Вздохнула, закатив глаза. Упертый какой. Нет, ну если мужчина так мечтает накормить тебя сомнительной сосиской…Или что там у них есть (покосилась на баннеры с меню над кассой), то отказывать- тяжкий грех! Вселенная запомнит и всё такое…
– Американо двойной, слойку со шпинатом, пончик с розовой глазурью.
– Иди, – тут же милостиво разрешил Хабиб и подтолкнул в сторону туалета.
– Пф-ф-ф, – со смаком протянула я. Ну, спасибо, что разрешил, папочка.
Погода была настолько волшебная (да и мы настолько задолбались ехать), что перекусить решено было на улице. Тем более, что заправка для этого попалась нам очень удачная – немного в стороне, ближе к жидкому пролеску, в ряд стояло четыре грубо сколоченных стола с широкими лавками по бокам.
Я присела за крайний, наблюдая, как Хабиб плечом толкает стеклянную дверь и выносит на улицу наш заказ. Два кофе, мою слойку и два одинаковых розовых пончика, украшенных белыми зефирками. Почему-то этот несчастный пончик заставил меня улыбаться во все тридцать два…Ну никак Сатоев не вязался с розовой клубничной глазурью.
– ПрАшу, – передо мной водрузили бумажный стаканчик, рядом на стол шлепнулись две упаковки с сахаром и пластиковая палочка. За ними последовали слойка и пончик.
Я благосклонно кивнула.
– Спасибо.
Хабиб уселся напротив. Я принялась есть. Что было непросто, потому что Сатоев по-видимому поставил себе задачу прожечь своими чернющими глазами во мне дыру. Казалось, он не моргал даже…
Вы пробовали глотать, когда вас в упор разглядывают, криво улыбаясь и думая черт знает, о чем? Так себе занятие…
Однако сил его осадить почему-то не находилось. Все работало против моей решимости быть отчужденной и неприступной: это ласковое солнце, припекающее макушку, легкий ветерок, играющий с моими волосами, свежий, сладко -горький воздух и… мужской немигающий взгляд напротив, наполненный чем-то таким, от чего внизу живота щекотно поджималось и становилось жарко. Мы ели молча, медленно отпивая кофе из пластиковых стаканчиков. Сатоев, смотря на меня, а я, смотря куда угодно, только не в его сторону.
–Ты говорила, был муж? – вдруг медленно произнес Хабиб, делая большой глоток кофе, когда я расправилась со слойкой и принялась за пончик, – И куда дела?
Я слизнула зефирку с глазури, раздумывая отвечать или нет. Непроизвольно отметила, как он проследил за движением моего языка. Задержался на губах и снова посмотрел в глаза. Вообще не заслужил, но…Нам еще три часа ехать. Тяжело всё-таки, когда в салоне гробовое молчание.
– Неправильный вопрос, – скупо улыбнулась и откусила пончик.
– Почему? – Хабиб выгнул бровь.
– Потому что ответа на него ты не получишь, – я улыбнулась шире.
Черные глаза напротив на мгновение жарко вспыхнули и тут же погасли, будто он специально их потушил.
– А-ай, кусаешься, – усмехнулся Хабиб, качнув головой и спрятав кривую улыбку за стаканчиком.
– Могу и больно, – я хищно клацнула зубами. Не знаю, что на меня нашло…Не спрашивайте!
– Не сомнЭваюсь, – хмыкнул Хабиб, и лучики-морщинки в уголках его глаз проступили сильнее. Посмеивался.
Замолчали. Разговор оборвался, но что-то вокруг неуловимо изменилось. Стало легче и так сладко дышать.
– Ну, а занимаешься чем? – Сатоев крутанул в руках пустой уже стаканчик, исподлобья смотря на меня.
Пончики были съедены, кофе выпито, но мы, не сговариваясь, оставались сидеть, не идя к машине. Просто было как-то так пронзительно хорошо, тепло, спокойно, и этот пьянящий свежий воздух…Я не хотела опять в салон. Не хотела ехать, не хотела, чтобы километры утекали, с каждой минутой приближая нас к конечной точке маршрута. Не хотела. Мне хорошо было так.
На его вопрос не ответила, просто молча улыбнулась. Он не поймёт…Стебать еще будет – не хочу…
– Я бы и предположил, что ничем, но больно ты…– продолжил Хабиб, не дождавшись моего ответа.
Взял паузу, подбирая слово, сощурился и окинул меня придирчивым, разбирающим на молекулы взглядом.
– …боевая, – нашёлся.
Я захохотала. Боевая?! Ладно, ответ он заслужил.
– Вообще по первому образованию я юрист, – прошлась пальчиком по ободку бумажного стаканчика, думая, что стоит говорить, а что нет, – После университета работала по специальности несколько лет…
– А специализация какая? – нахмурился Хабиб, склонив голову на бок.
– Налоговое право…
–Не твоё, – тут же категорично отрезал Хабиб. Мой палец замер на ободке, и я с любопытством покосилась на собеседника.
– Вообще-то я была неплохим специалистом, очень даже…– аккуратно заметила.
– Не сомневаюсь, но тебе не подходит, – убежденно повторил Сатоев, по обыкновению криво улыбнувшись.
– А что подходит? – поинтересовалась я.
– Дальше говори, – ушел от ответа Хабиб, сминая свой стаканчик. Ловко запульнул его в стоящее рядом мусорное ведро и потянулся за зубочисткой.
– А дальше. Дальше… – я закусила губу, смотря мимо Хабиба, – Знаешь, у меня был блог в инсте. Ну, как у всех. Ничего особенного. Так, фотки с отдыха выкладывала, иногда что-то про психологию – я увлекаюсь. Ничего серьезного – просто информация какие книги понравились, статьи… И подписчиков на странице скопилось достаточно много. Вот…
Сглотнула, подбирая слова.
– И так вышло, – медленно продолжила, – Что мой развод с мужем был там тоже немного освещен. И мне начали писать. Ну, женщины в похожей ситуации. Очень много. Буквально завалили директ. Спрашивали совета, искали поддержки, многие просили личной консультации, но я отказывала – я ведь не психолог, у меня и образования-то нет…Но в один прекрасный момент я подумала почему нет? Мне ведь это нравится, понимаешь?
У меня даже голос дрогнул от непонятно откуда нахлынувших чувств. Я перевела на Хабиба взволнованный взгляд, отчаянно ища поддержки. Не знаю, почему мне так хотелось ее получить. Возможно, потому, что все мои близкие откровенно крутили у виска – променять теплое место в налоговой на психологическую страничку в инстаграме, и мне важно было, чтобы хоть кто-то меня понимал. Пусть даже это – мой сомнительный попутчик Сатоев. Хабиб в ответ на мои откровения только расслабленно кивнул.
– Ну, потрындеть тИ любишь, сразу видно. Верю, что в кайф.
И, сцепив пальцы в замок, подался ко мне через стол всем своим видом показывая, что ему любопытно, что дальше.
– Ну и…– я облизала пересохшие губы, сердце почему-то забилось сильнее, кровь прилила к щекам. Его открытая, такая искренняя заинтересованность выбивала меня из панциря. Ощущение, будто раздеваешься перед незнакомым человеком. Не до конца, но…
– И я решила, а почему нет. Тем более, очень хотелось всё разом поменять. Поступила на второе высшее на заочку, одновременно с этим стала проходить разные курсы. Сначала разработала готовые программы для продажи в интернете, потом решилась на консультации. Из налоговой ушла…
Замолчала.
– Психолог значит, – хмыкнул Хабиб, потирая бороду.
– Только учусь, – поправила я, – Второй курс.
– Ясно, – засунул зубочистку в рот, перекатил её языком, не сводя с меня проникающего внимательного взгляда.
– Ну делат мозги точнА умеешь, Мадин. Не знаю – как насчет лечить, – вынес свой вердикт Сатоев через несколько долгих секунд и рассмеялся.
Мне почему-то в жар бросило от всего вместе: его слов, бархатного смеха, горящих черных глаз. И словно нить между нами натянулась, цепляя что-то в груди, тонкая пока, едва ощутимая. Чтобы порвать, встала и выкинула стаканчик в урну. Отличный повод не смотреть больше другу другу в глаза.
Сатоев продолжал сидеть. Обернулась на него и кивнула в сторону машины, вопросительно выгибая бровь. Не сдвинулся.
–Ну так что ж с мужем, если все писать сразу стали? – вместо этого поинтересовался, щурясь,-Изменил?
–Нет.
– Ты изменила? – он собрал лоб гармошкой и тыкнул зубочисткой в мою сторону.
Я заулыбалась, качая головой. Будто других поводов и нет для развода.
– Тоже нет.
–Бил? – грозно нахмурился Хабиб.
Тут мне стало прямо смешно.
– Он бы не посмел, ты что! Хоть был и отбитый, конечно…
– Что значит? – озадаченно.
Вздохнула, махнув рукой.
– Он был профессиональный боксер. Сейчас в ММА ушел. Косулин. Может знаешь?
Сатоев задумчиво почесал бороду, явно пытаясь вспомнить.
– Не лично, слышал…– протянул наконец, щурясь, – И что с ним не поделила-то? С твоим Косулиным?
– Любовь живет три года, сам говорил. Наша прожила четыре… – я сделала шаг назад, пятясь к машине.
Разговор начал откровенно напрягать. Ничего из этого я ему говорить не собиралась. И теперь испытывала неприятное чувство досады.
– А потом? – не сдавался Хабиб, давя интонацией и будто заставляя отвечать.
И казалось, что действительно проще ответить.
– А потом я поняла, что вышла замуж за человека, с которым у нас нет ни одной точки соприкосновения, – глухо произнесла я, делая ещё шаг назад
– Точки соприкАсновения лУди создают сами, – категорично заявил Хабиб, наконец поднимаясь с лавки и почему-то всё тяжелее глядя на меня.
Опять это напряжение. Тягучее, липкое, давящее. Я еще не понимала, почему оно вновь образуется между нами, но уже каждой клеточкой его ощущала. Что? Что не так?
– Не тогда, когда вам даже поговорить не о чем, – возразила вслух.
– В браке не говорить – главное, – отрезал Сатоев, делая шаг в мою сторону.
Меня задело.
Вот значит, как, да?! Мадина, ты дурочка? Забыла, с кем и о чем толкуешь?
– А что главное? – с едкой иронией поинтересовалась, склоняя голову набок.
Ну, давай, Сатоев, расскажи мне про "место женщины на кухне" или что ты там думаешь. Но Хабиб немного удивил.
– Я бИ ответил, но тИ агрессивно спрашиваешь. Решишь исчо, чИто я такой же как твой Косулин, – хмыкнул он холодно и, прокрутив на пальце ключи, направился к машине.
– Я итак недалека от этой мысли, – фыркнула ему в спину.
Сатоев затормозил и обернулся, буквально пригвождая меня к земле тяжеленным взглядом. Таким тяжеленным, что коленки моментально стали ватными, подгибаясь.