– Мы их разбудим, – выпаливаю я.
Однако ни один из нас не способен остановиться.
Мой оргазм приближается; я тру клитор, в то время как он проникает все глубже.
– О боже, не останавливайся, – умоляю. – Не останавливайся.
– Черт, – рычит Джейк. – Твою мать.
Его толчки становятся все жестче и жестче. Ударив ладонями по стене, еще раз кричу. Мое тело рассыпается на тысячи осколков, будто взорвавшись, и под кожей разливается трепет.
Тяжело дыша, скулю. Джейк наваливается на меня, по-прежнему сжимая мои бедра.
– Твою мать, – шепчет он, запыхавшись. – Мы должны… – Его грудь вздымается и опадает напротив моей спины. – Думаю, нам, наверное, все-таки следует пользоваться презервативами. Даже если ты на таблетках, риск чересчур велик.
Я киваю, слишком изможденная, чтобы возражать. Вероятно, он прав. Уверена, пять раз за двенадцать часов не станет ежедневной нормой, но чем чаще это будет происходить, тем выше шансы.
Джейк выпрямляется.
– Хоть я в жизни ничего горячее и не видел, – добавляет мужчина, потерев большим пальцем внутреннюю поверхность моего бедра. Я смущенно краснею, чувствуя его семя, вытекающее из меня. Не знаю, как это выглядит, зато ощущение мне нравится.
Раздевшись, я отжимаю свою одежду, быстро обмываюсь, после чего мы оба выбираемся из душа и вытираемся. Мне нужно добраться до своей комнаты в чем-то сухом, поэтому, пройдя в спальню Джейка, я надеваю его боксеры, закатав пояс несколько раз, чтобы не болтались, и одну из футболок. Собрав свои мокрые вещи, чмокаю его в щеку.
Он замирает, натягивая на себя футболку.
– Что ты делаешь?
– Возвращаюсь в свою постель. Пока у меня еще ноги функционируют.
Джейк вскидывает бровь, однако я замечаю, что он пытается подавить улыбку.
Нет, ну серьезно. Я нуждаюсь в нормальном сне. И личном пространстве. Когда происходит слишком много всего и слишком быстро – это немного пугает. Мне нравится то, что я обрела здесь. Не хочется опять себя потерять.
– Увидимся завтра вечером, – шепчу, снова его поцеловав, на сей раз в губы.
– Завтра вечером, – отвечает он.
Разворачиваюсь, собираясь уйти, но останавливаюсь и спрашиваю:
– Я все равно должна выполнять утреннюю работу по хозяйству?
Мужчина озадаченно прищуривается.
– То есть, раз мои обязанности теперь распространяются и на ночь?
Его глаза округляются. Оскалившись, Джейк замахивается и шлепает меня по заднице.
Я смеюсь, выбегаю из комнаты и закрываю за собой дверь, однако успеваю уловить его улыбку. Он качает головой.
Мне нравится улыбка Джейка. Нам так редко доводится ее видеть.
Выдохнув, направляюсь к своей комнате, как вдруг чую специфический запах. Замираю и перевожу взгляд вправо. Там, на темной узкой лестнице светится яркий оранжевый огонек, а из черноты поднимается облако дыма.
Мое лицо мрачнеет.
Калеб. Я оценивающе оглядываюсь на спальню Джейка и понимаю, что она находится в пределах слышимости. Давно парень тут сидит?
Он встает; половицы скрипят под его весом. Едва Калеб показывается из тени, я выпрямляюсь. Пристально смотря на меня, он делает очередную затяжку, затем бросает окурок на пол и наступает на него босой ногой.
В животе все переворачивается. Я резко поднимаю взгляд, вновь устанавливаю зрительный контакт и спрашиваю:
– Что?
Разумеется, он сохраняет молчание.
Калеб подходит ко мне. Начинаю пятиться к своей спальне, но он вскидывает руку и преграждает путь. Врезавшись в стену, я роняю свою мокрую одежду. Он приближается, сверля меня взглядом.
Черт. О чем парень думает? Что мы вернемся в гараж и закончим то, на чем он остановился несколько недель назад? Что теперь я стану легкодоступной?
Его теплое тело и обнаженная грудь нависают надо мной. Я отворачиваю лицо, чуть ли не дрожа от горячего дыхания, овевающего мою щеку.
Наклонившись, Калеб поднимает мои красные трусики, выпрямляется и, глядя на них, растирает материал пальцами.
На миг мной овладевает чувство вины, хотя я не знаю почему.
Хватаю свое белье. Он выдергивает его. Мышцы пресса напрягаются, словно кирпичная стена. Я отвешиваю парню пощечину.
Калеб слегка вздрагивает, однако не отступает.
Снова хватаюсь за трусики, но он отдергивает руку, и ткань с треском рвется. Скомкав их в руке, Калеб ударяет кулаком по стене возле моей головы; его глаза пылают яростью. Судорожно вздохнув, рефлекторно съеживаюсь.
Что я такого сделала? Можно подумать, его это действительно заботит.
От всего, что я чувствовала с Джейком несколько минут назад, не остается и следа. Приосанившись, готовлюсь оттолкнуть его сына от себя, однако, прежде чем мне выдается шанс, он хватает меня за руки, оттесняет в мою комнату, толкает на кровать и прижимает к матрасу.
– Слезь, – рычу я, безуспешно стараясь вырваться из его хватки.
Он немного отстраняется. Я едва успеваю сообразить, отвернуть голову и зажмуриться. Его плевок приземляется на мои волосы.
На глаза сразу же наворачиваются слезы, грудь распирает от рвущихся наружу рыданий.
Подхватив что-то с прикроватной тумбочки, он начинает водить кончиком по моему лбу, и я понимаю – это маркер.
Спустя мгновение Калеб быстро слезает с меня и швыряет его в сторону. Несколько секунд я просто лежу, не в состоянии пошевелиться из-за шока. Мне не нужно смотреть в зеркало, чтобы понять, какое слово он написал.
Парень уходит. Его тяжелые шаги доносятся с чердачной лестницы. Только когда слышу, как он захлопывает свою дверь, наконец-то сажусь в кровати.
Слезы зависли на ресницах, но я больше не плачу.
Сердито уставившись в пространство, внезапно ощущаю себя грязной.
Правда, стыд постепенно преобразуется в еще большую ярость. Я едва не улыбаюсь.
Калеб взбешен.
Меня это почти забавляет.
После моего приезда в его комнате побывало по крайней мере три женщины, не считая того эпизода с Сэси в конюшне. Но шлюхой, на которую можно плюнуть, оказываюсь я. Осталась бы я шлюхой, если бы позволила ему и Ною разделить меня той ночью на прошлой неделе?
Его гребаная слюна неподъемным грузом давит мне на волосы. Это все, что я чувствую. Злости, накапливающейся в моих легких с каждым вздохом, практически достаточно, чтобы заглушить боль.
«Наша, – сказал Джейк. – Только наша».
Однако в тишине своей комнаты, под гулкую вибрацию музыки Калеба наверху я качаю головой.
– Твоя, – бормочу. – Ему я не принадлежу.
– Никаких ноутбуков за столом, – говорит Джейк перед завтраком.
Он забирает мой компьютер. Я едва успеваю подхватить лежащие на нем блокнот и карандаш, чтобы те не упали на пол.
– Эту работу пора сдавать, – возражаю я. – Уже целый час пытаюсь отправить файл, но интернет постоянно отключается.
– Учителя поймут. – Джейк закрывает крышку ноутбука, затем ставит его на кухонную стойку. – Позже еще раз попробуй.
Хмурюсь, но швыряю свои письменные принадлежности туда же, окончательно сдавшись. Я была в ударе. Раньше у меня никогда не возникало проблем с мотивацией для выполнения домашних заданий. Кто бы мог подумать, что уединенное место в предместьях городка Чапел-Пик, штат Колорадо, предоставит столько поводов отвлечься. Мне постоянно хочется заниматься миллионом других вещей.
Гладить животных.
Делать для них угощения.
Играть с ними.
Я бросаю взгляд на Джейка, накладывающего в мою тарелку овсяную кашу. Прятаться в каком-нибудь тихом уголке с одним конкретным животным.
Он, похоже, чувствует мой взгляд, потому что резко сосредотачивается на моих глазах, пока распределяет щедрые порции каши по тарелкам мальчиков. Я замечаю слегка приподнятые уголки его губ. Джейк точно знает, о чем я сейчас думаю. Однако он быстро прячет улыбку, опустив половник обратно в кастрюлю.
Закусив губы, тоже расплывшиеся в улыбке, беру ложку.
Входят парни. Ной дрожит, снимает куртку и садится за стол, а Калеб направляется к раковине помыть руки. Я смотрю в окно.
Солнца, которое к этому времени обычно уже светит на террасу, не видно. От одежды мальчиков не чувствуется привычный едкий запах сена и животных. На улице слишком холодно.
– Сколько сантиметров нам сегодня ждать? – спрашиваю я, даже без прогноза погоды понимая, что выпадет снег.
Ной хихикает, словно я пошутила. Джейк останавливается как вкопанный и, склонив голову набок, посылает сыну многозначительный взгляд.
Тут меня осеняет. Сантиметров. Я закатываю глаза, посыпая овсянку коричневым сахаром. Идиот.
Посмотрев на отца, парень поднимает руки.
– Эту шутку я бы отпустил в любом случае.
Калеб отодвигает стул, садится напротив и начинает есть. Несколько секунд наблюдаю за ним, отчасти надеясь, что он встретится со мной взглядом. Мой лоб до сих пор саднит после того, как я натерла его, пытаясь отмыть маркер.
Только он не смотрит. И вновь меня словно не существует.
Опустив глаза, набиваю рот кашей. Нужно рассказать Джейку о вчерашнем, правда Калеба это никак не заденет. Ему безразлично чужое мнение, и отец не может его контролировать. Единственное, чем я способна посильнее досадить парню – продолжать делать то, что делала.
Кладу ложку в рот, возвращаюсь к своему томику «Возлюбленной»[20] и переворачиваю страницу.
– Ты вообще в своей жизни снег видела? – интересуется Ной. – Ой, забей. Виноват. Ты явно из разряда девочек, отдыхающих в швейцарских Альпах.
– Французских, спасибо, – отвечаю, не отрываясь от книги.
Жуя, вспоминаю последний раз, когда каталась на лыжах. Еще один вид деятельности, которой я могла заниматься в одиночку, и поэтому любила. Зима со снегом – не такой уж отстой, если ты весело проводишь время.
Я смотрю на Ноя.
– Да, я видела снег, – говорю, отбросив юмор. – Хотя играла с ним редко. И не водила по снегу. И не жила там, где его много. Но я смотрела «Сияние»