Бесповоротно.
Навсегда.
— Хорошо.
Не я сказала, не мой голос. Не он. Но что если позволить случиться этой мысли: Что если…?
Целует меня. Так сладко. Так приятно ласкает своим языком мой. Растягивает удовольствие.
Звонок в дверь.
Быстрый взгляд на часы. Ровно двенадцать. Она никогда не опаздывает и никогда не уходит, если я не хочу открывать дверь.
Марина.
— Ты кого-то ждешь? — обнимая спрашивает он.
— Да. Только я об этом забыла. Это Марина, — кривлюсь от мысли что придется видеться с ней.
Айяз лениво отрывается от меня.
— Ну так прогони ее, давай проведем день вместе.
— Она не уйдет. Никогда не уходит, — коротко чмокаю его в губы и встаю.
Почему-то нет неловкости. Наоборот, все легко, даже воздушно.
Достаю из шкафа футболку и спортивные штаны.
— Можем встретиться завтра, если хочешь, — предлагаю я.
Айяз садится и пристально смотрит.
— Кто она? Ты изменилась. И почему завтра? Сейчас только двенадцать, — говорит, посмотрев на часы. — Или вы на весь день заняты будете?
Слишком много вопросов.
— Нет максимум час, но потом я буду не в состоянии видеться с тобой.
— Ничего не понимаю, — тоже встает и надевает свою футболку.
— Потом расскажу, если захочешь. Но не сегодня. Пожалуйста, — прошу его.
— Ладно. Мне пойти открыть?
— Если можешь. Я пока переоденусь.
Подходит близко ко мне и целует.
Остаюсь в комнате одна, а в голове словно улей с осами разворошили.
Быстро выхожу, не желая оставлять Айяза с ней наедине.
— А вы кто? Парень Аси? — доносится до меня.
Тут и мне самой стало интересно как он ей ответит.
— Я ее мужчина. А вы?
Как звучит — мой мужчина. Надеюсь, что так и есть.
— Это Марина Евгеньевна, — отвечаю за нее появляясь в коридоре.
— Я мама Аси, — тянет руку Айязу.
Он пожимает в ответ, но смотрит на меня.
Ну что? Сказала же потом расскажу.
— Ася, ты готова?
— Я не хочу никуда идти, можем поговорить тут.
Она смотрит на Айяза с каким-то… восхищением, что ли?
— Иди на кухню. Я сейчас.
Подхожу ближе к мужчине, когда она скрывается за углом.
— Потом, да?
— Да. Ты останешься на кофе?
— Хотел бы, — трогает пальцами щеку, — но думаю, что тебе стоит поговорить с ней. Да и мне нужно к отцу.
— Хорошо, — тянусь к нему и целую желанные губы.
Он обувается, и я приоткрываю дверь, но вспоминаю одну важную деталь:
— Айяз? — он смотрит в глаза ожидая продолжения фразы. — Я хотела сказать, что Мой мужчина, — делаю акцент на слове «мой», — не ходит в клуб, чтобы потом подвозить фарфоровых Барби.
Хмурю брови для придания серьезности моих слов. Не знаю к чему все это нас приведет, но пока мы вместе определенные правила имеют место быть.
— А Моя женщина, — вторит он мне, — вообще не ходит по клубам и всегда следует за своим мужчиной.
Помигивает и уходит.
Закрываю за ним дверь и иду на кухню.
Глава 10
Вошла в кухню.
Марина в этот момент делала нам обеим кофе, а на столе лежали мои любимые эклеры.
Забавно, если бы не знала какой жестокой может быть эта женщина, решила бы что она заботливая мать, принесшая дочери ее любимое лакомство.
— Он показался мне хорошим, — начала она разговор.
Обсуждать мою личную жизнь как давние подружки я не хотела.
— Будем делать вид, что нам есть, о чем говорить?
— Не будь так сурова дочка.
Не люблю, когда она так ко мне обращается.
— Ты потеряла право меня так называть.
— Я уже говорила тебе, что больше не буду просить прощения, поэтому перехожу к действиям, чтобы доказать, как ты мне дорога.
Дорога. Странно все это слышать из этих уст.
— А я каждый раз буду тебе говорить о том, что ты не сможешь этого сделать.
— Перестань. Не будь ребенком Ася. Просто скажи, что мне сделать?
— А я и говорю, но ты же не слушаешь.
Поставила кружки на стол и села напротив меня. Мы сверлили друг друга взглядами. Я правда не знала, есть ли тут между нами двоими место прощению.
— Знаешь, — вдруг заговорила она, — ты спрашивала у меня о причинах и всяких подробностях, но я не говорила тебе. Сейчас могу сказать. Ту самую правду, в которой даже себе самой сложно, признаться.
— Если ты будешь говорить о папе плохое, мы прекратим разговор. Сразу предупреждаю.
— Нет Ася, о нем я бы никогда не смогла сказать плохо. Ведь я любила его, — хмыкает она. — Мне было двадцать два когда я познакомилась с ним.
«А я в этом возрасте потеряла его», — пронеслось в моей голове.
— У нас было все настолько быстро, что я даже и понять не успела как оказалась беременной. Мы так любили, — вдруг всхлипнула она. Я не смотрела на нее, а когда подняла глаза, увидела, что она плачет. — Я была после института, а Андрей работал на заводе. Когда забеременела работу найти уже не смогла. С моими родителями мы были не в самых хороших отношениях, а у него была только мама и та умерла вскоре. Пришлось надеяться только на себя. Эта квартира была выдана нам от завода как молодой семье. Самая лучшая на тот момент. И мы были счастливы, — ее голос вновь задрожал.
Я слушала не отрываясь. Впитывала каждое слово. Но у самой ком стоял в горле. Не за нее, а из-за нее. Но я так давно не говорила о папе.
— Потом родилась ты. И мы… — она запнулась. — Нам… Стало не хватать денег. Было очень сложно, да и времена в принципе были для всех такими. Андрея сократили на работе. Квартиру удалось приватизировать до этого и она осталась нам. Он нашел новую, но она не спасала. Устроился на вторую.
Узнаю папочку. Всегда был готов работать, днем или ночью не важно, только бы я не голодала.
— Мы стали часто ссориться. Ты подрастала, стало еще сложней. Но и мне тоже хотелось выглядеть красивой, — она повернула голову в мою сторону, и я увидела стыд в ее глазах. — Мне было всего 24 года пойми, я видела, как другие выглядят, как живут и мне хотелось того же. Я знала, что обижаю его, но я так… Я была эгоисткой Ася. Самой настоящей. Потом нам удалось устроить тебя в садик в два с половиной года, и я вышла работать по специальности. Бухгалтером в фирму… Вовы.
Ну теперь ясно. Увидела богатого и поплыла к нему.
— Мне кажется я даже слышу, как ты обзываешь меня разными словами, но я это по праву заслужила, — я кивнула для подтверждения. — У нас закрутилось с ним не сразу. Потом мы долгое время встречались тайком. И через время он предложил быть с ним постоянно и окончательно уйти от мужа. Потому что не видел смысла сохранять брак с Андреем.
— Ну конечно, и ты не раздумывая согласилась.
— Нет я думала. Долго.
— О чем думала ты в тот момент? — прикрикнула я. — Обо мне? Ты предавала нас изо дня в день. Ты ушла от нас в тот момент, как впервые решила, что жить с мужем, у которого недостаточно денег — это сложно, а он прогибается на двух работах, не видит свою дочь и любимую жену. А сложно было только тебе? Как только ты подумала об этом, ты уже была не с нами. Просто искала вариант куда именно уйти. Он старался как мог. Из кожи вон лез.
Слезы душили меня, горло сдавливало от больного кома, но я не могла не говорить.
— За все эти годы он не сказал ни одного плохого слова про тебя. Я все ждала, когда он сорвется, но нет. Даже я говорила о тебе зло, в те моменты, когда в школе меня тягали за косички обзывая беспризорницей. Они обвиняли меня в том, что это я виновата, что мама ушла от такой дочери. Что я уродина, недостойна быть дочерью и папа тоже скоро увидит это. Я приходила домой и срывалась на нем. Я годами жила в ожидании, что папа уйдет и оставит меня дома. И однажды я проснусь, а его нет. Как однажды было с тобой. Я была тогда одна, без друзей, лишь отец. И сейчас тоже самое. Я не могу доверять людям, не хочу ждать когда они предадут меня. Решат что я им не подхожу. Ты эгоистка, даже сейчас ты приходишь и говоришь о себе, не думаешь каково мне сидеть рядом с тобой, каждый раз вспоминая о том, что было.
Вытерла слезы и продолжила.
— Как ты могла так поступить? Как? О чем ты думала тогда? О ком?
— О себе, — внезапно выкрикнула она. — Я думала только себе. О том, что я буду жить хорошо. Вова согласился иногда давать вам деньги, но, когда я пришла, Андрей сказал: «Спасибо Мариш не нужно, у нас все хорошо». Почему он не сказал? Почему не сказал, что все плохо? Что болен?
— Как ты можешь? Не сказал, потому что это была бы последняя капля в океане унижения, что ты развела и топила его там годами. Ты изменяла ему, предавала его до того, как предала и меня, бросив. А он… — голос внезапно осип, — он любил тебя до конца. Я видела в нем эту любовь. Как он брал твое фото из тумбочки и гладил. Не слышала, что он шептал, но он делал это часто. Я не видела еще такой любви. Никогда. Даже если бы ты вернулась он бы улыбнулся и просто сказал бы: "Здравствуй Мариш".
Меня трясло от это несправедливости. Папа не топил себя горем. Он убивался изнутри. В его глазах была тоска. Они лучились только при взгляде на меня.
— Уходи.
Марина подняла на меня свой взгляд. Я вскочила из-за стола и закричала, указывая на дверь пальцем:
— Уходи. Уходи отсюда. Не хочу тебя видеть. Уходи я сказала, и не возвращайся сюда.
Она встала и медленно прошла мимо меня. Остановилась на пороге и прошептала "Я хотела вернуться. Каждый день после того как ушла, но сама себя простить так и не смогла".
— Не ври мне. Ненавижу тебя, — сказала в пустоту. — Всегда буду ненавидеть.
Побрела в гостиную, легла на диван и стала рассматривать фото на журнальном столике. Я с папой на выпускном. Улыбаемся. Словно не помним бед, словно их не было раньше и не было тогда.
— Лгунья. Лицемерка. Она никогда не была достойна тебя пап. Ни единой минуты, потраченной на мысли о ней.
Еще долго я лежала и плакала, проклиная все что было в том детстве, о котором хочется помнить только хорошее, выборочно удалить всю ту грязь, что оставляли после себя другие.