– А кИто тогда после мужа бИл? – опять в лоб поинтересовался Хабиб.
– Не твоё дело, Хаби, – пропела я и потянула его за рукав куртки в сторону нужного магазина.
В прокате выяснилось страшное. Что мы с Хабибом из двух непримиримых лагерей. Он был за лыжи, а я за сноуборд. Так разбиваются сердца…
– На хЭрена тЭбе доска эта гладильная? – ворчал Сатоев, хмуро взирая на то, как консультант- тощий паренек с фиолетовыми вихрами, торчащими во все стороны, подбирает борд, ориентируясь на мои пожелания по жесткости.
– Иди свои палки мерь, а? – беззлобно огрызнулась я, прогибая очередную доску, – И вообще, ты как кататься собрался?
Подняла на Сатоева насмешливый оценивающий взгляд.
– В джинсах этих…Они же как колготки на тебе…Не боишься, что треснут в самом стратегическом месте, а?
– Эт да…– Хабиб, согласно улыбаясь, почесал короткий ежик на затылке.
– Эй, брат, штанами есть гИде разжиться? – обратился к фиолетовому.
– Тут магазин со снарягой следующий, там шмотки купить можно. Только цены…– начал паренек, махая рукой, покрытой татуировками, влево.
– Понял, спасибо. Я щас, Мадь.
– Ага, давай, – рассеянно кивнула, отставляя понравившуюся доску.
Все равно, судя по канту, еще и точить надо будет. Подожду.
Через пару минут после того, как Хабиб ушел на поиски штанов, в прокате меня нашли Юра, Ирка, Юленька и…Я недовольно поджала губы, отворачиваясь, чтобы не встретиться глазами с каким-то липким и обиженным взглядом Виктора.
Так должен смотреть муж на только что кокетничавшую с другим жену, но уж никак не посторонний по сути человек на свою знакомую. Взяла досада. Что за бред, почему я должна перед кем-то оправдываться и чувствовать себя неловко? Да даже если бы у Хабиба было пять жен и семеро детей – это моё личное дело!
– А где горец? – поинтересовалась Ирка, озираясь по сторонам.
– За штанами пошел, – демонстративно небрежно пожала я плечами, – Говорят, в джинсах неудобно.
– Ага, особенно когда они так в облипочку, – промурлыкала Зайцева, хихикнув.
– Кто-то переприседал… – поддакнула я, тоже начиная смеяться.
– ВаЩа жЁпа как орех, – передразнила Ира акцент Хабиба, – Так и просится на гр…
– Слушай, Мадин, – Юленька своим сладким голоском встряла как всегда не вовремя.
Юленька мне всегда не нравилась, но, кажется, я уже это говорила. Слишком большие и ясные голубые глаза, слишком лицо сердечком, слишком белые волосы, слишком длинные ноги, слишком молода, слишком показательно невинна. Слишком…В ней вообще все было слишком для меня. Возможно, это была просто зависть к чужой юной красоте, но плевать. Она мне просто не нравилась.
– А чем Хабиб занимается? – Юленька пару раз хлопнула ресницами так сильно, что меня чуть не сдуло, и очаровательно улыбнулась. Коза…
– Спортсмен бывший, а что? – я отвернулась от нее, ища глазами фиолетового, унесшего мой борд в подсобку, чтобы подточить кант.
– Хм, – глубокомысленно протянула Юля, листая что-то в своем телефоне, – А фамилию знаешь?
– Сатоев, а что?
– Ничего, любопытно, – и снова улыбнулась, уткнувшись носом в мобильник.
– Да что там любопытного? Может и гомо, но точно не сапиенс, – пробурчал Виктор Павлович, метая в меня обиженные взгляды вперемежку с попытками отыскать консультанта. Наконец фиолетовый показался из подсобки. Виктор тут же оживился.
– Молодой человек, можно вас? Мне сноуборд нужен! И лыжи могу я у вас на хранение оставить?
– Ты же не умеешь на борде, Вить? – вскинула удивленно брови Ира.
– Так а меня Мадина научит, – тут же отозвался Соколов и устремил на меня отчаянно- ласковый взор, – Да же, Мадин? Ты обещала!
Последнее было сказано с таким нажимом, что я слегка растерялась.
– Я-я- я…– протянула я обреченно, не зная, как увильнуть от столь ответственной миссии.
– Ох, ты ж, – встряла Юленька, давая мне время на размышления и отрывая от телефона сияющие возбуждением глаза, – Так он чемпион Европы, представляете? И на Олимпийских играх был, и вообще!
– Кто? – моргнула я, сбиваясь совершенно.
А вот Ирка сразу сообразила, кинувшись к Юленьке и отбирая у нее телефон.
– Ни фига себе! Косулина, ты что? Даже не гуглила? – от возмущения подруга выразительно топнула ногой, быстро листая что-то в Юлином телефоне.
– Да что???– я ничего не понимала.
– Сатоев-то твой – герой, – пропела Ира и сунула мне экран прямо в лицо, чуть не расплющив нос.
А на экране была фотография, на которой красовались большие и не очень мужики в борцовских купальниках патриотической расцветки, а посередине жались друг к другу два дяденьки в дорогих костюмах. Одного я не знала, а второго узнал бы даже первоклассник- это был президент нашей страны. Сатоев, слегка помоложе и сильно поволосатей в плане почти кучерявой как у бычка из мультика шевелюры, довольно скалился прямо за спиной первого лица. О-фи-геть…
– Он не мой…– только и сделала, что вслух просипела я.
– Класс…– восторженно и с придыханием на это выдала Юленька.
Мы с Ирой синхронно недобро покосились на юную любительницу чемпионов, но было уже поздно что-то ей внушать. В прокат зашло само стокилограммовое яблоко раздора в стильном черном пуховике и невероятно ярких канареечных горнолыжных штанах.
При взгляде на Сатоева я не удержалась и прыснула в кулак. В этих кислотных огромных штанах он напоминал кенара- Халка, сломавшего клетку и вырвавшегося на волю, чтобы крушить. Хабиб перехватил мой смеющийся взгляд и развел руками.
– Других нЭ было, прЭдставляешь? Я чуть не ох…очЭнь удивился, кароч, – он подошел ко мне совсем близко и оперся рукой о вешалку, нависая словно черно-канареечная гора. В уголках черных, глубоко посаженных глаз собрались смешливые лучики-морщинки.
– Так чИто, Мадинка, со мной поедЭшь – двумя чЫжиками будЭм…
– Мадина обещала обучить меня искусству борда, так что если вам, Хабиб, будет интересно на учебном склоне, то конечно, – вставил свои пять копеек Виктор Павлович, нервно поправляя на переносице почему-то запотевшие очки.
Хабиб перевел на Соколова изумленный взгляд, будто не совсем понимал откуда звук. Черные глаза покружили рядом с моим оцепеневшим от напряжения одногруппником и наконец врезались в него словно два молотка, прибивая к полу.
– Э, брат, а на инструктора не заработал? – пропел Сатоев почти ласково и без акцента. И прошипел совсем тихо и совсем не так дружелюбно себе в бороду, – Искусство ему, блт, покажи…
– Заработал. Спасибо, я вообще хорошо зарабатываю… Но у нас с Мадиной Фаридовной свои договоренности, – кашлянул Соколов в кулак, мужественно силясь не отводить глаза и смотреть прямо в лицо издевательски улыбающемуся Хабибу.
Сатоев глубокомысленно хмыкнул и перевел вопросительный взгляд на меня, выгибая соболиную бровь, а я замерла перед ним словно сурикат перед рассветом.
Идиотская…Совершенно идиотская ситуация.
Я ведь обещала Виктору, что его поучу. Правда, обещала до того, как кое-кто большой и волосатый вытащил мой застрявший зад из разбитого лобового, привез сюда и напоследок впечатляюще поимел в машине. А сейчас вот стоит тут в канареечных штанах и требует всем своим видом отменить прошлые договоренности.
И я вдруг понимаю, что хочу отменить…
Вот только так перед Соколовым неудобно, и ребята еще все с любопытством смотрят. Я прямо чувствовала их липкие прожигающие взгляды, заставляющие щеки лихорадочно розоветь. И я…
– Хабиб, а может пусть катаются – учатся там…– звонкий как колокольчик и чистый как горный родник голос Юленьки разбил на мелкие осколки потяжелевшую, почти интимную атмосферу, – А вы с нами пойдете, м?
Её тонкие пальчики с розовыми кукольными ноготками невесомо коснулись локтя Хабиба, обтянутого черной курткой. Замерли над ним, будто боясь спугнуть, и мягко опустились. Я следила за этим маневром, затаив дыхание. Все думала, что Хаб одернет сейчас руку и недовольно шикнет на Юленьку. Но Сатоев лишь проследил за ее пальцами, подзавис, разглядывая контраст бледной кожи и черной куртки, и медленно поднял глаза, посмотрев Юленьке в лицо.
– Приглашаешь? – выдал лениво, криво оскалившись.
Юленька вспыхнула от смущения, прикусив розовую губку. Я тоже вспыхнула, только от злости. И так очаровательно кусать губы я отродясь не умела, простите. Зато вполне могла откусить кому-то что-то другое. Если, конечно, в рот запихну…
– Очень хочется познакомиться с вами поближе, – с придыханием пролепетала Юленька, работая ресницами как раб опахалом, – Знаете, я раньше никогда не встречала таких…
Блондинка оборвала сама себя и опять закусила губу. У меня руки зачесались сковырнуть ее ногтем, пока Юленька не съела свой рот окончательно…
Перевела полыхающим праведным гневом взгляд на Хабиба и оторопела, некрасиво открыв рот и уж точно театрально не закусывая никакую губу. Эта сволочь мохнатая ей улыбался! Масляно и самодовольно…Во мне что-то оборвалось, а потом со скрипом затарахтело, стремительно наращивая обороты.
– Каких «таких»? – пророкотал Хабиб, проявляя живой интерес к тому, сколько именно сейчас елея на него выльется.
– Ну…– Юля не говорила – она буквально трахала своим юрким розовым языком и сладеньким голосом уши Сатоева, – Таких интересных, таких талантливых, таких успешных…
С каждым новым «таких» широкие брови Хабиба взлетали на пару сантиметров выше, и к третьему «таких» почти достигли линии роста волос.
– ЧЭго это? – выдал он наконец, немного пятная подобными выражениями ореол своей исключительности.
Юля покрылась пунцовым то ли от смущения, то ли её организм не выдерживал собственной приторности.
– Вы чемпионом мира были, да? – Юленька так это сказала, будто она сейчас умрет или кончит. Или всё сразу. Я терялась в точном определении.
– Э-э-э…– затянул Хабиб тупо. Если и был, то точно не по шахматам!
– Вторым, – наконец поправил Сатоев.
– Ой, ну что вы, всё равно! – взвизгнула Юленька, перехватывая его за рукав уже обеими руками и вцепляясь в ткань куртки похлеще бультерьера, – Это очень…Очень круто!