– Чего? – тут же отмерла я. Грубиян!
Сатоев довольно ухмыльнулся. Видимо, на это было и рассчитано. Закатила глаза, издавая издевательское пф-ф-ф. Смотрите, какой стратег…
Зато от вспыхнувшего возмущения в голове родился четкий ответ. И даже самой стало как-то сразу легче.
– Вот это и не так, Хабиб, – я оторвала наконец взгляд от миски и посмотрела ему прямо в глаза, – Ты ведешь себя так, как будто между нами нет никакой дистанции, а она есть.
Сатоев выгнул бровь в немом вопросе, перестав улыбаться.
– Ты, видимо, считаешь, что то, что было в машине…Это…– здесь мой голос предательски дрогнул, а лицо зачесалось, готовясь покраснеть, но я усилием воли вернула себя в прежнее состояние. Лишь в ушах глухо зашумело от учащающегося сердцебиения, – без проблем повторится по одному щелчку твоих пальцев. Но это…
– ТИ про секс как про Волан –де -Морта, – с издевкой встрял Сатоев, крутанув чайную ложечку в руках, – ЭТО. ПИрямо то, чИто нельзя называть…
– Не перебивай, – шикнула я, слегка психанув. Весь настрой сбил!
Так, о чем я? Направилась к холодильнику за сыром и зеленью, пока вновь собирала мысли в кучу.
– Как не называй, а ЭТО, – я специально выделила голосом это несчастное "ЭТО", дразня Хабиба и показывая, что плевать мне на его подколы, – было случайностью, вызванной стечением обстоятельств. И…
Тут Сатоев откровенно, в голос заржал. Но меня уже было не так просто свернуть с пути истинного.
– …И не произошло бы, если бы я так сильно не испугалась на этом чертовом перевале и вообще знала, что мы с тобой еще хоть раз увидимся! Это просто адреналин и…Хватит ржать, а!
Не выдержав, я запустила в Хабиба полотенцем.
– Пр-рости, – прохрипел он благодушно и смахнул выступившие слезы с уголков глаз, – Ну? О-чИн внимательно слушаю!
– В общем, можешь смеяться сколько душе угодно, но вообще я не такая, – подытожила я твердо и сняла турку с закипающим кофе с плиты. Налила обжигающий напиток в чашку и поставила ее перед прищурившимся Хабибом.
Так, где-то тёрка была…
– Это ж какая «не такая»? – лениво протянул Сатоев, насыпая себе сахар в кофе.
– Не такая – это значит, что я против случайных связей. Для меня это было из ряда вон, – пробурчала себе под нос, отрезая сыр, – Так что, если сделаешь вид, что забудешь, или правда забудешь – без вида…Ну, и другие ни о чем не догадаются, то вот тогда я тебе рада. Понятно, Хабиб?
Посмотрела прямо на него и с трудом выдержала тяжелый взгляд исподлобья поверх края кружки. Сатоев сделал большой глоток и медленно вернул кофе на стол. Его лицо вмиг стало настолько суровым и непроницаемым, что невозможно было представить на нем улыбку, кривившую мужские губы еще с полминуты назад.
– Спишь чИто ли с кем-то…– он качнул головой в сторону лестницы на второй этаж и слегка презрительно выплюнул, – из дЭтей этих?
– Боже, нет! – охнула я.
Хабиб как-то сразу обратно вальяжно растекся на барном стуле, пододвинул к себе кружку и сделал еще глоток. Я же, натерев сыр, принялась шинковать зелень, ощущая давящий жаркий взор пристально наблюдающего за мной Сатоева. Нож в руках нервно дрожал. По сгустившейся, потяжелевшей атмосфере чувствовала, что Хабиб сейчас обдумывает мои слова. И ждала.
Умом хотелось, чтобы он со мной согласился. Так будет правильней. Но что-то внутри трепетно скручивало, мечтая, чтобы возразил…
Гнетущее молчание затягивалось. Мы уже давно перестали улыбаться. Он все так же преследовал глазами каждое мое движение – я всё так же упрямо делала вид, что этого не замечаю. Я дожаривала первую порцию сырных рулетов в лаваше с яйцом, Хабиб налил себе вторую кружку кофе и медленно цедил его, делая редкие шумные глотки. И только, когда пододвинула к нему тарелку с готовым завтраком, вкрадчиво спросил:
– У тебя мужики вообще были кроме мужа и меня, а, Мадинка?
Я застыла над шкварчащей сковородкой, от шока раскрыв рот. Что??? А у Сатоева ни один мускул на лице не дернулся –он преспокойно продолжал медленно цедить свой кофе, сверля меня оценивающим взглядом исподлобья.
– Тебя это не касается, – выдала на выдохе и, отвернувшись, продолжила укладывать вторую порцию рулетов на сковороду. Сама не знаю, зачем добавила, – И был. Мы недавно расстались…
– Был, – тут же зацепился Хабиб за слово, – То есть один? Усего три.
– То есть, – повторила с нажимом, – повторюсь, тебя это не касается!
Сатоев хмыкнул как-то уж слишком самодовольно, чем немало меня взбесил, и принялся уплетать стоящие перед ним рулетики, стреляя в меня странно заблестевшими глазами. А потом вдруг хищно улыбнулся и буквально проурчал, словно огромный сытый кот:
– СмЭшная ты, Мадинка…Сама же пЭрвая полезешь на меня, спорим?
От такой ничем не замутненной веры в собственную неотразимость я даже рассмеялась. Немного истерически, конечно, но всё же.
– Пф-ф-ф, правда, что ли? И на что спорим? Хочу твой кадиллак! – фыркнула я.
Демонстративно забрала кружку с кофе, стоящую перед этим великим героем-любовником, и залпом допила остатки.
– А я жЁпу твою, – недобро оскалился Сатоев, сквозь прищур наблюдая за моими показными маневрами.
От такого варианта у меня чуть кофе носом не пошел.
– Сначала отшлепаю, пАтом оттрахаю, – продолжил Хабиб бархатным голосом расписывать мне радужные перспективы моего проигрыша, смотря, как давлюсь кашлем.
– А б-больше ничего не хочешь? – прохрипела я, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться.
– Там Абсудим, – заверил Хабиб быстро и широко улыбнулся кому-то у меня за спиной, – Ира, да? Доброе.
–Приве-е-ет! – игриво протянула Ирка за моей спиной, а затем мою шею обвили ее тонкие длинные руки, – Доброе, Мадь!
Быстрый чмок в щеку, и мое левое ухо защекотал веселый шепот подружки:
– ЖЁпу значит ставишь, ну-ну…Что-то как-то очень рискованно после одного-то поцелуя.
– Он был французский, – фыркнула я в ответ едва слышно, повернув к Зайцевой голову, – И ты видела тачку? Огонь…
– Как бы наш джигит у тебя огонь между булочек не высек, – резонно прошептала на это Ирка и, хихикнув, наконец отошла от меня.
Я проводила её возмущенным взглядом, пока она царственно подплывала к Сатоеву и занимала стул рядом с ним. Шутница. Еще и не верит в меня! Огонь он высечет, как же…Скорее будет тестю фото кадиллака показывать, рассказывая какого он был цвета и размера, словно Пятачок ослу Иа.
От этих жарких, заводящих до предела фантазий на лице моем расплылась счастливая улыбка. Да, Сатоев, иди полируй машину перед передачей и презервативы свои огромные из бардачка можешь уже забирать… Сам же Сатоев в этот момент, совершенно меня не смущаясь (хотя должен бы – я ведь могу и обидеться) пожирал Иру в коротком топе и обтягивающих легинсах откровенно оценивающим взглядом. Через секунду, когда она ему лучезарно улыбнулась в ответ, выражение его черных глаз сменилось на ленивое одобрение. Будто табличку Зайцевой на лоб повесил "годна". Выбесил меня! Желание отобрать калым за невесту только еще больше окрепло.
Ещё же и невеста у него, точно…
Правда, несмотря на это, привитые с детства правила поведения с противоположным полом были во мне слишком сильны. И всё внутри требовало удовлетворить самца орально. А именно – предлагать добавки, пока он не скажет "хватит". Поэтому я, не переставая мечтательно- мстительно скалиться, медовым голосом пропела, обращаясь к Хабибу и кивая на его уже пустую тарелку.
– Ещё?
– Да, вкусно, – тут же с готовностью кивнул Сатоев, черные глаза вперились в меня и масляно засверкали, – А ты исчо и хозяюшка, Мадинка, не только сладкая. Не ожидал от тебя…
Чуть не поперхнулась. Что? Покосилась на Иру, которая выразительно поиграла бровями, тайком тыча пальцем в Сатоева.
– С-спасибо, – выдавила я из себя. А потом, нахмурившись, добавила, – В смысле, не ожидал?
– Ну, и кЭрасивая, и хозяйственная, – продолжил лить елей мне в уши Сатоев, нахально улыбаясь. Причмокнул губами и подмигнул, – Надо брать!
– Сзади, – кашлянула в кулак Ирка, захохотав.
Хабиб метнул в нее острый взгляд и тоже заржал.
– Да ну вас! – отмахнулась я от этих двух гиен, закатывая глаза.
Хотелось обидеться, но почему-то не получалось. Наоборот, дурацкая улыбка так и расплывалась на лице. Ещё и утреннее солнце это, беспощадно яркое, засветило в панорамное окно, грея даже через стекло, и небо стало ультрамариново- синим. И белый снег засверкал. И вообще, отличный, наверно будет день.
Всё-таки, 30 декабря…
– Идите лучше за общий стол, мешаете только, – пробурчала я грозно, давя улыбку и вручая Ирке большое блюдо с очередной порцией сырных рулетов в яйце.
За спиной уже послышался топот спускающихся по лестнице ног и сонные, веселые голоса. Видимо, одногруппники сбежались на запах готовящегося завтрака.
11.
К завтраку спустились все разом. Только что было тихо и спокойно, и вот уже шум веселых голосов и скрежет двигаемых стульев затопили просторную гостиную. За большим столом у панорамного окна негде было присесть. Но Хабиб успел урвать один стул рядом с собой и возмущенно шикал на всех пытающихся на нём устроиться – сторожил для меня. Было смешно и неожиданно дико приятно. Конечно, я осознавала, что его главной мотивацией оказывать мне внимание была маячащая перед носом перспектива проиграть машину. Но всё равно есть что-то невыразимо волнительное в таком агрессивном проявлении к тебе мужского интереса.
Вот только рассиживаться мне было некогда. Приготовить завтрак на двенадцать человек – та еще задача. Ира сначала было бросилась помогать мне и нарезала простой салат. Но, когда относила его на стол, зацепилась языком с Ренатом, присела на минутку поболтать и так рядом с ним и осталась. Больше желающих помочь не было.
Не то, чтобы меня это угнетало. На кухне и в роли хозяйки, принимающей и обслуживающей толпу гостей, я чувствовала себя комфортно – сказывалось традиционное воспитание. И пусть у нас всегда в доме были помощницы по хозяйству, мать все равно рьяно следила затем, чтобы мы с сестрой все умели по дому и будущему мужу не было за нас стыдно. Так что мне было не сложно напечь гору этих несчастных сырных рулетов и бесконечно ставить турку с новой порцией кофе на плиту. Я даже находила в этом определенное удовольствие.