Клокочущий смех застревает в горле, и я только сдавленно охаю, когда его грудь расплющивает мою, большая волосатая ладонь фиксирует голову, чтобы не дергалась, играючи обхватывая половину черепа, а в половые губы вдавливается крупная горячая головка.
Ощущение сладкой беспомощности вновь охватывает все тело – Хабиб словно вертит любимую куклу привычными движениями. Широко разводит своими мощными бедрами мои ноги, примеряется, задирает мою правую ногу, перехватывая под коленом и отводя ее в сторону, покачивается, проезжаясь членом по набухшим половым губам и вызывая во мне лавинообразный озноб.
Я прикрываю глаза, мелко дыша. Чувствую, как он вдавливается сильнее. Между ног начинает тянуть…Хабиб приподнимает мои бедра повыше, навстречу себе, и я протяжно стону, ощущая, как он медленно и неумолимо входит полностью в плотно обхватывающее его лоно. На всем теле выступает испарина. Ощущения заполненности слишком много, оно болезненное и назойливое. Слишком яркое, слишком…
– Хорошая дЭвочка, – хрипит Хабиб мне в ухо, медленно выходя, и я невольно облегченно всхлипываю.
Зря. Он опять тут же плавно входит в меня, и снова жалобный стон срывается с моих губ. Выходит, и снова входит, чуть резче, задавая темп. Я плотно закрываю глаза, обмякаю, раскладывая на молекулы ощущения.
Чувствую, что ему и не нужна сейчас моя инициатива – просто хочет трахнуть…
Хабиб что-то шепчет непонятное на своем наречии – я почти ничего не разбираю, но его низкий, приятно царапающий диафрагму тембр помогает. Он словно вводит в чувственный транс, и я отключаюсь, полностью уходя в эти глубокие, поначалу плавные, но быстро ускоряющие ритм толчки. Минута, и он уже жестко впечатывает меня в матрас, хрипло дыша в ухо и амплитудно двигая бедрами.
От болезненной растянутости лоно немеет, и я не могу понять, когда сокращаюсь – когда нет, просто зависаю на грани под ним, раскинув руки и мелко хватая ртом воздух вперемешку со стонами. Хабиб то задирает мне выше одну ногу, меня угол и вколачиваясь глубже, то вторую, то наконец обе. Рыча и крепко прижимая мне колени к груди, размашисто входит сверху. Так что меня насквозь простреливает болезненный ток.
Я не кончаю, но уношусь в какую-то параллельную реальность, где есть только эти глубокие ритмичные толчки, выворачивающие мое нутро наизнанку, это невероятное напряжение и одновременно невероятно сладкая слабость, разбивающая все мышцы. Стоны переходят в хриплый крик, потому что это просто невозможно контролировать, лоно пошло хлюпает на всю комнату, тела сталкиваются влажно и звучно…Хабиб опускает одну мою ногу, с силой прижимает бедро к полу до синяков, быстро глубоко входит, а потом резко отстраняется от меня, садясь, и рывком притягивает мою голову к своему паху.
– Рот, – отрывисто звучит каким-то совсем чужим, севшим от напряжения голосом.
Я послушно широко размыкаю губы, смотря ему в глаза. Меня засасывает их бездонная чернота. Так сильно, что я только мельком вижу, как он быстро проводит кулаком пару раз по дрожащему, перевозбуждённому члену, а затем мой рот наполняется вязким кисловатым вкусом спермы. Обычно мне от нее дурно, и я по привычке хочу сплюнуть, но Хабиб запрокидывает мне голову, стянув в кулак волосы на затылке, смотрит в упор, и я, понимая, чего от меня ждут, пересиливаю себя и глотаю.
Одобрительный легкий шлепок по щеке, кривая сытая улыбка, и Сатоев перестает меня держать, от чего я тут же падаю на спину без сил, постанывая и закрывая руками лицо. Между ног пульсирует от перевозбуждения и недостигнутого оргазма, тело ватное и все в испарине, будто я наоборот уже кончила раз десять, а лоно горит так, что, кажется, он мне что-то порвал.
Меня потряхивает, мысли мутные…
Вот это секс…Такого у меня не было…
Что ж, это было хорошо. Пора приходить в себя.
Только вот кто-то похоже и не думал заканчивать…
Хабиб, который, по моему мнению, уже должен был развалиться звездой рядом и начать похрапывать, довольно почесывая живот, неожиданно дернул меня за лодыжки, широко разводя мои ноги в стороны, и устроился между них.
– Давай, мАя львЫца, нЭ спи, – хмыкнул Сатоев, заговорщически подмигнув. Деловито, как он все делал, подсунул мне подушку под попу, улегся у моей приподнятой теперь кверху промежности, и широко и влажно лизнул живот пониже пупка, – СтрЫжка толькА начата…
– Что? – промямлила я, приподнимаясь на локтях. Влажное от пота, своего и чужого, кожа покрылась мурашками. Он что сейчас собрался…делать?
Нет, я понимала на самом деле, просто как-то…неожиданно.
– Мультик такой был. А, забЭй, – пробормотал Хабиб, смотря не мне в глаза, а в раскрытую перед ним промежность.
– А-а-а, точно-о-о, – простонала я, снова откидываясь на спину, потому что его мокрый расслабленный язык широко прошелся по моим половым губам.
В первую секунду я зажимаюсь. В голове автоматной очередью проскакивает вереница неуместных мыслей от "мы так мало знакомы" до "я же слишком мокрая, даже влажную простынь под собой попой чувствую – это гигиенично вообще?"
По телу проходит нервная дрожь смущения, и хочется оттолкнуть Хабиба и свести колени. И я даже пытаюсь это сделать, крепко вцепившись в жесткий ежик на макушке Сатоева и сдавливая бедрами его голову, отталкивая от себя.
Это в первую секунду…
А потом из меня вырывается только утробное "о-о-ох" и, вместо того, чтобы оттолкнуть, я лишь сильнее притягиваю Хабиба к своей промежности, не в силах отпустить. Вдавливаю дрожащей рукой, хватая за короткие волосы, и крепко обвиваю ногами могучую шею, чтобы точно никуда не делся. Скрещенные пятки упираются в напряженную мужскую спину, словно подгоняя, скользят по влажной коже, ища опоры в бугрящихся мышцах.
Хабиб лишь на мгновение отвлекается, поднимая на меня насмешливый взгляд и рыкая "эй, борЭц, задушишь!", намекая на то, что я взяла его голову ногами во вполне профессиональный захват. Но в ответ я только шиплю что-то невнятное и требовательно дергаю его за волосы, притягивая обратно.
То, что он делает, это, блин, великолепно…
Может, конечно, дело в том, что я итак была слишком близка к тому, чтобы кончить, но сейчас меня буквально штормит от каждого движения его толстого развратного языка. И то, как именно он это делает: пошло, громко, жадно. Начинает жарко колотить от одних звуков, разносящихся по комнате. Стеснение? Рядом с Хабибом это чувство вытравливается полностью как ненужный атавизм.
Запрокидываю голову, прикрыв глаза. Дыхание шумно, всхлипами срывается с губ. Напряженные бедра дрожат, покрываясь бисеринками пота. Тело скручивает предоргазменными спазмами, когда все то и дело мышцы каменеют на пару секунд в ожидании, и таз сам подается навстречу чужому языку и губам, повторяя ритм соития и выписывая нетерпеливые восьмерки.
Левая рука Хабиба покоится на моем животе, придерживая и обжигая горячей кожей.
А правая сводит меня с ума, то гладя и оттягивая набухшие половые губы, то массируя пульсирующий клитор, то отступая и с дразнящей легкостью проходясь по внутренней поверхности бедер. В то время как язык проникает внутрь меня, вполне достоверно имитируя член. И мне так горячо от этого, что все тело вибрирует и дрожит, застревая где-то в секундах от желанного свободного падения.
Я начинаю хныкать, скребя ногтями по коже его головы. С губ срываются путаные невнятные мольбы, влажные бедра агрессивней подаются вперед, пульс зашкаливает, шумя в ушах. И все, чего мне хочется, это кончить.
Хабиб хмыкает довольно, подтягивается повыше, с чавкающим звуком проталкивает в меня два пальца. Издевательски лениво облизывает болезненно набухший клитор широким языком, целует маленькую горошинку взасос, отчего я сдавленно охаю, ощущая окатывающий все тело жар, в потом начинает быстро-быстро бить по нему языком.
Меня парализует. Я перестаю дышать, мышцы скручивает в диком напряжении, колени так сильно сдавливают голову Хабиба, что, будь он более хилым, точно бы после этого прямиком отправился в лучшем случае в травму. Мое лицо искажается страдальческой гримасой. Каменею на пике.
И тело разлетается в пыль. Беззвучный крик срывается с пересохших губ, и почему-то дико хочется рыдать.
Трясет так сильно, что Хабибу меня не удержать, и он через пару секунд отпускает, не мешая мне переживать эти сладкие, выворачивающие наизнанку спазмы.
Сворачиваюсь калачиком, шумно дыша, прикрываю глаза. Ресницы влажные, тело разбивает беспомощной усталостью, кожа остывает, и воздух надо мной словно парит, внутренняя поверхность бедер горит, натертая колкой бородой, между ног сладко ноет и так мокро, что, кажется, я вся липкая от своих соков. Но доползти до душа тяжелее, чем слетать на Луну. Хочется просто уснуть…
Вздрагиваю, когда рука Хабиба неожиданно опускается на мое бедро, требовательно сминая его. Сейчас его прикосновение воспринимается как нечто совсем чужеродное, ненужное… Перевожу на Сатоева мутный, расфокусированный взгляд.
И застываю, понимая, что у него снова стоит, и он хочет еще.
А я уже, наверно, не могу.
– Хабиб…– звучит жалобно и ломко.
Черные взгляд исподлобья сидящего у моих ног Хабиба впивается в мое растерянное лицо.
– МЭдленно трахну, лЭжи.
И, я только рот успеваю открыть, как он уже подтягивает меня к себе за бедро прямо так, в позе эмбриона. Чуть приподнимает мне ногу и входит одним слитным движением с чавкающим мокрым звуком.
Меня тут же пробирает озноб. Еще пульсирующее после оргазма влагалище конвульсивно сжимается, плотно обхватывая плавно входящий член. Разлившаяся по телу слабость электризуется, работая как сверхчувствительный проводник. Из пересохшего горла вырывается сиплый стон, и я теряюсь в этой ночи окончательно.
Больше ничего нет, кроме этих ритмичных глубоких толчков, густой, пропитанной потом и сексом темноты, терпких мускусных запахов, щекочущих горло и остающихся на языке, нашего шумного, сорванного дыхания, мокрых уже простыней, скомканных под мной. Ничего нет, кроме этого огромного, нависающего надо мной и так сладко терзающего мое тело мужчины. Ничего…