В горло словно иглы вонзаются, перед глазами все плывет. «Она всегда выдыхает, когда так делает. Будто до этого задерживала дыхание».
Это я. Уверена, что он говорит обо мне.
«Нашел конфеты в мусорной корзине и капусту на своей пицце. Твою мать, она странная».
Я смеюсь сквозь слезы.
«Боже, с ней так хорошо. Судя по виду, в руках она будет податливой, словно пудинг. Мягкая. Слишком мягкая. Но было очень приятно. Те секунды на капоте машины, когда она позволила мне зарыться лицом в ее тело. Ее кожа напоминает воду. Я хочу ощущать ее запах в своей постели. И в своих волосах. Чтобы она всегда была неподалеку от меня».
Представляю его в этой комнате. Он один, пишет в книгах по ночам. Столько времени потрачено зря. Может, Калеб написал эти строки до того, как увидел меня выходящей из спальни его отца. Мы оба могли бы поступить совершенно иначе.
«Шлюха. Твою мать, почему я не могу уйти? Пора уходить. Я слишком долго задержался здесь. Эта гребаная шлюха. Эта тупая шлюха».
Пора уходить. Он имеет в виду глубже в горы. Туда он сбегает, когда ему больно.
«Тирнан…» – написано в другой книге. И все. Только мое имя.
Перевернув последнюю страницу, глубоко вздыхаю, обнаружив продолжение.
«Они так крепко спят, что не слышат тебя по ночам. Лишь я слышу. Когда я дотронулся до твоего лица, ты успокоилась. Когда попытался уйти, кошмар опять начался. Поэтому я остался. Я прихожу каждую ночь. Ты просовываешь свои ледяные ступни между моих голеней, я обнимаю тебя, положив руку тебе на спину, прижимаю к себе и чувствую, как твое тело перестает дрожать. Со мной ты чувствуешь себя в безопасности? Мне нравится заботиться о тебе».
Я пристально смотрю на его запись. Почему я этого не знала? Давно он начал приходить в мою комнату? Даже когда мы ругались?
«Знаю, ты боишься меня. Знаю, что сам в этом виноват. Сэси пыталась дать мне пощечину в пещере, когда я отверг ее, но вместо этого врезалась в мое плечо и разбила свой гребаный нос. В итоге оказалось, это последнее, о чем тебе стоило волноваться. Я и без того ужасно с тобой обращался. Ненавижу себя за то, что не приложил никаких усилий, чтобы добиться твоей любви. Ты никогда меня не полюбишь».
Стискиваю зубы, с трудом разбирая слова из-за слез.
«Ты повергаешь меня в дрожь. Мои руки тряслись, пока я помогал тебе у сосны сегодня. Не понимаю, в чем дело и почему это происходит. Просто чувствую. Я не хочу, чтобы ты слишком далеко отходила от меня».
У сосны. Это было в декабре, когда мы собирали ветки для украшений. Он написал эти строки после того, как мы занялись любовью в амбаре.
«Ты пугаешь меня. Я пугаю тебя. Больше не позволяй мне причинять тебе боль. Почему я не могу избавиться от желания сделать тебе больно? Просто трахайся с ними, ладно? Продолжай их трахать, чтобы я не хотел тебя так сильно. У меня в голове полный хаос, ведь испытывать желание к тебе приятно, а я не знаю, что делать, когда мне хорошо. Я в замешательстве, и все испорчу, но…
Я буду скучать по тебе.
Я точно буду скучать по тебе».
Выдыхаю последнюю толику воздуха, оставшуюся в моих легких.
Он убивает меня.
Все это время я отталкивала свои чувства, пыталась выжить и притворялась, будто смогу победить, но Калеб прав. Между нами полнейшая неразбериха, однако я никогда не сомневалась: если бы он вошел в комнату и сказал мне хоть слово – или попробовал общаться любым другим способом, – я бы растаяла. Я мечтала лишь об одном: получить хоть малейшее представление о том, что творится у него в голове.
Сделав шаг назад, рассматриваю полки с десятками книг, все еще ждущими меня. До сих пор парень ни разу не упомянул свою мать.
Ему плевать на нее.
Эти страницы наполнены лишь тем, что он любит.
Я не оставлю Джейка одного. Не уеду, пока мы с Калебом не выясним отношения. Не заберу Ноя, пока они не попрощаются.
Я хочу вернуть его домой.
Понятия не имею, как долго проверяю другие книги и перечитываю запавшие в душу фрагменты. В доме уже темно и тихо, когда я наконец-то выхожу из спальни Калеба и спускаюсь на первый этаж. Фильм я пропустила, но это не беда. Я рада, что Джейк спит.
Проскользнув в комнату Ноя, слышу приглушенную музыку, подхожу к кровати и бужу его.
– Что? – ворчит парень, перевернувшись и сонно потирая глаза.
Я наклоняюсь к нему.
– Давай найдем Калеба.
Глава 30
—Минус семь градусов, – говорю Ною, выдыхая под куртку, чтобы сберечь тепло, и смотрю вверх на затянутое небо. – До тех туч менее двух километров. Нам нужно поторапливаться.
Снег кружит в воздухе, но это только начало. Надвигается буря.
Я опускаю свои лыжные очки, туже затягиваю капюшон, и следую за ним по сугробам в сапогах и водонепроницаемых брюках. Ной держит курс на север.
После того как я выволокла его из постели прошлой ночью, мы подготовили снегоходы, упаковали наше снаряжение и отправились в путь, пока погода позволяла. С восходом солнца мороз был терпимым, однако сейчас накатывают тучи. Твою мать, я просчиталась, предположив, будто снежная буря не сменит направление.
Потому что она сменила.
Джейк придет в бешенство. Я оставила ему записку на столе, поставив в известность, что мы ушли глубже в лес к рыбацкой хижине. Конечно, нет никаких гарантий, там ли Калеб, и все же это самый вероятный вариант. Мне плевать, если он последует за нами. Не будить Джейка я решила только потому, что знала: он нас остановит.
Ной тормозит передо мной. Хлопья снега падают все гуще, хлещут нам в лица.
Приподняв очки и потерев глаза, парень смотрит на карту.
– Я думала, ты знаешь дорогу, – говорю, остановившись сбоку от него.
– Отстань. – Он переворачивает карту и сверяется с ландшафтом. – За всю свою жизнь я бывал там раз пять и то до двенадцати лет. Это Калебу и папе нравится в том домике, а не мне.
– Чудесно. – Качаю головой.
Забрав у Ноя заламинированный лист бумаги, изучаю рисунок Джейка. Он составил карту этой местности много лет назад, отметив собственные ориентиры – пруды, ручьи, пещеры. Ориентиры, знакомые лишь ему.
Для меня это китайская грамота. Все горы и деревья на карте выглядят одинаково. Оглядевшись по сторонам, отдаю ее Ною и тяжело вздыхаю. Разве не существует всяких приборов с GPS? Приборов, которые подключаются к спутнику? Я подгибаю пальцы в сапогах, мои ноги слегка дрожат. Сделав шаг, проваливаюсь в снег по колено и снова осматриваюсь вокруг.
Хвоя на увешанных шишками ветках сверкает белым. Слева замечаю узкий овраг и достаю из сумки термос с водой. Когда нам пришлось бросить снегоходы из-за изменившегося рельефа, мы взяли с собой все, что можно было унести, прикрепили оружие к рюкзакам, и с восьми утра шли пешком.
Я опять поднимаю глаза к небу. Солнца не видно. Но сейчас около двух часов дня, наверное.
– Калеб сказал, что хижина расположена «в долине», – сообщаю Ною. – Где течение реки очень медленное, а ветер сильный.
– Калеб сказал?
Глянув на парня, бормочу:
– Я нашла дневник. Своего рода.
Он несколько секунд смотрит на меня, после чего переводит взгляд в сторону горизонта над пустынным белым лесом.
– Долина с рекой… – бубнит Ной себе под нос.
Еще раз проверив карту, он озадаченно покусывает обветренную губу.
– Не знаю, – выпаливает парень. – Ничего подобного я здесь не вижу. Он упомянул еще что-нибудь?
– Среди скрежета? – говорю, не уверенная, что правильно прочитала. – Там слышен не шум ручья, а именно скрежет.
Ной выпрямляется, уставившись вдаль. Винтики явно закрутились у него в голове. Я двигаюсь вперед и встаю перед ним, развернувшись спиной к ветру.
Черт, как холодно.
– Что такое?
Он моргает.
– Это было похоже на треск в дымоходе. Лощина очень узкая, окружена горами и деревьями. Если дул ветер, он проносился по ней со звуками, напоминающими шум в дымоходе.
Вздернув подбородок, Ной расправляет плечи и выдыхает. Раздается раскат грома. Обнимая себя, бросаю взгляд на небо.
– А тающий снег стекал с пика водопадом, который не виден за скалами, но поток разделялся на два ручья. В одном мы рыбачили, а другой… – наконец вспоминает парень и смотрит мне в глаза. – Я знаю, где Калеб.
Мои веки опускаются. Слава богу.
Больше не сказав ни слова, он бросается влево, к оврагу, для лучшего обзора стягивает капюшон, оставшись в черной шапке, хватает мою руку, и мы вместе спускаемся с холма.
В небе снова гремит, ветер проносится по долине, жаля наши лица снегом. Я натягиваю балаклаву на рот и нос. Заметив сверкнувшую молнию, обеспокоенно оборачиваюсь.
– Черт! – восклицает Ной, быстрее утягивая меня за собой. – Идем.
Мы движемся по глубоким сугробам так быстро, как только возможно. Мои мышцы горят, пальцы в перчатках мерзнут. Я сжимаю кулаки.
Порывы ветра, заточенного между двух горных хребтов, лишь усиливаются. Кроме пульса, отдающегося в ушах, я ничего не слышу.
– Далеко еще?
– Понятия не имею! – отвечает парень, указывая на полосу снега среди деревьев. – Нам просто нужно следовать вдоль этого оврага!
Внезапно молния ударяет в ель, растущую на склоне у нас над головами. Я вскрикиваю, а он от неожиданности падает. Наклонившись, ловлю его.
– Ной!
Стиснув зубы, всеми силами пытаюсь помочь ему подняться.
Он надевает капюшон и приобнимает меня, чтобы согреть.
– Погода будет ухудшаться. Нам нужно поставить палатку и переждать!
– Мы не будем возводить палатку с металлическим каркасом на горе во время грозы! – говорю, пятясь назад. – Не останавливайся!
Возглавив путь, веду нас по долине. Я напеваю про себя, перелезая через покрытые снегом валуны, и сжимаю пальцы, стараясь разогнать кровь. Каждый шаг приближает нас к Калебу.
Я боюсь, что с ним случилось что-то плохое. Прошло слишком много времени.