А уже через мгновение мир крутанулся, вызывая тошноту, и я очутилась на спине, больно ударившись затылком о спрессованный подо мной снег. А надо мной, закрывая собой почти все пронзительно бирюзовое небо, огнедышащей озверевшей горой навис Хабиб.
– ТИ, бИлять, нормальная???!!!– заревел он мне прямо в лицо.
Я только ошалело хлопнула ресницами, размыкая губы. В голове совсем не вовремя пронеслось, что его рот очень близко к моему, и его тяжесть мне приятна…Нервные окончания посылали в мозг совершенно однозначные чувственные импульсы, до ужаса не сочетающиеся с перекошенным от бешенства лицом Сатоева.
– Какого хера расселась?! – продолжал в упоении брызгать слюной разошедшийся Хабиб, – НИ учили чИто ли, что нИльзя! НИльзя на склоне сидеть- пиздеть! Жить надоело?! ЛИжница, бИлять!!!Учит она тут! Самоубиваться, бИлять, учит! Вон научила!!!
Он мотнул головой в сторону подвывающего Виктора.
– СИпасибо, чИто живой!!!ЧИто???
Он хлопнул правой ладонью по снегу у самого моего уха, оглушая и поднимая в воздух ворох белой ледяной пыли.
– ЧИто молчишь? Наулыбалась сопляку этому?!
Осознание того, что именно Хабиб мне говорит и каким тоном, приходило медленно. На меня так давно никто не орал! И ещё эндорфины эти, гуляющие в крови…От того, что я прекрасно понимала, какая опасность мне только что грозила, и от того, что, несмотря ни на что, находиться так близко от Хабиба было будоражаще приятно.
Осознание приходило медленно, но все-таки пришло.
– Ты офигел?! – я толкнула Сатоева в грудь в бесплотной попытке с себя скинуть, – Ты кто такой вообще, чтобы со мной так разговаривать??!! Мне так точно никто! Отвали от меня!
– ТИ-ы-ы…– кажется, у Хабиба даже глаз дернулся.
Он навис еще ближе, оставляя на коже влажные ожоги своим горячим дыханием. Пряный мужской запах перебил морозную свежесть горного воздуха, оккупируя легкие. Давление грузного тела на мою грудную клетку стало еще ощутимей, мешая вбирать кислород. Я потерялась совершенно. Так близко я еще никогда ни с кем не ссорилась. Ощущение одежды на теле вдруг стало почти болезненным.
Я бы поспорила еще…БЕЗ неё…
Я и видела в глубине бездонных зрачков напротив тоже самое. Как меняется его настроение, как взгляд подергивается мутной дымкой, черты лица словно становятся жестче от напряжения, и тело в утроенных дозах начинает вырабатывать удушающий чувственный жар. Я…
– Молодые люди, вы как? Жалобы есть? Нигде не болит? Куда пришелся удар?
Дружелюбный озабоченный голос подбежавшей дежурной медсестры вклинился между нами, словно разрубающий топор. Так головокружительно резко, что меня слегка замутило. Хабиб тут же сел рядом, освобождая меня от тяжести своего тела. В легкие пробрался морозный отрезвляющий воздух. И кожа стала гусиной от побежавших зябких мурашек. Я неловко села на склоне вслед за ним. Только сейчас почувствовала, что снег на мне повсюду, и от него дико мокро и холодно. На лице, под шлемом, комбинезоном, в ботинках. Поежилась, обнимая себя за плечи, и завертела головой, намеренно избегая взглядом мощную фигуру сидящего рядом Хабиба.
Оказывается, нас уже обступила медслужба и охрана курорта. Артем, стоя чуть поодаль, объяснял что-то медбрату и работнику в форменной куртке. Над поскуливающим Виктором склонилось сразу двое медработников. Судя по их отрывистым переговорам по трескучей рации, они вызывали для Соколова снегоход и носилки. А рядом со мной и Хабибом оказалась приятная женщина лет сорока в зеленой куртке с красным крестом и большим медицинским чемоданчиком.
Отстегнув крепления на левой ноге, чтобы избавиться от до сих пор болтавшегося на мне борда, я, кряхтя, встала на ноги. В принципе ничего не болело. Немного копчик поднывал и тяжесть Хабиба до сих пор фантомно прессовала грудную клетку. Но вряд ли на это стоило жаловаться медсестре.
– У меня всё в порядке, спасибо. Основной удар пришелся на него, – невольно перевела напряженный взгляд на Сатоева.
Сказать это оказалось не просто. В горле странно запершило и голос немного охрип. Признавать вслух, что он меня спас от Виктора с его бордом, оказалось неожиданно тяжело. Это обязывало меня быть благодарной, а после того, как кое-кто на меня все маты сложил, благодарной быть совсем не хотелось. Хабиб в это время тоже встал, отстегнув лыжи, и потянулся, прислушиваясь к себе.
– Локоть ушиб мне наверно, а так нормально всё, – вынес через пару секунд свой вердикт.
– А спина? – медсестра подошла к нему и деловито начала ощупывать бока Сатоева сзади. Он тут же недовольно поморщился, отстраняясь.
– Ну чуть болит слева, – нехотя признался.
– Ясно, может ребра сломаны, – заключила медсестра.
– Да нет, они не так болят, – отмахнулся Хабиб, улыбаясь.
– Часто ломали? – заинтригованно вздёрнула бровь медсестра.
– Бывало, – Хабиб развел руками и улыбнулся шире.
Я видела, что она чуть-чуть подвисла от его искренней, бесхитростной улыбки. Как загорелись ответным теплом ее глаза. И мне стало досадно и обидно. Ну вот почему он такой милый со всеми, кроме меня. Лыбится во все свои крепкие тридцать два, смотрит как на королеву…А меня матом…Козёл…
– Так, пойдемте в медпункт, я вас осмотрю согласно протоколу и отпущу, договорились? – медсестра убрала светлую прядку за ухо, смотря только на Хабиба.
– А с ним что? – Сатоев кивнул в сторону Виктора. Вдали уже показался снегоход с прикрепленными к нему носилками.
– Тоже в медпункт пока отвезем, а потом вертолет вызывать, наверно, придется, – вздохнула женщина, – Закрытый перелом со смещением, и два ребра ещё справа. Нам не справиться самим, а перевал закрыт. Ждать смысла нет, пока откроют. Синоптики сообщили, что через пару часов опять снег пойдет, циклон надвигается. Пару суток мести будет- не меньше…Так что лучше ему как можно быстрее улететь. Ну, что? Пойдемте?
– Сейчас, пару слов скажу только, – нахмурился Хабиб и зачем-то направился к Виктору, вокруг которого хлопотало двое врачей.
А я осталась стоять рядом с приветливой медсестрой, переваривая полученную информацию. Циклон…Опять всё заметёт…Двое суток…Двое суток!!!
Моментально ставший лихорадочным взгляд прикипел к широкой спине Сатоева, подходящего к Виктору. Двое суток ещё…Под ложечкой отчаянно засосало. В животе затянуло звенящей пустотой. И кровь побежала быстрее по венам, окрашивая щеки нездоровым ярким румянцем. Захотелось улыбаться как дуре. Было невозможно сдержать!
– Муж у вас суровый, конечно, – хмыкнула стоящая рядом медсестра, тоже наблюдая за Сатоевым, – Так матом орал – мы уж думали, что это он себе все переломал, пока шли к вам.
– Он мне не муж, -поправила я глухо.
Медсестра одарила меня изумленным взглядом, а потом засмеялась.
– Ну, значит будет, раз так орал, не переживайте! Поверьте моему опыту, так орать могут только мужья. Мы вот со своим встречались еще только. Ну, жить уже вместе начали, все хорошо вроде, но вот не звал и не звал замуж. И как-то был он работе, а мне надо было на маникюр съездить. А на улице мете-е-ель, – протянула медсестра, рассеянно улыбаясь своим воспоминаниям, – Да и еще и температура скакала, то плюс, то минус, на дороге гололед с лужами. Ужас. Ну и вот…
Она вздохнула, потирая переносицу, и продолжила.
– Мой мне:" Куда попрешься в такую погоду – дома сиди!". Но я не послушалась, конечно…Не успела со двора выехать, как со встречки вылетела машина, занесло на ледяной колее. Лобовое столкновение, моей машинке всю морду снесло, подушки стрельнули – я заработала себе ушиб грудного отдела. Хорошо, скорости маленькие были, на этом все и закончилось. Звоню, значит, своему, трясусь вся от пережитого, а он как давай орать!
Тут медсестра засмеялась в голос, непроизвольно кладя руку мне на плечо.
– Что куда поперлась, я же сказал, чтобы дома сидела, так и помрешь из- за своих ногтей. Потом велел дать трубку водителю – виновнику и с ним уже по делу общаться начал. Они там даже смеялись в трубку, представляешь? А меня, хоть я и не виновата была, вот так…
– Я бы обиделась на такое,– честно призналась я, нахмурившись.
– Эх, молодежь, – хмыкнула женщина снисходительно, – Ничего вы не понимаете. Мужчине защитить проще, чем сопли тебе утирать. Не смог защитить – ему страшно. Страшно тебя потерять. Он и на тебя орет, и на себя орет…Когда успокоится- выводы сделает, если не дурак, конечно…А сопли- это вот к подружке, к маме, туда…
Я поджала губы, не совсем соглашаясь с такой теорией.
– И как же ваш? Сделал выводы?
– Сделал, – кивнула медсестра, хитро улыбаясь, – Через неделю замуж позвал. Как с ГИБДД и страховой все вопросы решил по машине, так и позвал.
И рассмеялась опять. Я тоже заулыбалась в ответ. Очень уж заразительно у нее выходило. Потом перевела взгляд на Сатоева, и улыбка сама собой сползла с лица.
Нет, не наш вариант. Может, через неделю замуж и позовет, но точно не меня…
Виктора тем временем уже укладывали на носилки. Хабиб склонился к нему и протянул для рукопожатия свою огромную волосатую лапищу, предварительно сняв лыжную перчатку:
– Извини, брат, если что не так. Не хотел я…
Вместо продолжения обвел выразительным взглядом скорченную от боли фигуру Виктора и остановился на зафиксированной врачами ноге.
– Да ты что! Я только рад! – просипел Соколов в ответ,– Борд никак не повернуть было, словно все тело разом отказало. Думал, всё. И Мадину убью доской этой несчастной, и посадят…
Виктор с досадой махнул рукой, отворачиваясь и добавляя едва слышно.
– Вся жизнь перед глазами промелькнула.
– Понял, – хмыкнул Хабиб, сжал руку Соколова и отпустил, – Ну, давай, лечись. Без обид.
– Давай. Локоть у тебя каменный конечно, Сатоев, – все-таки добавил Виктор, откидываясь на носилки, – Два ребра мне выломал. Не вывихнул хоть –нет?
– Да так, побаливает, – криво улыбнулся Хабиб и отступил в сторону, чтобы не мешать медработникам закреплять Соколова на носилках.
Я махнула Виктору издалека, виновато улыбаясь, пока Хабиб возвращался ко мне. Да уж, отлично покатались…