– СмАтри, Мадь!
Я послушно уставилась на небосвод, проваливаясь затылком Сатоеву куда-то в подмышку.
Ну…Звезды…Луна…Большая…
Честно говоря, ощутила себя немного дурой. Может, конечно, искать Малую медведицу и считается верхом романтичности, но, блин, не в трусах в сугробе же!
Тем более, что холод уже начинал давать о себе знать, пробираясь под кожу и заставляя зубы характерно постукивать.
– Хабиб, пойдем уже…– вяло начала я, пытаясь встать.
На что меня властным жестом вернули обратно.
– СмАтри! – требовательно повторил Сатоев.
Да он издевается что ли, а?
И тут сначало засвистело, а потом бабахнуло в первый раз. Я аж заверещала от восторга. Прямо над нами в небе расцветал огромный красный огненный цветок.
– Видел, как соседи устанавливали сейчас на пригорке, – довольно прокомментировал Сатоев, щурясь на салют.
Я только кивнула, открыв рот. Так близко, что даже страшно. Казалось, огни падают прямо на нас, сгорая в каких-то паре сантиметров. Ба-бах. Ба-бах. БА-А-АХ. Потом дробью маленькие. И снова огромный цветок.
На глазах выступили слезы, что-то защемило в груди. Это было так неожиданно, и от того так пронзительно. И совпало с таким и без того волнующим для меня моментом, что стало слишком легко поверить во что -то большее…
Из сугроба я вылезла окоченевшая, хоть салют и кончился быстро. Соседи явно лишь баловались перед завтрашней новогодней ночью. И все же внутри до сих пор звенело от восторга, а перед глазами распускались огненные цветы.
Я сама не поняла, как оказалась уже завернутая в халате по самый нос, а Хабиб, сдвинув брови на переносице, воевал с махровым поясом, завязывая его на мне покрепче.
– Вот так, – справившись, Сатоев играючи подхватил меня под попу и поднял вверх, заставляя обвить его руками и ногами, словно обезьянка пальму.
– А то босая…– прокомментировал он свою вольность, скалясь и в шутку подбрасывая меня еще выше, так что я чуть не перелетела через его голову и с испугу вцепилась Хабибу в шею еще крепче.
На ноги надежды не было. Кое-чью могучую талию моими коротышами было просто нереально обвить…
– Пусти, – промямлила я для отчетности и будто случайно провела ногтями по короткому ежику на его затылке.
Жёсткие густые волосы приятно закололи кожу, ощущение мурашками расползлось по телу. Неожиданно такое интимное и чувственное, что я, прикрыв глаза, на мгновение качнулась ближе и прижалась губами к его виску. Тихий сдавленный выдох Хабиба отпечатался в груди. Качнулась обратно, открывая глаза. В голове немного плыло.
– Мы куда? – не уверена, что мне это было сильно важно, но ведь надо спросить.
Мои пальцы уже смело гладили мужской затылок, скребя ноготками по чувствительной коже головы, а внизу живота стремительно нарастала требовательная пульсация.
– К тЭбе, одна же живешь вродЭ, – пробормотал Хабиб куда-то мне в ключицу, покрепче перехватывая под бедрами.
Странное это было ощущение – я почти сидела на его ладонях в одних несчастных влажных трусах, при этом крепко прижимаясь к его волосатому горячему животу. Странное и какое-то запредельно чувственно – пошлое.
– Да, одна, – у меня даже голос ослабел, когда я ощутила, как он проводит пальцем по перемычке ткани между ног, вдавливая белье прямо в меня.
– С тАбой поживу, – сообщил Хабиб не принимающим возражений тоном, поднимая на меня помутневший черный взгляд.
– А если я против? – я сглотнула, ощущая, как его пальцы продолжают безобразничать и уже отодвигают в сторону жалкую полоску трусиков, прикрывающую промежность.
– НЭ против, – усмехнулся Хабиб.
Я бы и рада была возразить…Наверно… Но уже не могла.
17.
– Твою мат, чЫжик, чИто за скворечник? – бормочет первым делом Хабиб, заваливаясь в мою комнату.
Хватка на моих бедрах немного ослабевает, и я соскальзываю ногами на пол. Даже в густом полумраке комнатки видно, как недовольно сдвигаются брови на суровом лице Сатоева при взгляде на мою пуританскую кровать.
Меня это веселит.
Вы посмотрите, Хабиб Мансурович не доволен предоставленными апартаментами. Издевательски ласково веду ладонью по его мохнатой груди, путая пальцами курчавые волоски.
– Не нравится? Уйдешь к Юре? – медово тяну я.
И хоть в голосе моём смешинки, он все равно до ужаса чувственный и хриплый. И дрожит. Я вся дрожу от нервного, немного боязливого предвкушения. Большие горячие ладони до сих пор по- хозяйски сминают мою задницу, терпкое жаркое дыхание опаляет мой лоб, оголенная грудь в распахнувшемся халате прижимается к мужскому твердому торсу, и в низ живота даже через одежду почти болезненно впечатывается его большой вставший член. И меня коротит от этого ощущения так, что ноги не держат. Я превращаюсь в желе.
Хабиб переводит на меня слегка удивленный, мутный взгляд.
– К Юре? – недоуменно переспрашивает. А потом уголок его губ разъезжается в кривой усмешке, и он бормочет, наклоняясь к моим губам, – К Хуюре…
Я сдавленно хихикаю над этой тупой шуткой, закатывая глаза. Хочу было отметить, что его тонкий юмор просто на высоте, но не успеваю, потому Хабиб снова меня целует, крепко перехватывая пятерней мой затылок и не позволяя увернуться.
Целует в этот раз жестко, давя на губы так, что они сразу начинают ныть. Глубоко проталкивает в меня свой язык, отчего мне становится сложно дышать. Рот заполняется нашей слюной, сладковатой моей и его, немного горькой, с привкусом каких-то специй. Странное ощущение беспомощности охватывает полностью – он слишком давит, и я ощущаю себя безвольной куклой, которая сейчас пятится к кровати, подталкиваемая своим кукловодом, не перестающим ее целовать.
Мои руки слабеют, не в силах больше держать Хабиба за шею, опускаются ниже, ласково очерчивая напряженные могучие плечи, шумно поднимающуюся волосатую грудь. Он так напирает, а мне хочется нежно. Хочется гладить его, дышать глубже его агрессивным запахом и ощущать, как он становится сладким и теплым в груди, расползается таким по кровотоку. Будто хочется задобрить, милость себе вымолить.
Колени подгибаются, когда ноги сзади упираются в кровать. Пальцы соскальзывают с мужской груди и царапают ноготками поджавшийся живот, прокладывают себе путь ниже, прямо по дорожке жестких волос, уходящей под пояс плавательных шорт. Язык Хабиба проходится по моему небу и переплетается с моим в каком-то отчаянно- жадно жесте.
Левая рука, лежащая на моем бедре, оттягивает в сторону ягодицу, болезненно сминая мягкую плоть. Моя ладонь пробирается под резинку шорт и обхватывает тугой пульсирующий кровью член. Руку словно током прошибает до самого плеча и отдает мучительным спазмом между ног. Жадно ощупываю, скольжу пальцами по выступающим венам, изучая, и сжимаю мокрую, крупную, такую бархатистую головку.
Боже, ничего более выдающегося в жизни не трогала…Можно кончить, просто щупая. Так сказать, из любви к прекрасному.
Сатоев шумно дышит мне в рот, немного замедляя поцелуй и замирая. Тоже, похоже, прислушивается к моим любопытным прикосновениям. И я сама уже целую его более страстно, всасывая в себя толстый язык. Хотя, конечно, не такой толстый, как…
Переполняет животный восторг и одновременно легкий ужас…Мне кажется, мы физически мы не совсем совпадаем…Фантазия моя рисует жутковатые картинки, и я, решившись, сдавленно выдаю, отстраняясь.
– Ты же помнишь, что не выиграл, – сиплю, моментально сгорая от стыда, кусаю губу и почти беззвучно уточняю, – Ну, попу…Я против, не люблю так…
Боже, охота сквозь землю провалиться от подобных разговоров. Тем более, когда в ответ на тебя так похабно- насмешливо смотрят, а огромный налитый член радостно дергается именно на слове "попа" в твоей руке.
– НЭ лУбишь…Ладно. Давай, как ЛУбишь, – после мучительной секундной заминки бормочет Сатоев и толкает меня на кровать, буквально вытряхивая из халата.
– Белье на хуй и ножки развЭди, покажис, – хрипло приказывает Хабиб, проводя рукой по вздыбленному почти до пупка члену.
Я на мгновение зависаю, зачарованно наблюдая, как налитая, крупная головка исчезает в его кулаке и снова появляется с блестящей капелькой смазки. Снова исчезает, сдавленная сильными пальцами, появляется, и теперь вся блестит смазкой в полумраке.
Поднимаю взгляд выше и встречаюсь с гипнотическими сейчас, впившимися в меня черными глазами. Словно во сне, стягиваю по ногам трусики от бикини и затем развожу бедра перед Хабибом. Кожа покрывается крупными мурашками. Сердце больно ударяется в ребра, гулко ухая. Почему-то хочется прикрыть глаза и застонать. Но я смотрю, не мигая, на мужчину передо мной. Наблюдаю, как взгляд его застывает на моей промежности, как шумно он сквозь зубы выдыхает, как поднимается при этом его могучая грудь, как кулак еще раз резко проходится по члену, а вторая рука лезет в задний карман приспущенных шорт… И как Сатоев вскидывает на меня злой раздраженный взгляд и зло выдыхает.
– Блят…Или у тЭбя ест?
Черт, этот болван волосатый забыл презервативы. Я отрицательно качаю головой и растерянно свожу колени. У наблюдающего за мной Хабиба сжимаются челюсти и, кажется, я слышу, как зубы скрипят.
– Я сичас, – хрипит он мрачно, обратно натягивая шорты и делая шаг назад.
Меня охватывает настоящая паника. Так не хочу, чтобы уходил, что аж в уголках глаз печет от подступающей влаги. Не хочу терять этот момент, не хочу!
– Я чистая…– сдавленно выдаю, облизывая губы, и несмело развожу ноги снова.
– Блят…– многозначительно на это выдыхает Хабиб.
– Я тоже. Я аккуратно…
С трудом понимаю его хриплый шепот. И мне уже не важно. Он уже опускается на кровать, рядом со мной.
Кровать оглушительно и протяжно скрипит, стоит Хабибу перенести на нее только половину веса своего тела. Еще одно сдавленное "блят", рывок, и я буквально с матрасом и со всем бельем оказываюсь на полу. Это так внезапно, что я начинаю истерически хохотать. Правда недолго, потому что еще через мгновение Хабиб наваливается сверху, впечатывая меня в пол.