Вот так и началась моя новая жизнь.
23.
Когда Хабиб рассказывал мне, как выглядит его обычная жизнь, я и подумать не могла, что он настолько точен в своем описании. И стабилен в быту. До занудства. Не человек, а гребаная машина с идеально отлаженными заведенными механизмами.
Он действительно вставал ровно в шесть и делал зарядку. Каждый божий день. Даже если мы заснули только под утро. Даже если ему было никуда не надо и через часик, позанимавшись и помывшись, он снова заваливался спать. Даже, если ему надо было куда-то идти, но это "куда-то" – был его собственный спортивный центр, где Хабиб между делом тоже торчал на тренажерах, а значит утром можно было обойтись и без физической разминки. Даже если…
В общем, он делал это при любых жизненных обстоятельствах, чем повергал меня в легкий ступор и давал пищу для ироничных подколов. Впрочем, на подколы Хабибу было плевать. За безобидные я получала насмешливый снисходительный взгляд, а за обидные жгучий как крапива шлепок "по жЁпе". На этом все мое остроумие заканчивалось, либо обрываясь, либо переходя в прелюдию.
Что скрывать, второе мне нравилось больше…
После зарядки, душа и завтрака Хабиб обычно уезжал по делам. И возвращался только ближе к ночи. Звонил, подъезжая к дому, чтобы я собиралась, потому что мы сейчас пойдем куда- нибудь ужинать. Иногда мы отправлялись в ресторан вдвоем. Но чаще к нам присоединялись его приятели, друзья или партнеры, чтобы обсудить какие-то дела.
Я поначалу в этих делах ни черта не понимала. Потом уже потихоньку вольно – невольно начала вникать, но все равно меня жутко бесило все это расписание. В нем я безумно скучала по Хабибу. Его почти никогда не было рядом.
А ведь мы же жили вместе, Господи!
Но выходило так, что в первую неделю я дома даже ни разу не готовила – зачем? Если есть все равно некому, а я вполне могу перебиться фруктами и доставкой. В итоге дней через восемь, когда Хабиб заявил, что вместо выходных, которые я, между прочим, ждала, он едет на какие-то трехдневные сборы, я устроила громкий скандал, чудом не добравшись в своей экспрессии до классического и такого эффектного битья посуды.
За скандал я ожидаемо получила "по жЁпе". Потом мы полночи мирились, а потом меня безжалостно растолкали в ненавистные шесть утра, заявив, что на сборы я еду тоже. И вообще, раз мне так скучно, то я теперь буду кататься по делам с ним. На мое вялое возражение, что у меня тоже есть какая-то работа, Хабиб только отмахнулся, глубокомысленно добавив "разбЭремся".
Таким образом я вдруг из забытой всеми узницы в золотой клетке превратилась в верного оруженосца Санчо Панса своего мохнатого Дон Кихота, который меня разве что в туалет с собой не тащил. Хотя вру…Пару раз и в туалет заманивал. Подозреваю, что это была такая извращенная месть Хабиба за чуть не побитые тарелки.
Хотела же проводить с ним больше времени – на, дорогая, получи и распишись. И не говори, что я не исполняю твои желания.
Если до этого Сатоева было слишком мало, то теперь у меня стал наблюдаться его передоз. Потому что я устала от того, как на меня косились его партнеры на деловых обедах в ресторане, борцы на тренировках и управляющие в спортивных клубах и в загородном комплексе, принадлежавшем Сатоеву и его друзьям. Про то, как на меня удивленно взирали эти самые друзья, сидя в кальянных чисто мужской компанией, я вообще молчу. Они все явно не понимали, зачем он меня притащил. Сам же Хабиб объяснять ничего не трудился, один- единственный, казалось, не испытывая ни малейшей неловкости. Я же буквально сгорала от ощущения, что я навязалась хвостом в его мужской мир и вообще меня тут быть не должно. Так прошла еще неделя, после которой мне отчаянно захотелось опять стать забытой и покинутой. Все-таки "проводить больше времени вместе " я себе немного не так представляла…
Вполне ожидаемо, что дней через восемь я опять закатила скандал. В этот раз даже "по жЁпе" не получила, потому что Сатоев – сволочь просто надо мной ржал, довольный, что его страшная месть удалась.
– ЧИто ты хочИшь Ат мЭня, жЭнщина? Я пАнять не могу! – хохотал он, когда я топала ногой и выкрикивала, что больше никаких кальянных с его Рафиком и Махмудом с их бесконечными разговорами о боях и деньгах в моей жизни больше не будет, – Сама же Увесь мозг склевала…УмЭсте- УмЭсте…Вот и УмЭсте…Я против чИто ли..Э-э-э???Кстати завтра сорЭвнования у юниоров, поЭдешь? Часов восЭм всего…
– Нет! – я рявкнула так, что сама себя испугалась.
Но Хабиб только весело заржал, а потом уже спокойно добавил.
– Хорошо, но чтобИ больше я этих разговоров не слышал. Про то, что скучно там тЭбе…
Я только кивнула, сразу поникая. Он прав. Ну, а что я хотела? Да, у человека могут быть дела. Да, их может быть много. И это не значит, что он не хочет быть со мной. Я все понимаю, но…Тоскливо всё равно…Значит, выхода нет?
– Слушай, Мадин, – Хабиб протянул ко мне руку и одним плавным рывком усадил к себе на колени. Я тут же уткнулась лицом ему в грудь. Глубоко вдохнула терпкий мужской запах, ощущая до мурашек, как сильные руки обнимают меня, забирая в горячее, тесное кольцо, – Я вот тут думал…
– М? – промычала я невнятно.
– Помнишь, мы дня четыре назад с Корнеевым обедали, депутатом?
– Помню…
– А о чем говорили, помнишь? – поинтересовался Хабиб, утыкаясь тяжелым подбородком мне в макушку.
– О том, что можно сократить налоги почти до нуля через госпрограммы, – вздохнула я.
– Это да, – хмыкнул Сатоев, – Но вообще не про то я. Помнишь, он про субсидии на реабилитацию детей рассказывал, которые на учете?
– Одна из госпрограмм региона, да, – опять тяжко вздохнула я.
– Да, и вот он тут мЭне ее выбил, программу эту. Так чИто у нас секция отдЭльная будет для этих дЭтей. И там нЭ только тренировки, а…Почти как лагерь, короче. А Павлович сказал, что у нЭго итак загрузка большая, так что…
Я отпрянула от Хабиба и подняла на него изумленный взгляд. Он что, работу мне предлагает??? Павлович загружен…Павлович- это Арнольд Павлович, очень хороший психолог, работающий у них в центре со спортсменами. И работы у Арнольда Павловича было и правда много.
– Но…у меня нет нужной квалификации, – растерянно промямлила я, – Тем более дети…
– Павлович сказал, что поможет. МЭтодички даст. Сложные случаи возьмет сам. НЭ переживай…Практика опять же. Во всем нужна практика!
– Ты уже и с Павловичем говорил? – я нахмурилась.
Опять все устроилось без меня! А вдруг я против? Ему вообще способна прийти в голову мысль, что я могу быть против чего-нибудь?
– Говорил кАнечно, – фыркнул Хабиб, ничуть не смущаясь своей самодеятельности. Прищурился и с прорывающейся ехидной иронией добавил, – НЭ, ну если ты против- дома сиди. Другого специалиста найдем, чИто уж…
– Я…нет! – я возмущенно пихнула его в грудь, – Я тебе найду, понял?! Офигел совсем!
Хабиб рассмеялся и поцеловал меня за ухом, наклонившись и крепко притянув к себе.
– Только правда квалификации нет, – пробормотала я, сдаваясь.
– Палыч сказал – нормально Усе будет, забЭй… Зато вот тЭбе и «УмЭсте», да, Мадинка? – Хабиб перехватил пальцами мой подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. Такие черные и уже затягивающиеся чувственной дымкой.
–Да, – я потянулась и поцеловала его в искривлённые ироничной усмешкой губы.
Это был очень хороший момент. Один из тех моментов, которые врезаются в душу в мельчайших подробностях. В которых ты помнишь вкусы, звуки, положение тела, запахи, эмоции, гуляющие в крови. Один из таких моментов, который, стоит лишь дотронуться до него в закоулках памяти, и ты сразу ныряешь в него с головой, и все тело охватывает жаркий, щекочущий трепет.
И ты понимаешь, что вот тогда, именно в тот миг ты был счастлив по- настоящему.
Вот и сейчас…Я вспомнила этот разговор, случайно, вскользь, но внутри тут же разлилась оглушающая теплая волна, стоило только увидеть приближающегося к машине Хабиба с двумя кофейными стаканчиками в руках.
И его энергичный пружинистый шаг, быстрые взгляды по сторонам, пока переходил дорогу, то, как он одернул распахнувшуюся ветровку мимолетным движением – все эти неинтересные другим мелочи заставляли сердце биться чаще, а низ живота пылать. Господи, о чем я думаю вообще? Мы же через час уже будем у мамы.
– ДЭржи, – Хабиб протянул мне горячий картонный стаканчик, который я молча приняла.
Я оперлась спиной о дверь, чтобы всем корпусом повернуться к нему и практически села по- турецки на, сидении, поджимая под себя ноги, чтобы было удобней.
Скрыла улыбку за стаканчиком, поднесенным к губам, когда заметила, как Хабиб быстрым взглядом окидывает мою позу, проверяя, не пачкаю ли светлую обивку ботинками…Зануда…
И как только убедился, что не пачкаю, обвел меня глазами еще раз, но теперь уже медленно и с совсем другим выражением. Кофе с трудом протолкнулось в горле, пальцы машинально крепче сжали горячий картон. Я закусила губу, ощущая на себе его липкий, ленивый взор. Кожу покалывало сильнее то тут – то там. Пальцы, вцепившиеся в стаканчик, шею, ключицы, грудь, скрытую толстовкой, живот, промежность, обтянутую джинсовой ткань. Сидеть стало неловко, и я дернулась, чтобы свести ноги, но Хабиб коротко мотнул головой, и я замерла. Только задышала чаще в ожидании. Только это не помогало – воздух мгновенно стал вязким, и словно отказывался насыщать. Я уже знала, что сейчас будет, и от этого кровь густела в венах, накаляясь. Нет, я не собиралась возражать – меня все устраивало. Мне нравилась эта игра. Просто до Хабиба я никогда так не играла, и пока мне иногда сложно было быстро и безболезненно переключиться на его волну.
Вот и сейчас я боязливо покосилась по сторонам, прикидывая, сможет ли нас кто-то увидеть. Мы на заправке, вокруг оживленный поток, но Хабиб встал так, что лобовое стекло смотрит в поле, а боковые у него затонированы даже передние, так что наверно нет. Но все равно адреналин лихорадочно шпарит по венам…