– Когда я просил о встрече и пытался поговорить, ты мне отказывала. А сейчас, когда у меня налаживаться начало, передумала?
– Ты мне мстишь?
Качаю головой. Делаю шаг к выходу, Лида бросается вперед и хватает меня за рукав.
– У тебя кто-то появился? Паш… Как давно? Еще до Нового года?
Раздражение прет по нарастающей. Вот как можно быть такой милой, приветливой, нежной и одновременно с этим удушающе ядовитой! Сколько тысяч раз я клялся, что нет у меня никого. Не трахаюсь на стороне и не планирую! В клинике с утра до ночи. Тут на свою девушку бы сил наскрести. Знает же Волкова, отца подружки своей: он не терпит тунеядства.
Бесполезно. Нескончаемые расследования, подозрения, допросы. Я уже от друзей отдалился. Начал ловить себя на том, что со знакомыми девчонками поздороваться лишний раз опасаюсь, ведь дома скандал сто процентов будет. И снова нервы тратить, убеждать в чем-то. Моя вина, нужно было обрубить вначале. Но в начале отношений и правда было иначе. Сам не понял, как мы с Лидой увязли в бесконечных подозрениях.
– Да, – говорю. – Еще до Нового года кто-то появился. Ты верно сделала, что ушла. – До сих пор эта ложь дается непросто. В подкорке словно зашито: «Не обижать». Но иначе, видимо, не получится.
Лида застывает, таращит глаза. Рука ее дергается, она хочет влепить мне пощечину, но я ловлю за запястье. Не выйдет, милая.
– Поэтому ты и телефон запаролил, да?
Твою мать!
– Да, – отвечаю. Лгу, но так лучше. Пусть возненавидит меня. Этот круг давно разорвать пора. – Именно поэтому.
Она впивается глазами в мое лицо и произносит:
– Не верю.
– Голову полечи тогда. В декабре из-за этого съехала от меня, а сейчас – «не верю»?
– Ты прекрасно знаешь, из-за чего я съехала! Скажи честно, ты Матвея с собой позвал, чтобы не сорваться? Чтобы не помириться со мной? Из-за этого ведь и вещи отправил с Игорем! Хочешь помириться, а гордость тупая не дает!
Вновь качаю головой.
– Да я ссор с тобой боюсь уже! При чем здесь помириться!
– Трус, раз боишься!
– Я просил у тебя мира десятки раз, я ни перед кем так не унижался и унижаться никогда больше не буду. Ты выбрала войну. Ты ушла. Было херово, но я это принял и смирился. Все. Конец.
– Войну начала не я!
– Поздно! – повышаю голос.
Лида испуганно замирает. Дышит часто.
Да, я редко кричу. Когда такое случается, близкие люди выглядят шокированными.
– Лида, – продолжаю спокойно. – Я больше не хочу. Ничего. Я не люблю себя такого, каким был с тобой.
Она издевательски усмехается.
– И это моя вина? Снова я во всем виновата?
– Нет. Вина моя. Но исправить уже ничего не получится.
– Я думаю иначе. Я семью хочу, детей. С тобой, Паша. – Она паникует. Кидается и обнимает меня за шею. – Ты у меня первый и единственный. Я никого другого не хочу. Помнишь, ты говорил, что это судьба наша? Что мы вовремя встретились, чтобы всегда быть вместе.
– Я думал, что у нас все по-особенному. Раньше. А сейчас мне пора идти.
– Из-за Матвея, да? Ты выбрал его сторону?
Окатывает ледяной волной. Лида не понимает и никогда не поймет, что у меня нет другой стороны, на которой бы не было младшего брата. Вопрос выбора не стоит даже.
– Дело не в Моте.
Не могу поклясться, что ничего к ней не чувствую. Пока еще что-то есть. Но это что-то невнятное, уже не светлое и не теплое. Отстраняюсь от Лиды.
– Я поехал. Береги себя.
Иду к выходу, быстро обуваюсь. Открываю входную дверь. Злюсь сильно. Вот каждый наш разговор до психа доводит. Сам скоро таким стану. Будто пропустили через жернова.
– И тебе плевать, что у меня мужчины другие будут? Тебе до этого дела нет?! Я прямо сегодня поеду в клуб, надену белье, что для тебя купила, и пересплю с первым попавшимся! С первым же!
Я ударяю ладонью по косяку, заставляя ее заткнуться.
– Береги себя, главное. Все, я поехал. И еще. – Зря продолжаю, но не могу остановить поток бурлящей досады. – В следующий раз попроси о помощи кого-нибудь другого. Не меня.
Выхожу на лестничную площадку, захлопываю дверь. Тоже зря, но поздно одумываюсь. Лида что-то еще вслед кричит, но я не слушаю. Лифт не жду, сбегаю по ступенькам вниз. Матвей меряет крыльцо шагами. Я чувствую стыд. Каждый раз после очередной ссоры этот самый стыд, что допустил.
– Наконец-то! Я уж думал, ты там до утра остался. Мужик, – хвалит от души Мот. Потом меняет тон и добавляет уныло: – Нормально все?
Я тру лицо.
– Да. Садись в машину.
Киваю на «Спортейдж», сам в кармане брелок нащупываю.
– У этой женщины есть уникальная способность портить любое хорошее настроение, – осторожно произносит Матвей, когда мы выезжаем из двора. Стреляет в меня глазами неуверенно. Прощупывает почву.
Усмехаюсь.
– Точно. Любое хорошее настроение спускается в унитаз.
Мы многозначительно переглядываемся.
– Я, наверное, тебя доброшу и домой поеду, – говорю хмуро. – Чет так паршиво стало.
– Вот блин! Знал, что именно так будет! И вечер к черту, и настроение, и все остальное! Ссаный комод! Ненавижу! А цветы кому ты купил тогда?
– Шучу, – добавляю я. – Диану без боя не отдадим.
Подмигиваю брату.
– О! Вот это правильно! – переобувается он на лету. – Это по-нашему. Слава богу!
– Хотя она и сказала мне в субботу, чтобы больше не приближался. Я себя немного неправильно повел.
– И что делать будем?
– Наверное, издалека посмотрю. А там по обстоятельствам.
Мы паркуемся у частной школы, которая, оказывается, принадлежит отцу Дианы. Тому самому Роману Иванову, которого ненавидел мой отец. Кто бы мог подумать, что все именно так завертится и жизнь нас с его дочкой столкнет.
Я ведь и правда не планировал новые отношения. Но, наверное, иногда нужно позволять себе делать то, что хочется. Пусть даже решение с виду кажется неправильным. Неуместным. Несвоевременным.
Иначе живым себя не почувствуешь. Иначе останутся одни сожаления.
Диана-вредина опять не отвечает мне на телефон, поэтому мы с Мотом заходим в здание. Сегодня тут людно. Оставляем верхнюю одежду в гардеробе, затем Матвей показывает вход в аудиторию. Помимо кабинетов в школе есть пара конференц-залов. В самом большом из них как раз и будет проходить лекция, на которой Диана Романовна обещала разобрать несколько олимпиадных задач.
С удовольствием послушаю.
Я занимаю место в самом последнем ряду, наблюдаю, как школьники рассаживаются, болтают, смеются. Улыбаюсь. Знакомая атмосфера. На каких только олимпиадах, дополнительных занятиях, курсах я не был! Учусь, сколько себя помню. Личная жизнь всегда оставалась на задворках.
Диана заходит в кабинет без пяти шесть. Окидывает толпу мимолетным взглядом, встает у кафедры и начинает настраивать оборудование.
Высокая, стройная, в брючном костюме. Сосредоточенная на деле. Проектором занимается, хмурится. Что-то там у нее не выходит. Подойти помочь, что ли? Но велела не приближаться же. Обиделась.
Смотрю на нее, и настроение как-то само собой поднимается. Такая хрупкая и одновременно сильная духом девушка. Она ведь и правда в тот период спасла меня. Не хотела быть спасательным кругом, а стала. Я в апатию впал: на работе рутина, денег мало, перспективы далекие. Матвей окончательно выпрягался, от бабушки постоянные жалобы, невеста бросила накануне свадьбы. Позорище – звонить и отменять брони и приглашения. К отцу с мамой на могилу съездил, думал, там ответ придет, как дальше жить. А не пришло ничего, только гаже на душе стало из-за того, что все так нелепо случилось. И нет их больше. Таких молодых, здоровых, таких нужных нам с Мотом. Особенно Моту. Я что ни делаю – не могу заменить, не получается. Не успеваю, не догоняю что-то. Постоянное чувство вины как петля на шее.
Работы так много было зимой, голова просто взрывалась! Казалось, что ничего не успеваю. Нигде. Дурацкие месяцы.
А потом ее увидел. И все как-то замедлилось. И приоритеты расставились сами собой. И с Матвеем попутно решилось.
Ничего серьезного мне не хочется. Были, плавали, хватит. Но иначе с Дианой невозможно, а упустить я и правда не могу. Вот не могу, и все. Хотя понимаю, что с моей кашей в башке, с проблемами и прошлым лучше оставить в покое. Но уж очень она мне нравится.
Звенит звонок, я усмехаюсь. Диана встает за кафедру, включает первый слайд. Там смеющаяся спираль ДНК. Диана вновь оглядывает аудиторию, на этот раз внимательно.
– Добрый день. Рада всех вас видеть. Раз пришли, значит, сдадите, – произносит настоятельно. Натыкается на меня глазами и меняется в лице.
Я улыбаюсь и машу рукой. Она хмурится. Кажется, шутка не заходит.
– Вы желаете попробовать свои силы в тестировании за девятый класс, Павел Андреевич? – спрашивает Диана строго. Исподлобья пялится совершенно негостеприимно. Защищается и от меня тоже.
Дети оборачиваются, я пожимаю плечами, развалившись на стуле.
– Этот раздел плохо усвоил в школе. Не выгоняйте, Диана Романовна. Я заплатил, – посмеиваюсь.
Поддерживающие хохотки мне вторят то тут, то там.
– За что вы заплатили?
– За знания.
Она грозно прищуривается, я не могу сдержать смех. За то, чтобы посмотреть на тебя, неуловимую, за это и заплатил. Я тебя хочу, а ты меня забанила. Ну как иначе-то действовать?
– Не выгоняйте, – прошу.
– Не выгоняйте его! – присоединяются сердобольные детки.
– Хорошо, оставайтесь, только не мешайте. Итак, начнем.
Лекция оказывается интересной. Диана почти сразу входит во вкус, объясняет в красках, с примерами. Показывает слайды, пишет на доске. И чем больше я смотрю на нее, тем сильнее понимаю, что скучал. Каждый день скучал по ней вот такой – самодостаточной, гордой и в то же время нежной, покладистой. Покладистость, увы, умудрился просрать. Но что уж теперь. Фигуру Дианкину рассматриваю, вспоминаю, как на ощупь, на вкус. Все помню. И еще хочется.
Диана задает вопрос на засыпку и с нетерпением оглядывает учеников.