В наш родной город ехали вместе на его машине. Я взяла и пригласила его на семейный ужин – Паша согласился. Сейчас он в оптике принимает народ. Я же с родными обнялась, поболтала. Поспала пару часов. И вот сижу в кухне родительской, готовлюсь морально к катастрофе.
Будет лучше или хуже, но уже точно не как прежде.
Отказаться от Паши я не могу, чувства к нему с каждым днем все сильнее. Скрывать роман – подло и по отношению к родным, и по отношению к самому Паше.
Голова сейчас взорвется!
– Я не буду мясо на мангале, – говорит Антон.
– Да? – приподнимает брови отец. – Это почему, молодой человек?
– Я веган. Говорил ведь уже тысячу раз!
Нет, точно не Адомайтис. Не его кровь. Эти двое братьев весьма прожорливые.
– Ты же утром два бутерброда съел с колбасой! Аж за ушами трещало, еще хвалил, что дома таких нет, – подшучивает мама.
– А она не соевая была, что ли?
– Какая-какая?
– Капец! – взрывается Антон. Поднимается и уходит в комнату, хлопнув дверью.
– В моем доме дверями не хлопают! – бросает вслед отец, уперев руки в бока.
– Я что-то не то сказала? – тушуется мама.
– Упс, – произношу я.
– Ничего, поживет с нами лето, начнет есть и мясо, и супы, – усмехается отец. – Я ему не добрый папочка.
Я улыбаюсь. Притирка в самом разгаре.
Папа привозит тетю и Оливку ближе к четырем. Я уже извелась, бегая от окна к окну и выглядывая знакомую машину! Время поджимает.
Все трое заходят в дом, громко споря.
– Я поверить в это не могу! Просто не могу поверить! – возмущается тетя, снимая плащ. – Мы думали, что больше никогда его не увидим! Как же тесен мир! Как жесток и несправедлив!
Оливка, скинув ботинки, пулей поднимается на второй этаж, я едва успеваю окликнуть ее. Сестра головой качает отрицательно, дескать, позже.
– Я разберусь в этой ситуации! – горячо заверяет отец, затаскивая пакеты в кухню.
– Что случилось? – спрашиваю я, почувствовав неладное.
Мы с мамой растерянно переглядываемся, как и всегда в подобных ситуациях.
– Вера, Диана, мы два часа просидели в очереди! Я прошла полное обследование на всех этих дурацких аппаратах! И что в итоге? Эта клиника еще называется лучшей в регионе! Да как такое вообще могло случиться?!
– Вы ведь к стоматологу поехали?! – уже не на шутку паникую. Мне не нужен дальнейший ответ. И так знаю, что тетя скажет!
И все же вглядываюсь в ее лицо в надежде, что ошиблась.
– Сначала к стоматологу, потом в оптику. Мы случайно увидели брошюры, что «Айрис» бесплатно обследует у нас. А у меня запись аж на начало июня. Решили зайти.
Вдох-выдох.
– Там работает Адомайтис. Тот самый, – проговаривает отец.
– Быть не может! – ахает мама. – А сколько ему уже?! Он кто там, на ресепшене?
– Врач! – выдает тетя. – Что он там может вылечить в таком возрасте?!
– Совсем охренел! – включается отец. – Я родителям его четко сказал, что или берут ответственность на себя, или чтобы ноги в моем городе не было. Ну ничего, я этого так не оставлю!
– Пап, его родители два года назад погибли, – говорю я.
– Это неважно, – отвечает отец.
– Я зашла на прием с этими всеми бумагами. В глаза что-то закапали, не вижу ничего. Мерзавец сделал вид, что не узнал. Я еще слышу: голос смутно знакомый. Потом Оливия вернулась из магазина, нашла меня и… сообщила. Бедняжка, разнервничалась.
– Какой кошмар! – всплескивает руками мама.
– Не то слово! Мы сразу потребовали другого врача, а тот занят! И нужно снова ждать в очереди. Поругались в пух и прах на ресепшене. Нас выставили!
– Разве так можно с пациентами! – Оливия сбегает со второго этажа. – У нас бы за такое отношение уже уволили!
– Боже, да вы чего! – говорю я громче всех. – Зачем устраивать сцену из-за событий двенадцатилетней давности? Павел отличный хирург, попасть к нему – большая удача.
Взгляды присутствующих обращаются ко мне. Обычно я привыкшая выступать перед толпой, но сейчас становится не по себе.
– Я слышала о нем, и не раз, – поясняю, чувствуя, как частит пульс.
Отец просто в бешенстве. Все хуже. Намного хуже, чем я могла себе представить!
– Нет, это конец света. – Он ходит по квартире. – Ни в какие ворота!
– Папа… Пап, пожалуйста, – перебиваю я. – Не стоит так нервничать. Ничего страшного не случилось!
Оливия садится за стол и закрывает лицо руками.
– Хорошо, что Антона с нами не было! Я не подпущу этого человека к своему сыну!
– Поищем другую клинику, – обещает тетя.
– Лучше «Айрис» вы не найдете. Это надо в Москву ехать. Может, не нужно пороть горячку? Пора прошлое оставить в прошлом. Павел – компетентный врач. Способный, неравнодушный. Он правда сможет помочь.
– Диана, что ты такое говоришь? – всхлипывает Оливка. – А где Антон? – спохватывается она. – Где мой сын?!
– Играет в компьютер, – успокаивает мама.
– Он не должен ни о чем знать. Бедный ребенок! Мама, не нужно было нам ехать.
– Как же я одна-то летела бы?
– Теперь лучше?
Начинает раздражать эта душещипательная сцена. И еще я почему-то ревную. Паше нет никакого дела до Оливии. Ей совершенно незачем переживать так уж сильно!
– Ребята, давайте остынем. – Выхожу в центр комнаты. Напряжение достигает максимума. Не так я планировала провести день. Не ожидала, что Оливия отнесется настолько остро! – Мы все люди взрослые, и никто из нас не станет осуждать юную девушку за то, что она когда-то давно испугалась и наврала. Что было, то прошло. Давайте просто жить дальше.
– Наврала? – переспрашивает Оливия.
– Да, Олив, ты ведь солгала тогда насчет Паши. Все знают, что он ни при чем был.
– Я не лгала, – говорит сестра. – Ты мне так и не поверила?
– Олив, ты разве не понимаешь, что подобными обвинениями можешь жизнь человеку испортить? В то время ты была другой, я все понимаю. И ты не обязана отвечать за свои поступки в юности. Просто признайся сейчас, что Павел ни при чем. И мы перелистнем эту страницу.
– Диана, – одергивает отец. – Тихо!
Мое сердце колотится как обезумевшее.
– Я… общалась с Павлом. И думаю, что между ним и Оливией ничего никогда не было. Сестра его… – Развожу руками. Тут хоть подбирай слова, хоть нет, ответ очевиден. Заканчиваю фразу честно: – Оклеветала.
– Я?! – вспыхивает Оливия. – Я – оклеветала?!
– Почему тогда ты не согласилась на тест ДНК? Гордость, понимаю. Пока теста не было, все сказанное – по воде вилами писано.
– Диана, дочка. – Папа кладет руку на мое плечо. – Тише. Мы настаивали на тесте ДНК. Адомайтисы отказались. Вместо этого собрали шмотье и сбежали. Стыдно стало.
– Это неправда, – чеканю я слова. – Мы… общались в одной компании. Павел не такой, как принято считать у нас в семье.
Он бы не стал мне лгать.
– Увы, это правда, дочка, – произносит отец. – Они поступили как трусы. Я таких на дух не переношу. А еще думаю, что, уходя, нужно уходить. Уехали из города – нечего соваться сюда. Все эти годы мы ждали извинений и не получили их. Или я не прав?
– Насколько я знаю, они как раз настаивали на ДНК, – спорю я, но чуть менее уверенно.
– Милая, ты была совсем ребенком и не помнишь того скандала! – встревает мама. – Отец ходил к ним несколько раз. Они даже разговаривать не хотели. Вели себя так, будто мы недостойны! Очень неприятные люди. Хотя с виду хорошая семья.
Мама садится рядом с Оливией и начинает ее утешать.
Папа наливает воды и пьет. Я стою посреди кухни, зябко обняв себя руками.
– Я не хочу больше никогда пересекаться с этим человеком. Никогда-никогда! – просит Оливия.
– Я обещаю, что не будешь, – говорит отец. – Это мой косяк. Проглядел.
Через полчаса я сижу с телефоном у себя в комнате. Плачу. Открываю наш чат с Пашей.
«Скучаю адски адски адски по тебе», – пришло от него сегодня утром. Через полчаса, как мы расстались. Сердце сжимается, когда перечитываю.
«И я», – от меня.
Вдох-выдох.
Пишу:
«Паш, не приходи сегодня к нам на ужин».
Отправлено. Прочитано.
«Почему?»
Качаю головой. Боже. Боже мой.
«Не нужно пока».
«Понял».
Паша ставит точку в конце предложения. Холодную и равнодушную точку.
Будто символизирующую паузу в отношениях. Или их окончание?
Глава 40
ПАВЕЛ
Сомов заглядывает ко мне ближе к семи. Я отрываюсь от бумаг и гашу едва вспыхнувшее раздражение.
– А, это ты, – говорю почти спокойно. – Думал, еще кого-то принесло по блату.
– Где твоя знаменитая любовь к своему делу? – усмехается он. Проходит по крошечному кабинету, что выделили в оптике. Плюхается в кресло.
– Моя знаменитая любовь начала угасать после пяти, когда рабочий день закончился, а пациенты нет. – Я откидываюсь на спинку стула и борюсь с зевотой. – Никого больше нет? Все, можно домой?
– На сегодня все. Ты не в духе?
– Немного.
– Дай угадаю.
– Это вряд ли.
– Адомайтис расстроился, что пациенты не желают у него лечиться и просятся к коллеге? К менее успешному и талантливому на первый взгляд коллеге. Барабанная дробь! Игорь Сомов – начинающая звезда, нет, рок-звезда микрохирургии глаза. – Сомов входит во вкус и начинает жестикулировать. – Вот он идет по улице. Дети ликуют, женщины подбрасывают вверх лифчики! Мужчины тоже благодарят Игоря, потому что спецы такого уровня…
– Ой, блядь. – Я поднимаюсь с места и снимаю халат. Смеюсь нехотя, но тут без шансов сидеть с кислой миной. – Впервые в истории пациентка попросилась к звезде Сомову, так его эго надулось и лопнуло.
К тому же попросилась она из-за личных обстоятельств. Как тесен мир все-таки. Как говорится, если есть вероятность чего бы то ни было и сколько угодно времени на реализацию, рано или поздно оно случится. Сколько угодно времени не понадобилось. Двенадцати лет оказалось достаточно.
Мать Оливии я узнал сразу, потом фамилию прочитал и убедился, что зрительная память не подвела. Она же вела себя как ни в чем не бывало. Без проблем, работаем.