И ее взгляд устремился вдаль, поддернувшись философской дымкой.
– У таких мужиков жены отдельно, любимые отдельно, а кровать еще где-нибудь…Кому я рассказываю вообще! Ты уж должна быть в курсе! – Ира опять засмеялась, заразительно и немного пьяно.
– Да уж, в курсе, – фыркнула я, начиная тоже улыбаться при мысли о своих родственниках и их запутанных похождениях, витиевато накладывающихся на попытки жить традиционно, – И, Ир, ты прекрасно знаешь, что я так не хочу…
– Знаю, Мадь! – Ира уверенным нажимом затушила сигарету в пепельнице и снова схватила меня за локоть, поднимая с диванчика, – Ну и не надо нам тогда таких…Жениться едет и целуется он тут, видите ли! На хрен его! Все пошли в дом – мерзну! Расскажи, как дорога?
– О-о-о, это отдельный разговор, – закатила глаза я, вспоминая весь пережитый мной на перевале ужас, – Представь…
***
В доме было уютно, жарко и шумно. На первом этаже собралось человек пятнадцать – не меньше. Наши девчонки на склоне сегодня зацепили каких-то немцев-лыжников, и те громко орали что-то на ломаном английском, стараясь децибелами преодолеть языковой барьер. Ренат устроился в самом углу просторной гостиной, у камина, и бренчал что-то сам себе на гитаре.
Виктор Павлович и Юленька, приличная до зубового скрежета, милая до тошноты, как по мне, платиновая блондинка восемнадцати лет, что-то там творили на кухонном островке. Юрка изображал из себя добродушного бармена для гостей- немцев и девчонок, одновременно уговаривая всех во что-нибудь поиграть, а не просто напиваться.
Меня все встретили бодрыми криками, кое-кто кинулся обниматься, но быстро вернулся на свое место обратно. В общем, сильного фурора я не произвела. Всем итак было весело.
Юра уже успел отнести мою сумку в самую дальнюю маленькую спальню на одного человека. Крохотная комнатка со скошенной крышей и большим круглым окном- иллюминатором, отчего пространство еще сильнее напоминало аквариум, а я себе в нем- маленькую рыбку. Полутороспальная жесткая кровать, вместо нормального шкафа, который просто не влез – комод, откидной стол, табуреточка с расшитым сидением- подушкой…
Ну и что, зато без соседей.
Поселиться одной для меня было принципиальным условием – ненавижу спать с другими людьми на расстоянии ближе, чем пара метров. Я долго ворочаюсь, мучаюсь от кажущейся мне духоты и совершенно не высыпаюсь. Даже будучи в браке, я уходила в другую комнату от Косулина, чем, надо сказать, сильно его задевала. Ну и плевать…
Быстро скинув дорожную одежду и облачившись в бежевый спортивный костюм, я спустилась обратно в гостиную. Устроилась на кресле – качалке рядом с меланхолично бренчащим что-то Ренатом, приняла бокал с вином от Юры и стала наблюдать со своего места, делая маленькие глотки, как ребята играют с гостями-немцами в крокодила. Взрывы хохота периодически оглушали. Иногда хохотала и я сама, искренне, до слез, пополам сворачиваясь в своем качающимся кресле. Только это никак не отменяло ледяную сосущую пустоту, расползающуюся внутри.
Все-таки правда жаль, что он вот так уехал…
Около часа ночи я извинилась перед всеми и, сославшись на усталость от долгой дороги, отправилась спать. Хотя скорее, просто лежать, уставившись в побеленный дощатый потолок и мучиться от никак не отпускающей тоскливой тревоги. Неясное, но такое выматывающее ощущение потери изводило. Шумное веселье внизу воспринималось тонким издевательством и почему-то хотелось плакать. Беспричинно и горько. Наверно, я просто становлюсь нудной теткой, вот и все…
Поклявшись себе завтра взять себе в руки, я сильно зажмурила веки и приказала мозгу спать.
В следующий раз открыла глаза, когда за окном – иллюминатором уже светало. Было оглушающе тихо. Лишь чужой мерный храп щекотал уши на грани слышимости. Дом крепко спал. Поворочавшись с боку на бок пару минут, я плюнула и встала с кровати. Лучше пойти и организовать всем завтрак, чем бездумно пялиться в стены и потолок. Сначала прошмыгнула по светлому коридору в ванную на втором этаже, быстро приняла душ. Потом уже, немного посвежевшая, спустилась на первый.
Но голова все равно гудела после плохо проведенной, почти бессонной ночи. В ушах надоедливо шумело, перед глазами все было какое-то мутное и серое, и словно немного плыло. Будто я до сих пор дремлю.
И поэтому, когда я в первый раз скользнула взглядом по П-образному дивану в гостиной и увидела на нем завалившегося прямо в одежде Сатоева, в первую секунду я решила, что это просто глюк. Во вторую секунду глюк, правда, коротко всхрапнул, что-то пробурчал себе в бороду, почесал оголившийся волосатый живот и перевернулся на него, сладко подминая под себя диванную подушку. Слишком уж натурально для глюка…Так что в третью секунду я от неожиданности заорала.
10.
Хабиб подорвался на диване со скоростью выпущенной баллистической ракеты, изрыгая что-то грозное по не-русски и осоловело озираясь по сторонам.
Пока его мутный черный взгляд не уперся в меня.
Словно невидимая рука сначала мягонько сдавила моё горло, чтобы я наконец заткнулась, а потом отпустила, но на дорожку погрозила у меня перед носом увесистым волосатым кулаком.
Я медленно захлопнула рот. Моргнула. Первый шок прошел, но миллион вопросов остался…
– Ну, и чИто тИ так орешь, Мадь?
Или "мать"…Я не расслышала…
– В ушах звЭнит до сих пор…– продолжал Сатоев жаловаться, садясь на диване, потягиваясь и растирая руками заспанное лицо, – Итак нИ спал почти, ну! Громкая какая…Усегда такая?
Собрал лоб гармошкой, исподлобья насмешливо взирая на меня. В интонации угадывался намек на то, когда я еще, интересно, могу быть громкой. Моментально покраснела, смотря в его черные, чуть прищуренные сейчас глаза. На языке завертелся пошлый ответ, и я с трудом вовремя остановилась, чтобы его не ляпнуть.
– Ты что тут делаешь вообще? – возмутилась вместо этого.
Да, не очень дружелюбно, конечно, но…
Хабиб ожидаемо нахмурился и недовольно цокнул языком. Прежде, чем соблаговолить ответить, встал с дивана и еще раз в полный рост потянулся. Мой взгляд невольно прикипел к его мощному торсу, сейчас обтянутому одной черной футболкой без надписей.
Шкафяра…Это ж надо таким быть…Стероиды он жрёт, что ли?
В памяти всплыли вчерашние Иркины рассуждения про размеры ключиков, и я невольно покраснела еще гуще. Глаза предательски соскользнули к крепким мужским бедрам и застыли на широкой полоске черных волос, убегающей под кромку пояса джинсов. Ну, у кого ключик, а у кого и целый лом…На все случаи жизни…Мда…
– Перевал закрыли, – насмешливый мужской голос ворвался в мои пространные рассуждения о размерах и инструментах, заставляя встретиться взглядом с его обладателем.
– Это не объясняет, почему ты ИМЕННО здесь, Хабиб, – резонно заметила я, не выдерживая его прямого, какого-то слишком понятливого взора и отворачиваясь.
Пульс зачастил, разгоняя неуместный адреналин по венам. Первый жар от неожиданности и смущения схлынул, оставляя в теле нервную суету.
Так, зачем я вообще спустилась?
Готовить завтрак…Отлично, вот и приступим. Заодно будет повод не пялиться на Сатоева. Прошла у кухонному островку. Открыла холодильник, ощущая тяжелый, сверлящий спину между лопаток взгляд, достала лоток с яйцами, молоко… В голове ослепляющей вспышкой промелькнула одна из вчерашних сцен в машине, когда перед глазами за лобовым стеклом прыгали размытые от выступивших слез огни гирлянд и фонарей, из горла вырывались сиплые стоны, а сама я прыгала…
– Кофе будешь? – поинтересовалась ломким голосом, не позволяя себе додумать.
– Только свари, – кивнул Сатоев, усаживаясь за барную стойку.
Я выгнула бровь, бросив на него ехидный взгляд. Смотрите-ка, какие мы привередливые. За что была награждена нахальной полуулыбкой. И очередным фантомным совсем не скромным, навязчивым воспоминанием. Так… Отвернулась в поисках миски, чтобы сделать омлет.
– Дорогу перекрыли сразу за курортом, – его спокойный голос почти без акцента вибрировал в тишине раннего утра, отражаясь едва ощутимой дрожью у меня в груди.
Двигаться не скованно и без лишней суеты получалось с большим трудом, так как я слишком отчетливо ощущала, как Хабиб за мной внимательно наблюдает. Первым делом нашла турку и поставила закипать.
– Пришлось вернуться, – продолжил Сатоев, поставив локти на столешницу, сложил ладони в замок и уперся в них подбородком, – Поискал где свободно, потыкался, поспрашивал. Вообще ничего нет, Новый год же. В бане у местного одного тут предложили и в подсобке в магазине. Всё!
Криво усмехнулся, когда я все-таки подняла на него глаза.
– Так, а в машине не переночевать? – ровно поинтересовалась.
Боже, да, даже стало немного стыдно за себя. Я обычно гостеприимная, правда…Но именно этот мужлан- мое ходячее грехопадение! И должен был свалить в закат. Вчера. Навсегда! А не требовать сварить ему кофе, нагло ухмыляясь и топя в масляном, двусмысленном взгляде…
– Ну, если бИ только одну ночь – можно и в машине, – резче и уже с легким акцентом ответил Сатоев, явно начиная злиться на мой кислый вид, – Но, когда откроют теперь – хрен его знает. Пониже до сих пор метет. КАроче…
Он начал говорить громче, чтобы перебить звук венчика, которым я взбивала омлет.
– …Когда в магазине был, там твоего Юру встретил. Он и предложил к вам. Но чИто-то ты не рада, а, Мадинка? ЧИто не так?
Неудобный вопрос, заданный в упор, чуть не заставил меня выронить венчик из дрогнувших пальцев.
Что не так- что не так?
Да я сама себе четко ответить не могла "что не так", не то что вслух сформулировать. Опустила рассеянный взгляд на яичную смесь в миске, хмурясь. Так, нас двенадцать человек…Это в духовке что ли печь омлет этот чертов? Одной сковородки точно не хватит. Может, лучше рулетики сделать? Я там сыр видела…И зелень…
– Мадин! – рявкнул нетерпеливо Хабиб, перегибаясь ко мне через столешницу и прожигая своими угольными глазами, -В уши чИто ли долбишься?