Именно. Так и есть. Взрослая. Я — разумный, взрослый человек, в конце то концов!
Гордо откидываю волосы назад, плечи расправляю и иду дальше, по пути надевая теплую рубашку в клеточку. Знаете? Я вот опять повторю, что семью свою не особо то жалую, но второй раз за непростой день они меня спасают. Когда перехожу лестничный пролет между третьим и вторым этажом — слышу знакомый смех и закатываю глаза.
Понятно.
Стоят.
Вся компания моей младшей, названной сестрицы собралась. Пиво лакают. Курят. Я застываю на верхней ступеньке, смотрю на Милу, как на дуру, а та гогочет во всю, извиваясь в руках своего тупого дружка.
Боже. Какой кринж. Ну ты дура или как вообще?! Так и подмывает спросить, что я, собственно, и делаю.
— Надеюсь, что ты не бухаешь?
Мила сразу застывает и волчонком смотрит на меня, поджав верхнюю губу подобно матери.
— Тебя забыла спросить!
— Меня то, может, и нет, но Инна будет в восторге, когда узнает.
— Ты не посмеешь ей рассказать! И я не пью!
Закатываю глаза, спускаюсь по лестнице, а когда останавливаюсь на точке их сбора, хмыкаю.
— О себе не думаешь, так о человечке в пузе своем побеспокойся, дура.
— Ты охренела?!
— Что скажут соседи, а?
Мила вся кривится, но я знаю, что против матери пойти ссыкатно будет. По крайней мере пока. Она хоть и дочь ее, и ей никогда на орехи не попадает, однако Инна общественное порицание ненавидит, и за это Миле точно влетит. На меня не перебросишь — и мы это обе знаем, поэтому я ее с высоты своего «авторитета» продолжаю давить.
— Домой вали, идиотка! Или я позвоню Инне, клянусь!
— Да хорошо! И сама идиотка!
Сестра обиженно тянет Васька в сторону пролета наверх, а тот, явно не настроенный уходить, но рассерженный, что придется, выдает:
— Женек, тебе бы потрахаться. Авось подобрее станешь, а?
Обидный гогот разбивается о стены подъезда и ударяет по мне, но я не показываю. Скучающе смотрю на парня сестры и нагло парирую.
— Если «потрахаться» длится также мало, как твое — это вряд ли.
Знаю, что мое высказывание звучит удачней и повкуснее, но никто не посмеет заржать над своим дебильным предводителем. Только если в кулачки или отвернувшись, что и происходит с компанией, и это выводит Васька из себя. Он шагает на меня, хватает за руку сильно и дергает:
— Ты, сучка, попутала что ли?!
Мда. Ситуация выходит из под контроля, и это мягко сказано. Вообще, я слышала, что Васёк не гнушается ничем: и кражи были, и издевательства над теми, кто слабее, и драки. Но ладно он с пацанами задирался, нередко в школе и девчонкам прилетало — ну да, вот такой у нас зятек. На все руки мастер.
Главное — держаться ровно, с достоинством и не показывать страха.
Вырываю руку, скрываю, что это было достаточно больно, чтобы попасть под критерий «очень», поджимаю губы и цежу.
— Не смей трогать меня, или я быстро на тебя заяву накатаю, усек?! Покатишься под белы рученьки купала на спине бить, да заточки учиться делать!
Так то! Василий, если чего и боится, так это ветром северным укатить куда-нибудь в Сибирь.
Гордо вздергиваю нос, смотрю на Милу, которая в миг притихла, а потом указываю на лестницу.
— Иди домой, Мила.
— Я правда не пью… — неожиданно тихо шепчет, потом на сигарету подружки смотрит, вырывает ее и выкидывает, — И вон! Они курить не будут! Мы чуть-чуть постоим и пойдем, честно!
Вот дура.
Мне так ее жаль на миг становится: где же был твой мозг, девочка? Ну ты же совсем еще ребенок, если гонор убрать. Что же ты творишь?
Вздыхаю, мотаю головой и продолжаю свой путь, бросив через плечо.
— Делай, что хочешь, Мил. Твой ребенок. Но соседи увидят и матери доложат — тогда пеняй на себя.
Думаю, что укол совести и угроза сработает все-таки, так что я почти спокойна. Ну как? До того момента, как не толкаю дверь и не вижу машину.
Я сразу понимаю, что она — его. Да и как иначе то? В нашей дыре ну действительно же таких тачек не бывает просто! Тонированная, блестящая конфетка с огромными колесами, на которые заглядываются мимо проходящие пацаны лет десяти.
Спорю на что угодно, эта машина — мечта. Я в них совсем не разбираюсь, но и мне она очень нравится: маленькая, низкая, но такая…знаете? Агрессивная и притягательная. И как-то страшно подойти вдруг. Останавливаюсь у двери за пару шагов, мну пальцы. Что мне делать? Просто подойти и сесть? Как-то неловко.
Наверно.
Скорее всего нет. Именно этого от меня и ждут. Довод опускает стекло, слегка нагибается вперед и поднимает брови.
— Забыла, как открываются двери? Или особого приглашения ждешь?
Мне очень хочется показать средний палец, так что буквально приходится сдерживать одну руку другой, пока я наспех подхожу и сажусь.
Но не поворачиваюсь.
— Что вы хотели?
— Пристегнись.
— Что?
— Отъедем, а то мы, как на выставке.
Злюсь и резко перевожу на него взгляд. Теперь мне очень хочется сказать все, что действительно думаю: и про его поведение, про грубость, про самомнение пару шпилек всадить, да только слова растворяются в голове, как дым от моей сигареты сегодня с утра.
Все тает под взглядом этих черных глаз, и я робею просто дико! Пока щеки покрываются густым румянцем.
Довод улыбается уголком губ и тихо, вкрадчиво шепчет.
— Ре-мень.
А я подчинаюсь. Не знаю почему, но подчиняюсь, трясущимися пальчиками нащупывая железную «застежку», а потом и «коробку», куда эту застежку вставлять.
Бух-бух-бух.
Сердечко в груди бахает с удвоенной силой, а с губ срывается тихий вопрос:
— Куда вы меня везете?
— Когда мы наедине, обращайся ко мне на «ты» и просто Влад.
Не хочу я обращаться к тебе на «ты» и просто Влад, ясно?! Не хочу! Как будто ближе себя чувствую, а я дальше сбежать мечтаю! Пока выезжаем со двора медленно и плавно, я жмусь к двери, хмурюсь, а потом все-таки переспрашиваю.
— Куда вы меня везете?
Влад усмехается уже отчетливее, бросает на меня острый, жгучий взгляд и тянет нагло.
— Значит…ты у нас смелая, да? Любишь дерзить.
— Я не…
— Хорошо. Посмотрим…
Хмурюсь сильнее, не догоняю абсолютно! А машина резко срывается с места, выезжая на проспект, и дает по газам так, что сердце мое бедное ухает в бездну.
Мамочки!!!
Глава 8. Наверно, это было очевидно?
Скорость.
Я никогда не задумывалась, что значит это слово на самом деле.
До сегодняшнего вечера.
Машина набирает обороты, рычит, ловко обходя «соперников» в потоке, а я жмурюсь, что есть мочи. Так страшно! Я буквально слышу свит, когда мы проносимся между рядами уравновешенных граждан, и молюсь, что у меня будет возможность выйти на твердую землю. Черт! Я готова ее даже поцеловать! Честно! Потому что с каждой секундой мне становится все страшнее и страшнее — скорость только увеличивается.
Как из-за толстого стекла собственных частых вздохов и пульса, слышу неожиданно смешок.
— Расслабься, малышка Женя. Я знаю, что делаю.
Ву-у-у-у!
Мотор рычит усердней. Что-то я сомневаюсь! Зло, резко поворачиваюсь, вцепившись в дорогую кожу ногтями, а Доводу хоть бы хны. Мне его усмешка шепчет, что он мой взгляд отлично чувствует, но ему плевать. Ему вообще на все плевать! И на безопасность, и на ПДД, и на то, что мое ЮНОЕ сердце сейчас нахрен разорвется!
— Остановите машину!
— Неправильный ответ, — цыкает, сжимает руль.
Кожа неприятно скрипит.
ВУ-У-У-У!!!
Машина еще больше заводиться. Как собственно и я. Козел! Он делает это намеренно, зачем?!
ОХ БОЖЕ! Взгляд случайно попадает на скоростное табло, и я лишаюсь дара речи просто!
150 км/ч!
150!!!
— ДА ТЫ ОХРЕНЕЛ?! — ору уже в голос, а в ответ, знаете что?! Правильно. Наглый, покатистый смех.
— Вот так то лучше.
Плавно стрелка спидометра падает, Довод расслабляется и встраивается в правый ряд, откинувшись на спинку кресла.
Улыбается.
— Мне не нравится, когда ты выкаешь.
— То есть напугать меня до потери пульса нужно было ради этого?! Чтобы я не выкала?!
— Именно.
— Ты больной!
Довод смеется снова, потом притормаживает на светофоре и смотрит в глаза.
— Чего ты так испугалась? Скорость детская.
— Вы ехали сто пятьдесят километров в час.
Если бы меня спросили, зачем я нарываюсь, ответ дать стало бы большой проблемой. Потому что взбесил? Потому что морда его наглая раздражает? Потому что…в тайне я рада его видеть, а он тут исполняет?! Посягает на меня, как будто может! А он не может! Вон на пальце кольцо — явный стоп-сигнал, на который я бросаю взгляд, но отворачиваюсь сразу к окну.
Готова разрыдаться от такой тупости собственного существа. Что знаю — я совершаю ошибку, когда тянусь, и все равно тянусь! Будто не могу себя контролировать! Будто я реальная дура набитая, а не человек разумный! Но я же разумный! Я — отличница, которая знает, что хочет получить от жизни! И в длинный список никоим образом не входит роман с женатым мужчиной, будь он хоть трижды миллиардер помноженный на миллиардера в квадрате!
Но как противиться? Если он в следующую секунду берет меня за подбородок и поворачивает на себя, а я сразу млею?…
— Успокойся, малышка Женя. Сто пятьдесят километров в час для этой малышки не максимум, а я много раз проходил курсы экстремального вождения. Ты можешь мне доверять.
— Но я не доверяю! Пустите наконец! — вырываюсь и снова жмусь к двери, — Кто дал вам право меня трогать?! Я отказалась от вашего гнусного предложения! Не соглашусь! Нет!
Вижу, как мой пылкий спич приходится против воли Довода, а мне, как котику сметанка. Первое — потому что я не испугалась и дала отпор Его Величеству, во вторых — ничего не могу с собой сделать, но бросать ему вызов вызывает в крови какой-то яркий, бурный всплеск сладкого адреналина. Который мне нравится. Нравится! Щелкать его по носу.
Ох, Женя, сложную игру ты затеяла…