– Нет, не могу, – Хабиб покачал головой, мягко убирая руку Зайцевой со своего локтя. Протянул мою сумку стоящему рядом Юре, – Держи, брат.
Машинально вяло отметила, что акцента так почти и нет. Это что? Была изысканная пытка только для моих ушей?! Мило…
– Ну, все, пока, – Хабиб посмотрел на меня в упор исподлобья. И мне почудился вызов в его черных глазах.
– Пока, спасибо, что довез, – ослабевшим голосом просипела я.
Давно не ощущала себя настолько растерянной и не готовой к этому простому «пока», как в эту секунду. Сатоев помолчал пару тактов, разглядывая меня, кивнул каким-то своим мыслям и пошел к машине. Даже сил не было ему вслед смотреть. Почему –то пялилась в этот момент на озадаченное лицо Ирки, делающей большой и совсем не такой изящный глоток из почти пустого теперь бокала.
Поэтому для меня было полной неожиданностью, когда в спину ударил знакомый уже давящий низкий голос с прорывающимся сквозь буквы акцентом.
– Мадин, можнА тЭбя на пару слов?
– Л –ладно,– я неуверенно обхватила себя за плечи и потопала за Хабибом.
Всего несколько шагов, и мы оказались в относительной уединенности, скрывшись за углом другого домика. В нем приветливо горели широкие желтые окна, был слышен приглушенный смех и звон посуды, ноздри щекотал доносящийся тонкий аромат еды. Но все эти звуки и запахи чужого шумного ужина лишь подчеркивали морозную ночную тишину, обволакивающую нас с Сатоевым. Будто все это было из другой реальности, не нашей, близкой, но недостижимой.
А наша здесь: под кованым фонарем, подсвечивающим наши лица и кружащиеся вокруг снежинки. И никому в нее больше доступа нет.
Хабиб остановился около самого фонаря, развернулся ко мне и замер, засунув ладони в передние карманы джинсов и вперев в меня пытливый, задумчивый взгляд. Стало неловко. Я ждала тех самых «пары слов», а он молчал и просто смотрел на меня, чуть склонив голову набок. В его позе, вроде бы расслабленной, ощущалось огромное внутренне напряжение, передающееся через чуть поднятые плечи и ноги, слишком устойчиво врезавшиеся в землю. И это нервировало почему-то еще больше.
– Ты что-то хотел? – я выдавила из себя вежливую улыбку, зябко потирая плечи.
– Да так… – протянул Хабиб, а потом криво улыбнулся и вопросительно выгнул бровь – Косулька-Сосулька, зЭначит?
Я хрипло рассмеялась. Напряжение начало отпускать.
– Да уж, дурацкое прозвище…
– Ну, пАчему же? – возразил Хабиб, и в черных глазах мелькнули задорные черти, – Вторая часть очЭн интрЭгующая.
– Пошляк, – фыркнула я беззлобно.
И мы замолчали опять, теперь уже оба, не скрываясь, рассматривая друг друга. Я отмела всё никому не нужное смущение. Просто хотелось запомнить детали, не знаю почему. На Хабиба было приятно смотреть…
– А что у тебя за мимикрирующий под собеседника акцент? – поинтересовалась я невинно через некоторое время уютно- звенящей тишины между нами.
Настало время Хабибу засмеяться, тихо и добродушно.
– БЭсишь меня, – оскалился Сатоев, – ЧИто аж контролировать забываю…
– А-а-а, бешу, – покивала головой, – Все так плохо?
– Не плохо, скорЭе…– Хабиб замолчал, не договорив, и перестал улыбаться.
В черных глазах, направленных на меня, появилось что-то тягучее. Что-то такое, отчего улыбка сползла и с моего пульс, а пульс болезненно участился, зашумев в ушах.
– А могли бы и раньшЭ…– задумчиво и совсем тихо, будто сам себе, проговорил он.
– Что раньше? – так же почти шепотом уточнила я.
– ВстрЭтиться, – пояснил Сатоев.
Сглотнула, именно в этот миг остро ощущая красоту момента. Свет фонаря, скрывающий от нас весь остальной мир в серебристой от снега черноте, редкие пухлые снежинки, летящие с неба и цепляющиеся за ресницы Хабиба и бороду, водяными капельками оседающие на его суровом лице. Облачка пара от дыхания и от каждого слова. Словно слова эти материализуются, чтобы потом растаять в воздухе между нами.
– И что бы изменилось? – тихо поинтересовалась я чуть дрогнувшим голосом.
Хабиб расслабленно повел плечами и криво улыбнулся.
– НЭ знаю…Поухаживал бы за тобой… Цветы, рЭстики, морЭ…
Замолчал, улыбаясь.
– И даже цветы? – меня кинуло в жар от таких простых, сделанных в упор признаний и резко захотелось перевести все в шутку. Я деланно вытаращила глаза, играя изумление, – Ты? Даришь цветы?! Не верю!
Сатоев весело фыркнул и скопировал мой тон.
– ДарУ… Если дЭвчонка красивая.
– Значит, мне бы дарил? – ничего не могла с собой поделать, опять расплылась в улыбке.
– ТЭбе -каждый день, Мадинка, – заверил Сатоев, посмеиваясь, и театрально прижал пальцы, собранные в горсть, к губам, а потом отнял их со смачным звуком поцелуя. Такой характерный кавказский жест, что я захохотала.
Разговор оборвался в третий раз, давая возможность вдохнуть и прочувствовать наэлектризовавшийся между нами горный воздух. Но это ведь ничего не даст. Пора заканчивать. Стало так грустно…
– Пока, Хабиб. Спасибо что помог, – я сделала шаг назад, крепче обнимая себя за плечи.
– Пока, ЧЫжик, -кивнул Сатоев.
Но, вместо того, чтобы развернуться и пойти к машине, он подался вперед, уже через мгновение оказавшись рядом. Я пикнуть не успела, как одна широкая ладонь зарывалась мне в волосы, а другая жадно сминала ягодицы, явно решив пропустить тут часть прелюдии, где приличные мужчины сначала гладят дам по спине. Хотела было что-то возразить, но только растерянно промычала, потому что во рту уже хозяйничал чужой язык. Делать нечего…
Я с восторгом впилась в Сатоева в ответ, прикрывая затрепетавшие ресницы. Целоваться мне с ним жутко нравилось, а больше возможности не представится, так что грех упускать такой момент.
Видимо, это и была та самая «пара слов», ради которой он меня отзывал…
– Пока…– прохрипел севшим голосом Хабиб, отрываясь от меня.
Резко отпустил. Так, что я чуть не упала на подкосившихся ногах. Опять подошел, быстро чмокнул в лоб, царапнув меня бородой щекам, и, не оглядываясь больше, быстро направился к машине.
– Пока…– пролепетала заплетающимся пьяным языком, смотря ему вслед.
Сердце безумно тарахтело в груди, выстукивая слово «пока».
9.
Проводив застывшим взглядом скрывшийся за поворотом внедорожник, я медленно побрела обратно к дому. Снег громко хрустел под ногами, налипая на канареечные дутики, мороз внезапно пробрался под не до конца застёгнутую куртку, заставляя ежиться, усилился ветер, метнувший колкие снежинки прямо в лицо и так и норовя накидать их мне за шиворот. Издали доносящиеся голоса неожиданно показались больше пьяными, чем веселыми, и везде еще эти аляповатые дешевые гирлянды и огни…
В общем, всё вдруг бесило… Новогодняя лубочная картинка никак не вязалась с моим стремительно увядающим настроением. Вряд ли на курорте произойдет что-то более волнующее, чем наша странная поездка…
– Вот это мужи-и-ик! – Ирка подлетела внезапно и бесповоротно, мертвой хваткой вцепляясь в мой локоть и буквально потащив в сторону крыльца, – Колись, Мадь, было что-нет?
И тут же сама ответила на свой вопрос, заговорщически подмигнув и бархатно рассмеявшись.
– Ой, ну, конечно, было! Ну и как он? Везде такой большой…??? – Зайцева выразительно поиграла бровями, а меня тут же бросило в жар. Ну, зачем вот сразу об этом!
– Ир, – укоризненно засипела я, ступая на крыльцо. И была тут же утащена в бок на веранду.
– Не торопись, покурим, – объяснила свой маневр подруга, подводя меня к ротанговому диванчику, стоящему в уголке.
– Я не курю, – фыркнула я. Ну, какая все-таки настойчивая, а!
– Подыши, – предложила Зайцева и плюхнулась на диван, доставая пачку тонких.
Я закатила глаза. Проще сдаться.
Пристроилась рядом, морально готовясь принять удар чужого жгучего любопытства на себя. Нет, я могла увильнуть на самом деле…Могла резко обрубить эту тему, и Ира бы мое желание не обсуждать Сатоева приняла. Она вообще с уважением относилась к выставленным чужим границам, так как терпеть не могла, когда нарушали ее.
Я могла бы…
Но поговорить о Хабибе и тем самым хоть чуть-чуть продлить его фантомное присутствие рядом вдруг безумно захотелось. Я непроизвольно провела кончиком языка по губам и вздрогнула, ощущая оставшийся на них его вкус. И щеки до сих пор покалывало от его щетины. И на затылке волоски вставали дыбом, будто только что их огладила мужская тяжелая рука. И это было так невероятно волнующе…
– Говорят, у больших шкафов маленькие ключики, – доверительно поведала мне Ирка, чиркая одноразовой зажигалкой, – Но у этого такой взгляд был…
Она затянулась и перевела на меня прищуренные, горящие озорным блеском зеленые глаза.
– Мужики с маленькими ключиками так не смотрят, – закончила свою глубокую мысль и выпустила дым вбок, скривив ярко накрашенные губы.
Я чуть не поперхнулась.
– Впервые слышу, чтобы это определяли по взгляду – новый метод, Ир? – прохрипела я, пряча за едкой иронией охватившее меня смущение.
– А-ха-ха, жизненный опыт, Мадинка, только он! – нравоучительно поведала Зайцева, а меня ощутимо царапнуло от её «Мадинка».
Опять Сатоев встал перед глазами. И так же быстро исчез, как появился. Упрямо тряхнула головой – надо это прекращать. Просто ничего не значащий эпизод. Горячий, конечно, но…
– Да не было ничего такого, – отмахнулась я от Ирки деланно беспечно, – Так, поцеловались на прощание…
Посмотрела на подругу в упор, стоически выдерживая её насмешливо- недоверчивый взгляд.
– И все, – твердо закончила.
Ира помолчала, выпустила красивую тонкую струю дыма в звездное бездонное небо.
– Ну и дура, – вдруг выдала тихо, а потом улыбнулась беспечно, как ни в чем не бывало, – Телефон-то взял твой?
– Ир, зачем? Он на сватовство едет, какой телефон? Чтобы с медового месяца звонить? – забурчала я, рассматривая свои руки.
– А, даже так, – Зайцева уперлась локтями в коленки и затянулась еще раз, – Ну, понятно тогда. Не, женатик нам не нужен! Хотя, знаешь…