черт… Боже, какая же я мокрая.
– Будешь хорошо себя вести? – Он опять шлепает, и я ощущаю приближение оргазма. Я вот-вот кончу.
– Да, – хватаю ртом воздух. – Да, да, да…
Вцепившись в одеяло, тяжело дышу и жду очередного шлепка.
Которого… нет.
Сжимаю бедра. Каждая мышца моего тела напряжена, словно резиновая лента, но Джейк останавливается. О господи, пожалуйста. Он натягивает мои трусики обратно. Глаза наполняются слезами, потому что мне больно. Это больно. Разрываясь между Ноем, Калебом, а теперь и Джейком, я свихнусь.
Подняв меня, мужчина опускает мою рубашку, целует влажный от пота лоб, нос, щеки.
Он остановился, и я зажмуриваюсь в попытке не заплакать.
Проведя пальцами между моих ног, Джейк поднимает их. Они блестят из-за смазки, стекающей по внутренней поверхности бедер. Он смотрит на свою руку, растирая ее.
– Не заставляй меня делать это снова, – предупреждает Джейк, плотно поджимая губы. – Порка доставляет боль нам обоим.
Он отталкивает меня. Его тяжелые шаги по лестнице эхом разносятся вокруг, пока дверь дядиной спальни не захлопывается.
Слезы текут по моему лицу. Сидя на диване, чувствую, как оргазм развеивается; мое тело гудит от нужды.
Я так не смогу.
Я не переживу эту гребаную зиму.
Глава 17
Чертова девчонка.
Ее непокорность, то, как она бросает мне вызовы на каждом шагу, ее молчаливый бойкот на минувшей неделе словно дрелью сверлили мозг, а ее прекрасные печальные глаза притягивали к себе, будто вонзившись в мое сердце крюками.
Это не моя вина. Ей повезло, что я пришел. Так Тирнан хотела заняться любовью в первый раз? Сразу с двумя?
Они ее не любят.
Разумеется, мальчишек к ней влечет, вероятно, сильнее, чем к любой другой женщине, только Ной ни к чему серьезно не относится, а Калеб никого к себе близко не подпускает. Я был безумно счастлив, когда она вернулась после похорон, правда беспокоился, что зимовка с ней станет слишком большим соблазном.
Для меня.
Черт, почему я не учел, какое дерьмо могут устроить они?
Что еще хуже, у Тирнан нет ни капли стыда. Следующим утром она спустилась на первый этаж, отказываясь смотреть в мою сторону и давая лишь односложные ответы, но в целом не проявила ни малейших признаков смущения. Улыбалась Ною, налившему ей гребаный сок и наложившему яичницы. Выглядела чертовски восхитительно со своими косичками, в бейсболке и обтягивающих джинсах, туго подпоясанных ремнем Калеба.
Боже, как же на нее приятно смотреть.
Единственное напоминание о том, что я отшлепал ее задницу до красноты, Тирнан продемонстрировала за столом: поморщилась, присев на проклятый стул.
Мой член набухает от одной мысли, как безумно я желал ее тогда, лежавшую полуголой на моих коленях, и о сладком запахе ее пота, пока она принимала наказание.
Я испускаю хриплый стон, ерзаю, прислонившись к дереву, и выдыхаю пар под куртку. Белохвостый олень мельком показывается за дюной. Медленно подняв руку, машу Тирнан и мальчикам, чтобы они сосредоточили внимание в том направлении. Мои сыновья, занимавшиеся тихой охотой годами, уже бы точно подстрелили этого самца, но пора инициировать Тирнан.
Она осторожно ступает, прячет свое дыхание, выполняя мои инструкции, и неторопливо поднимает ружье. Обычно мы забираемся на стенды, которые сами сконструировали, однако в такую холодную погоду были бы вынуждены сидеть на дереве днями в ожидании. Она должна научиться искать свою жертву.
Ной шепчет ей на ухо, поясняя действия. Прицелься, дыши, не выпускай цель из виду, дыши… Когда твое тело начнет двигаться синхронно с животным – стреляй.
Но Тирнан этого не делает. Снова опускает ружье и выпрямляется.
Я сжимаю челюсти.
Бесшумно иду по снегу, протягиваю руку, хватаю ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.
Она уворачивается.
– Я не могу, понимаешь?
– Если не выстрелишь, всю зиму придется есть маринованные огурцы.
– Отстань от нее, – бормочет Ной. – Я это сделаю.
Прежде чем он отвернется и поднимет ружье, я возражаю:
– Тирнан сама это сделает. – Дернув подбородком, отправляю его к Калебу, сидящему на корточках возле дерева. – Она способна внести свой вклад.
– Пошел ты, – огрызается девушка.
Ной нерешительно пятится к своему брату, хмурясь на меня. Присев, ее тоже тяну вниз.
– Опусти свою задницу.
Ложусь на живот – холод пронизывает мой камуфляжный костюм – и бросаю на Тирнан предупреждающий взгляд.
Ее губы сердито искривляются, однако она ложится рядом, устремив взгляд на оленя сквозь деревья.
Белая шапка покрывает ее уши сверху, а оголенные мочки раскраснелись от мороза, как и кончик носа. Волосы девушки собраны в два низких хвоста.
Я замечаю, что ее глаза, наполнившиеся слезами, блестят.
Боже правый.
– Хочешь узнать, через что проходит красиво упакованное мясо, которое ты покупаешь в магазине? – рычу я. – Девочка, этим животным живется в разы лучше, черт побери, поэтому будь умницей и накорми свою проклятую семью.
Ее подбородок дрожит, пока она смотрит на животное, играя желваками.
– Ненавижу тебя.
– Не так сильно, как полюбишь еду, которой досыта набьешь свой живот.
Тирнан поднимает оружие, опирается на локти и смотрит в прицел. Положив палец на курок, она тихо рыдает.
Девчонка сорвется. Промажет, потому что слезы застилают ей взор, и олень убежит.
– Тирнан, посмотри на меня.
Вокруг нас безоблачное небо и морозный воздух, но даже сейчас при виде ее невинного лица и идеальных губ мою кожу покрывает холодный пот.
– Детка, посмотри на меня, – повторяю тихо.
Она поворачивает голову, встречается со мной взглядом своих серых глаз.
Утерев слезу с ее щеки, говорю:
– Если что-то случится со мной… или с мальчиками… мне нужно знать, что ты сможешь выжить. – Провожу большим пальцем под ее глазом, ловя еще одну слезинку, прежде чем та упадет. – Запасов в кладовой надолго не хватит. Я должен научить тебя охотиться, ясно?
Несмотря на дрожь, она кивает. Тирнан выглядит так мило и уязвимо. Боже, мое сердце болезненно ноет.
Наклонившись, целую ее в висок.
– Меня убивает мысль о том, что ты останешься беззащитной. Пожалуйста, сделай это.
Девушка сглатывает, глубоко вздыхает. Успокоившись и отдышавшись, снова прицеливается.
– Ладно, – шепчет она.
Я завороженно наблюдаю за ней, а не за оленем. Такая наивная и чистая. Нетронутая. Она только начинает пробуждаться. В ней дремлет невероятная сила, и я хочу почувствовать, как эта сила вырвется на свободу, держа ее своих объятиях. Тирнан – пульс жизни в нашем доме.
Возможно, я ревновал той ночью, когда обнаружил Ноя, нависшего над ней, и Калеба, смотревшего на нее, словно изголодавшееся животное. Или, может, испугался того, как это повлияет на Тирнан. Мы все хотели ее до снегопада. Теперь она постоянно напоминает: нам больше нечем любоваться, кроме нее. Та грань, по которой я хожу, независимо от того, действительно ли мы будем лишены красоты всю зиму, начинает размываться, и меня это беспокоит. Если сейчас сложно, то насколько сложно будет устоять перед Тирнан во время медленно тянущихся холодных и темных месяцев одиночества?
На самом деле все сводится к тому, что я ее хочу.
А не должен.
Звук выстрела пронзает воздух. Моргнув, я возвращаюсь в реальность. Она тихо рыдает, опустив голову и закрыв глаза. Я подхватываю бинокль и осматриваю территорию в поисках оленя.
– Она попала! – кричит Ной.
Девушка неровно дышит, продолжая плакать. Мне ясно, с нее на сегодня хватит. Остальное она видеть не захочет.
– Подберите оленя, – поручаю сыновьям. – Отвезите домой. Мы поедем следом.
Мальчики проходят мимо. Снег скрипит под подошвами их ботинок. Мое тело горит от холода, просачивающегося через кожу.
– Я не хотела разочаровать тебя, – произносит Тирнан с опущенной головой, глядя на землю.
– Ты не разочаровала.
Она резко поворачивается ко мне, пронизывая своим яростным взглядом.
– Я сделала это, потому что не хотела тебя разочаровать, – поясняет девушка. – Почему мне обязательно нужно тебе угодить? Я не хочу тебе угождать.
Отвернувшись, Тирнан стягивает шапку. Судя по виду, она испытывает отвращение к себе. Выбившиеся пряди волос спадают на ее глаза. Меня тянет убрать их.
– Мне нравится все, что ты делаешь, – сдавленно шепчу.
Я могу сколько угодно ее винить. Ее красоту, аромат, смех и боевой дух, ее глаза, когда она улыбается. То, как она всех нас делает немного счастливее. То, что она будет хорошо выглядеть, даже расхаживая по моему дому в мусорном мешке. Но истинная причина именно в том, о чем я думал несколько минут назад: я теряю волю к сопротивлению и ненавижу себя за это.
И еще больше ненавижу Тирнан, потому что не могу обладать ею.
– В следующий раз будет легче.
– Следующего раза не будет.
– Будет, если захочешь есть.
Подскочив, она замахивается кулаком и с рыком врезает мне в челюсть. Боль пронзает лицо. Не успеваю опомниться, как Тирнан колотит меня, не прекращая плакать.
Пытаясь защититься, отворачиваюсь, перехватываю запястья девушки, опрокидываю ее и наваливаюсь сверху. Даже через слои нашей одежды ощущаю ее тело.
Она извивается подо мной, высвободив руки. Кровь приливает к моему паху из-за ее движений.
– Я ненавижу тебя, – выпаливает Тирнан, нанеся очередной удар. – Ненавижу. Ты просто гребаное посмешище.
Зарычав, стараюсь поймать ее кулаки. Вот же маленькая сучка.
– Родители отправили меня к тебе из ненависти. – Она пытается оттолкнуть меня. – Им хотелось, чтобы я страдала, и ты оказался худшим, что они могли со мной сделать.