– Да? – спрашиваю громко, приподнимаясь с влажной мужской груди.
Мой вопрос звучит агрессивно – мне вообще-то сейчас было очень хорошо, и я отдыхала.
– Ребят, вы кататься пойдете? Снегопад кончился, солнце как на Бали! – насмешливый Иркин голос, приглушенный дверным полотном, пропитан добродушной издевкой.
Хочется одновременно придушить ее и рассмеяться. Ну ведь понимает, что не пойдем! Специально пришла – объявить, что наше совместное пребывание в моей комнате ни для кого не секрет.
– Нет! – рявкаю в слух.
– Ну, смотрите, – театрально вздыхает Ирка под дверью, – Мы все ушли. Можете теперь не сдерживаться…
И ржет. А потом сквозь смех добавляет.
– Если вы до этого сдерживались, конечно. Привет большому члену!
– Ах ты…!!! – возмущенно охаю я, что не просто с отвисшей челюстью.
–ПЭрЭдам! – скалится Хабиб, махая рукой, будто Ирка через дверь может увидеть.
Да и она уже убежала. Слышно, как легко она сбегает по лестнице на первый этаж. Потом приглушенные веселые голоса ребят в холле, взрыв хохота, возня с одеждой, хлопанье входной двери. И тут до меня доходит.
Я. Слышу. Как. Они. Одеваются.
Просто. Одеваются.
Боже.
Моментально превращаюсь в мадам Свеклу и мучительно стону, закрывая ладонями лицо.
– Э-эй, чИто ти? – насмешливо, но как-то ласково интересуется Хабиб, с силой отдирая одну мою руку от лица и заглядывая в единственный показавшийся глаз.
– Да плЭвать на них, зато тИперь и поорать можно…
– Это тебе плевать, а мне еще три года шутки на эту тему слушать, – жалобно бурчу.
– Сегодня пошутят и успокоятся, точнА говорю, – убежденно хмыкает Хабиб, – НовИй год же, напьётся кто-нибуд, учидит хЭрню повеселей, и вАще нЭ до нас будЭт.
Он тянет меня обратно на себя и оглаживает спину, спускаясь ладонью к заднице. Я вздыхаю и задумчиво провожу пальцем по его бровям, рассматривая суровое лицо.
– Думаешь?
– УвЭрен, – криво улыбается Хабиб, перехватывает мою ладошку и прикладывает к губам.
– Ладно, – отпускаю ситуацию я.
На данный мне сложно проникнуться стыдом или сожалением. Уверена, у меня еще будет для этого возможность и подходящий момент, а сейчас просто не хочется терять время…
Где-то на краю сознания бьется тревожная мысль, что Ира сказала, что снегопад прошел, а значит перевал скоро откроется и…
Я запрещаю себе сейчас думать об этом, упорно не развиваю эту тему в голове, давя ее в зародыше. И она, неоформленная, лишь подкрашивает действительность в жадные, нетерпеливые, и тонкие, но пронзительно грустные цвета.
И хочется целоваться.
Что я и делаю. Наклоняюсь к Хабибу, обхватывая его голову обеими руками и целую в губы, пробуя, запоминая вкус, текстуру, ощущения. Язык сплетается с его, толкается в рот, исследует нёбо, смешивает слюну. По телу расползается знакомый ленивый жар возбуждения, в мокрой уже от наших соков, липкой промежности ожидаемо печет.
– Надо бы в душ…– констатирую я очевидный факт, разрывая поцелуй.
– Ага, сходЫм, – соглашается Хабиб. Но на деле укладывает меня на спину и устраивается сверху, подминая под себя.
***
– Черт с ним душ, поесть бы, – вздохнула я страдальчески, потягиваясь на смятом в хлам матрасе.
Стрелки часов неумолимо подкрадывались к двенадцати по полудню, а мы все так и валялись на полу, грязные, липкие, ленивые и развратные. И в общем, меня все устраивало, если бы желудок не начал требовательно урчать.
– Так вон, на столе, – мотнул головой Хабиб в сторону маленького столика в углу и снова уткнулся лбом в подложенные под голову руки.
Он растянулся рядом со мной животе и занял собой почти весь свободный пол (хорошо, что тут было ковровое покрытие – на несчастном полуторном матрасе полностью мы просто не помещались).
Я села, вытягивая шею в поисках еды. Удивленно вскинула брови, когда нашла.
– О! Когда ты успел?!
На столе действительно оказалась тарелка с бутербродами и даже кофе в термосе. Сделав несколько глотков, я выбрала бутерброд с сыром и вернулась к Хабибу на пол, усевшись рядом с ним по- турецки и целомудренно прикрыв разведенные колени одеялом. Хотя Сатоев все равно нашел на что посмотреть. Повернув голову вбок, он лениво уставился на мою голую грудь подернутыми дымкой удовлетворения черными глазами.
– Привык в шесть вставать, – пояснил Хабиб, слишком медленно добираясь взглядом до моего лица, – На кухню сходил – вернулся. И уснул снова…
Черные глаза масляно блеснули, и Сатоев двусмысленно улыбнулся, приподнимаясь на локтях и бархатно добавляя.
– ТИ тЭпленькая такая…ПригрЭлся…
– М-м-м, – протянула я, сдавленно хихикая.
Когда жуешь, сложно сказать что-то более вразумительное.
Хабиб тоже усмехнулся, продолжая с интересом разглядывать меня. Перекатился на бок, подставляя руку под голову и, прищурившись, вдруг спросил.
– Мадинка, а почему у вас дЭтишек не было?
Я чуть не подавилась от такой подачи. Изумленно уставилась на Хабиба, пока проглатывала вставший сухим комом в горле бутерброд. Ему это серьезно интересно? Но похоже, что действительно было, да. Сатоев смотрел выжидающе и цепко, постукивая пальцами по матрасу. Первой реакцией было ответить, что это не его дело, но что-то остановило. Слишком интимная атмосфера воцарилась в этой маленькой комнатке, пропитанной насквозь нашей ночью и утром, и это располагало к откровениям.
– Ну…– протянула я, устремляя взгляд поверх черной макушки Сатоева и подбирая слова, – Знаешь, мы поженились, когда я еще училась…Так что сначала последний курс, потом хотелось сразу на работу, потом…
Вздохнула, почесав переносицу, и возразила сама себе.
– Бред – это всё на самом деле. Просто чувствовала, наверно, сразу, что не мой человек. Не хотела от него детей. Сложно уходить, когда есть дети. И я бы, возможно… Если бы были дети…И не смогла бы…
Перевела настороженный взгляд на Хабиба в попытке считать его реакцию на мое признание. Сатоев нахмурился и задумчиво уставился на меня.
– А почему тогда вышла? Я нЭ понял – выдал наконец.
– Из принципа, – пожала я плечами и почему-то виновато улыбнулась, будто именно Хабибу было плохо от этого, – Хотелось самой выбрать, а не чувствовать себя жертвенной овцой. А выбор был небольшой. Отчим следил, никуда не пускал… Только если с сестрой или с сыном его… Ну вот за друга сына и вышла. И то чудом позволили. Отчим у меня…
Я закусила губу, подбирая верное слово, и рассеянно покрутила локон на пальце.
– Непростой…
– Знаю я, кИто твой отчим, – вдруг выдал Хабиб хмуро, – И как же разрешил?
– Откуда знаешь? – охнула я.
– Догадался, – невесело хмыкнул Хабиб и выгнул бровь, ожидая ответа на другой свой вопрос.
Не стала спрашивать, как именно он догадался, и что знает об отчиме. Подозревала, что ничего хорошего, судя по выражению его лица. А обсуждать бесконечные прегрешения своей семейки мне сейчас точно не хотелось, поэтому я вернулась к вопросу Хабиба, укладываясь рядом с ним на спину и подкладывая руку по голову.
– А разрешил просто. Свою долю акций, оставшихся после отца, ему отписала, вот и разрешил… – фыркнула я, – Ну, и пришла ему сказала, что всё у нас с Косулиным уже было, так что как чистую и непорочную он меня теперь никому не подсунет…
Хабиб пробормотал что-то недовольно себе под нос, но вслух осуждать не стал, за что я ему была благодарна. Я прекрасно понимала, что для него это было неприемлемое поведение молодой девушки традиционного воспитания. Но и смысла скрывать не было никакого. Да и кто он мне?
Замолчали, уставившись в побеленный потолок. Каждый задумался о чем-то своем.
– А ты почему так долго не женился? – через пару минут вяло поинтересовалась я, – Или это твой второй брак?
– НЭ –э-э… – протянул Хабиб, закидывая руку мне за голову и притягивая поплотнее к себе, – Пэрвый… Да, хрЭн его знает, Мадин. НавЭрно просто было лЭнь.
– И сейчас лень? – я покосилась на него, улыбаясь.
– Ага, – фыркнул Хабиб, устраивая меня у себя на груди.
Выйдя из ванной, я обнаружила, что Хабиба в комнате уже не было. Я задремала, и мыться он ходил первым. Когда проснулась от шума на первом этаже, производимого вернувшимися со склона ребятами, Хабиб уже выходил из душа. Криво усмехнулся, следя своими черными жгучими глазами за тем, как я потягиваюсь и пальцами пытаюсь расчесать в хлам спутавшиеся волосы, и с легким сожалением произнес.
– Вниз идти надА, у мЭня там мясо стоит…
– Точно надо? – я сладко зевнула, прикрывая рот рукой.
– НовИй год же, Мадинка! – хмыкнул Хабиб и кинул в меня полотенцем, которым до этого оборачивал бедра, – Давай, тоже в душ иди и спускайся.
Мой взгляд мгновенно прикипел к сверкнувшей каменной заднице и не отлипал оттуда, пока черные плавательные шорты не закрыли весь обзор. Подняла затуманенные глаза на его лицо и слегка смутилась от вида понимающей снисходительной улыбки.
– Молчи! – шикнула на лыбящегося Хабиба, вставая с матраса и комкая влажное полотенце в руках.
– И нЭ думал комментировать, – фыркнул Сатоев, вскидывая руки кверху, будто сдавался.
– Это правильно! – я ткнула его пальцем в грудь, проходя мимо.
За что была поймана в охапку и небрежно поцелована. Еле вывернулась, смеясь.
***
Вечерний сумрак погрузил пустую, пропитанную нами комнатку в душный полумрак. Я, запнувшись о матрас, прошлепала босыми, мокрыми после душа, пятками к окну и открыла его нараспашку, выглянув на улицу.
Во внутреннем дворике у кованого мангала собралась небольшая, преимущественно мужская компания, центральное место в которой ожидаемо занял Сатоев. Запах жарящегося мяса, густой и пряный, моментально пробрался мне в нос вместе с морозным свежим воздухом, щекоча ноздри и вызывая повышенное слюноотделение. Оживленные мужские голоса и смех заставили чуть задержаться у окна и с любопытством посмотреть вниз, невольно вслушиваясь в обрывками долетающие слова.
– Так что? Останешься? – спрашивал Юрка, подавая Хабибу шампуры с нанизанными на них кусками маринованного мяса.