Я останавливаю взгляд на пританцовывающей у барной стойки девице. Черное короткое платье, высокие, выше колена, сапоги. Стройные ноги, округлые, вероятно, упругие бедра. Темные волосы ниже плеч. Красивая. Улыбка невольно растягивает губы.
Отвожу глаза. Через час пора в отель двигать.
Курю дальше, слушая байки Олега, и машинально за брюнеткой приглядываю. В этом приглушенном освещении никак лицо не разглядеть. Хотя зачем оно мне, казалось бы. Но любопытство – вещь врожденная, бороться с ним бессмысленно.
Крепко затягиваюсь, а потом кашлять начинаю, подавившись. Глаза слезятся от попавшего дыма.
Я месяц ее не видел. И больше лезть не собирался. С учебы вернулся, сунулся, а у нее уже другой мужик появился. Хер какой-то сорок плюс на «бэхе». И трех недель не прошло.
Я хочу опустить взгляд, но снова к ней зачем-то возвращаюсь. По коже царапает, когда вижу. Когда она настолько близко. На расстоянии легче всегда.
Диана плавно двигается под музыку и улыбается подруге. А я глаз отвести не могу. Выглядит она замечательно. Болтовня становится шумом. Я слежу за жестикуляцией, уже знакомой. За беспечной улыбкой.
Не знаю, как из головы выкинуть один момент: Диана по своей кухне босиком на цыпочках бегала и свечки зажигала. Тогда вдруг так хорошо и уютно на душе стало, как никогда раньше. Я удивился.
– Это та самая мозгоклюйка, что приезжала за тобой? – уточняет Сомов вполголоса.
Слегка прищуриваюсь. Он видел Ди в клинике. Все видели. Учитывая мой громкий разрыв с Лидой, лучшей подругой дочки Волкова, было что обсудить.
– Да, – говорю быстро и добавляю резче: – Она не мозгоклюйка. Нормальная. Просто не сложилось.
– Все бабы мозгоклюйки, поверь моему опыту. Она не баба, что ли? Баба! Значит, еще какая. Оглянуться не успеешь, уже на шее сидит, ножки свои стройные свесив. Ты в шоке, почему твой аккаунт подписан как «Павел и Диана», твоя карта у нее в сумке и жизнь навеки испорчена. Стоит только вякнуть – истерики и слезы.
– Поэтично. Но мимо. Мы нормально расстались. Знаешь ли, взрослые люди умеют договариваться. Ртом. И расходиться без взаимных обид.
Прошлые декабрь и январь – одни из самых херовых месяцев в моей жизни. Наверное, самые херовые после смерти родителей. Я тогда зарекся заводить серьезные отношения. Годы ада, бесконечного контроля, претензий, истерик. Вот во что превратились когда-то сильные чувства.
Лида – хороший человек, мы вместе учились, встречаться начали без каких-то планов на будущее. Она из очень бедной семьи, росла без отца. У меня тоже дела шли так себе, особенно последние пару лет. Мы копили на свадьбу и докопились до того, что и видеть друг друга не могли, и по отдельности не умели.
Сейчас Лида работает представителем бренда очков и линз. К сожалению, у нас в клинике бывает дважды в неделю. И каждый раз в эти дни тащиться в «Айрис» не хочется.
Все, с меня хватит. На ближайшие десять лет свобода, легкие отношения, карьера. Я в спортзал вновь пошел, в форму себя начал приводить. В бассейн, в качалку записался. С Матвеем больше времени провожу. А еще денег заработаю в таких командировках, как эта.
И никакого мозгоебства, как говорит Сомов. Самое главное.
К нам наклоняется Олег:
– О чем спор?
И все же обсуждать Диану ни с кем не буду. Я ее не планировал, вообще ничего не планировал. Январь плохо помню: так крыло. А потом как луч света или вспышка внезапная. Я оторваться от Дианы не мог. Сейчас вспомню – как помутнение. На работе вспомню, как обнимала, и улыбаюсь, на часы смотрю.
До сих пор глаза сами в ее сторону палят, пульс частит в предвкушении. У нее новый мужик, сказано отвалить. Мы разного от жизни хотим: она – в моем телефоне лазить, а я – свободы. Ведь именно свобода и одиночество – главные плацдармы для роста. На котором я сосредоточился.
– Да так, – отмахиваюсь. – Знакомую увидел. Неважно.
Олег прищуривается, следом за ним парни.
– Кто следующий курит? – перевожу я тему, на мгновение поражаясь раздражению в собственном голосе. Че они пялятся все?
– О, а я ее знаю. Это же Дианочка Иванова!
– Эй, – одергиваю я. Какая, блядь, еще «Дианочка» для него.
– Паш, слушай, это же сестра той суки Оливки, которая на тебя повесить свой приплод от тренера хотела! Да? Или нет? Точно! Она!
– Давай полегче, – осаживаю Олега. – Я не хочу об этом вспоминать. Проехали.
– Давненько ее тут не было. Год, два? – обращается он к товарищам, игнорируя мое возмущение.
Я резко вспоминаю, почему общение с этими парнями сошло на нет.
– Да погоди, Паш, не дергайся. Не об Оливке речь. Щас покажу что-то.
– Что?
Сам вновь скашиваю глаза и сглатываю слюну. Пиздец. Восемь лет был полностью уверен, что с Лидой мы состаримся. Все распланировали с ней: и как жить будем, и детей сколько родим, и как назовем. Мысли не было поменять что-то. С трудностями боролись. Ругались, мирились.
Неделя с Дианой – и перед сном теперь вспоминаю, как она свечки зажигала. Для меня. Чтобы атмосферу создать. А потом тушила специальной штуковиной на палочке. Для нас. В коротком шелковом халатике.
– Во, нашел. Гляди на нашу модельку. – Олег протягивает сотовый. – Зацени, какова.
Я закатываю глаза. Нехотя поворачиваюсь.
И случается дикое. Едва взгляд касается экрана, меня взрывает изнутри! Все как-то одновременно: пульс вверх, в пот швыряет, злость бешеная. Дергаюсь и подскакиваю, ударив коленями стол. Кальян шатается, чуть не падает. Парни возмущаются. Мне такое не свойственно, я вообще человек довольно спокойный по природе.
Выхватываю телефон из рук и закрываю экран ладонью.
– Блядь, это че за херня?! – рявкаю.
Олег неуютно морщится.
– Эй, Паш, ты чего взвился. Просто фотки. Домашние. Но такие огненные.
– Что там? – включается Игорь с любопытством. – Покажи.
– Нет, – обрубаю.
Мозг проясняется мгновенно, будто я не пил и не курил. Работать начинает на максимум.
– Откуда? Зачем? Это фотошоп?
– Щас покажу, – обещает Сомову Саня и тянет телефон.
– Если посмотришь, мы не общаемся больше, – говорю отрывисто, но максимально спокойно. Не шучу.
Улыбка сползает с лица Сомова, он отказывается жестом.
– Паш, ты чего так психуешь, словно она жена тебе, – суетится Олег. – Отдай мобилу. Да нормально все. Ты не в курсе, что ли? Она парня бросила, тот слил домашнюю библиотеку в Сеть. Такой скандалище был, беднягу по судам затаскали.
– Фотки отовсюду почистили, но кое-кто сохранил себе, конечно. На память, – дополняет еще один одноклассник. – Вон погляди: кто ее узнал, те открыто пялятся.
Я оглядываюсь.
– Давно слили? – спрашиваю. Зубы стискиваю.
– Да года два – два с половиной! А что?
– Ничего. Удалите. Не нужно на нее смотреть.
– А то что?
– А то, блядь, увидишь.
Я сам захожу в галерею к Олегу и под его возмущенные крики сношу все изображения Дианы. Стараюсь не запоминать и не рассматривать. Потому что от ярости краснеет перед глазами. От мысли, что все они ее такой видели. Прекрасной и уязвимой. Хотя должно быть только для избранных. Думаю об этом и впадаю не в ревность, а в какое-то неконтролируемое бешенство.
Лишь потом возвращаю телефон.
– Да что страшного-то случилось? Девочка огонь. Но высокомерная, нос воротит. Не подкатить. Остается на фотки зырить да…
– Блядь, заткнись. Просто заткнись. – К Диане подходит какой-то мужик, говорит что-то на ухо. Лыбится. И снова взрываюсь. – Я пойду. Поздороваюсь. Она… подруга моя. Не чужая.
Поднимаюсь с места и спешу к барной стойке. Хочется Диану унести отсюда. Подальше. Остальное я потом осмыслю.
Но одно наверняка ясно: «Подвал» каким был убогим, таким и остался.
Глава 27
Диана отказывает кавалеру и отворачивается. Пересказывает подруге, закатывает глаза. Мимика у нее яркая, эмоции на лице написаны. Брезгливость, недоумение, потом смех. В этот момент подхожу я.
– Привет, – говорю. Жадно рассматриваю вблизи.
Забавно, что из всех окружающих девушек именно за нее взгляд зацепился. Глаза узнали, с кем хорошо было, а вот до мозга позже дошло.
Диана меняется в лице, но ровно на секунду, потом берет себя в руки и одаривает меня дежурной улыбкой. Это ее натянутое добродушие, заготовленное для родителей учеников, бесит неимоверно! Не на работе находимся. Времени с Дианой мы вместе мало провели, но изучил я ее реакции отлично. Чуть что не так – шаг вправо, шаг влево, территория опасная – сразу дистанция и равнодушие. Стена из концентрированной тошнотворной вежливости.
– Привет, Паш! – якобы радостно восклицает Диана. – Вот так встреча!
Мы обнимаемся по-дружески. Я смыкаю руки на ее талии. И отпускаю, лишь когда Диана делает усилие, отталкивая. Кажется, она похудела немного. Или нет?
– Ты какими тут судьбами? – кричит.
У бара музыка громче, чем в беседках у стены.
Я смотрю на ее губы, на линию шеи, ключицы. Снова помутнение начинается. Спортзал – это, конечно, действенный метод сбросить напряжение, но не стопроцентный.
– Паша? – отвлекает меня Диана от созерцания.
– По работе на пару дней. С друзьями решили встретиться ненадолго. А ты?
– Паш! – Она смеется. Игриво стреляет глазами, и кажется, что маска слетает с ее лица, я вижу настоящие эмоции. Следом их сменяет привычная вежливость. – Ты выпил, что ли? Руки распускаешь. А-я-яй! – журит.
– Немного.
– Я пьяная просто в хлам! – Диана смеется громче. – У Даши день рождения, мы решили девичник устроить. Скоро для нас беседка освободится, вот мы у бара ее и ждем. А тут капец быстро наливают! – Она опускает глаза и вновь вскидывает. В них блеска много, огня. И будто бы зова, на который попробуй не откликнуться. Тело реагирует. Все. Гореть начинает, требовать. – Девчонки, это Павел, старший брат одного из моих самых любимых и вредных учеников. Павел, это Даша, Тамара, Настя. Мои любимые девочки, с которыми видимся раз в год.