Ох, понесло душу поэта в степи степные — какие метафоры лезут в голову на сытое нутро и беспохмельное утро после пьянки! Только успевай подставлять ладошки: сегодня мой мозг явно богат на забавные комментарии.
По крайней мере… пока Довод в отрубе.
Ха! А я все-таки выиграла! Краснею, конечно, от воспоминаний о том, как дерзко ему отвечала, но все равно: я проснулась первая, полная энергии и долгоиграющих планов, а он без сил.
Наверно, даже слон его не разбудит! Дважды «ха-ха»!
Только вот все равно рисковать не решаюсь, а выхожу из комнаты на полупальчиках, по пути натягивая на плечи его рубашку, которую вижу на стуле. Целую рубашку, слава богу, потому что вчерашнюю, опять же, я разодрала, как дикая кошка — помню. И как напала на него, и как не терпелось, и как хотелось.
Ох, мамочки, надеюсь, что это все же алкоголь так меня поджег, потому что если это мои истинные желания — дело труба. Огромная такая, прямо под самое небо упертая. И дым из нее темный валит: мне ведь хана по всем фронтам.
Чувства-чувства-чувства.
Стыдно признаться, но прежде, чем встать, я еще пару минут смотрела, как он спит.
Фу, у самой зубы от сладости свело, но куда деваться опять же, если так и есть? Лежала и пялилась на шикарного мужчину, от которого коленки дрожат, и который делал вчера со мной такое…
Что именно прямо на теле отпечаталось. Тут можно притворяться человеком с амнезией или нет, только скрыть все равно не получится — вся шея в засосах, а по телу маленькие синячки от его пальцев. Нет, он не делал мне больно, я это хорошо помню, просто такая страсть.
Страсть…так вот какой ты, зверь, которого так малюют? Теперь понимаю. И что в сексе люди находят, и что значит «привязка», и что значит вожделение.
Мне ведь мало. Я снова хочу. Его. Как чокнутая во время течки кошка.
Себя не узнаю…от одного такого сравнения в свой адрес раньше покраснела бы и непременно оскорбилась! А теперь улыбаюсь…касаюсь своих губ, смотрю, как глаза сияют, и не могу сдержать счастливого смешка.
Боже…как же я на нем подвисла то.
Надо отвлечься!
Идея приходит в голову резко, а пустой желудок недовольно урчит. Ну конечно! Надо что-нибудь покушать…Я, конечно, не мастак на разные блюда, но кое что тоже умею. Да и был ли у меня выбор, как думаете? Если лучшая подруга постоянно смотрит кулинарные передачи и буквально заставляет пробовать готовить разные блюда? Не-а.
Так что я нахожу кухню, пару мгновений еще смущаюсь, но потом и это в сторону отталкиваю: чего уже смущаться то? Вряд ли он мне предъявит за продукты. Та-а-ак…что у нас тут есть?
Есть все, что душе угодно.
Может быть он здесь живет?
Этого вопроса я сразу же страшусь: это же значит, что его жена может придти в любой момент, а я тут бегаю с голой задницей…
Стоп, Жень, мысли, пожалуйста, разумно: разве Довод похож на дебила? Стал бы тащить тебя в семейное лоно? Ты же, как ни крути, любовница…
Фу. Формулировка, на этот раз неприятная от собственной персоны, больно режет, и я даже морщусь, но снова отметаю все копошения в груди. Не хочу об этом думать. Не хочу! Поэтому переключаюсь на готовку.
Решаю, что душеньке угодно блинчиков. Вот так. Их я хорошо готовлю, даже лучше, чем Ника, да и процесс трудоемкий, а значит я совершенно точно не буду ни о каких женах вспоминать, ни о своем месте в его жизни.
Вот это правильно. Вот это я понимаю. К ним в догонку делаю мясную начинку, так как все-таки Влад мужик, а папа всегда недовольно бурчит, когда его "травой" пытаются накормить.
Ой, а вдруг Довод вегетарианец?
Черт. Такое мне в голову даже не приходило, а я уже курицу тут нарезала и кинула жариться…
Черт-черт-черт…башка из соломы! Хотя если у него есть мясо в холодильнике, то вряд ли он вегетарианец, так?
Мамочки! Сейчас все подгорит!
Отгибаю уголки губ и подлетаю к плите, быстро перемешивая кусочки любовно нарезанного мяса, как вдруг…
— Вот этого я совершенно точно не ожидал…
ААА!
Ты не ожидал?! А я?! Поседела, наверно! Ну отпрыгнула в сторону точно, подняв к груди лопатку, чтобы защищаться. Теперь дышу тяжело, в глазах круги бьют, горло саднит от крика, а он стоит…
Улыбается, гад!
И такой красивый…тоже гад! Без футболки, только в спортивных штанах. Смотрит еще так…удивленно, но в месте с тем…горячо. Его взгляд шпарит сильнее, чем разогретые на максимум конфорки по левую руку.
Курица недовольно шипит.
Я имею ввиду мясо, если что, потому что другая курица в его рубашке млеет. А Влад кайфует. Он наслаждается моей реакцией, медленно направляясь к островку по середине кухни, не отрывает взгляда, когда прижимается к ней торсом, сложив шикарные руки с шикарными венами сверху, игриво улыбается.
Нет, он точно кот! Ну серьезно! И ему нравится, как я реагирую! Не устану это повторять, пока не устану вестись на все его примочки, как дурочка. Интересно, а я когда-нибудь смогу?…
— Горит.
Еще как.
Резко краснею, ежусь, пытаясь скинуть пульсацию, что снова отважилась завладеть моим сознанием, глупо переспрашиваю.
— Что?
— У тебя горит, малышка-Женечка.
— Черт!
Расширяю глаза и бросаюсь к сковородке! Мне Ника всегда говорила, что внимание — не моя сильная сторона. Рассеянное оно у меня, а еще быстро переключающееся. Я, как ворона, блестяшку покажи — полетела, блин, и это плохо. Очень важно уметь сосредотачиваться, и я надеюсь, что с возрастом научусь это делать.
Если не умру, конечно, тут.
Что возможно.
Пока я безуспешно стараюсь отодрать мясо от сковородки, Влад подходит сзади и обнимает крепко за бедра.
И все. Снова блестяшка в поле зрения — Жени тут уже, как будто бы, и нет.
А она есть!
Давай! Соберись и перестань, право дело, о себе в третьем лице говорить, королева драмы.
— Влад, я…подожди…
Куда там? Он меня словно и не слышит. Наглые пальцы уже под рубашкой, сам он дышит тяжело мне в затылок, прижимает к себе сильно, так что его явное желание получить сразу десерт, оставит мне синяк на пояснице.
Еще один.
О боже!
Он впивается мне в шею, как вампир, который не крови хочет, а жизнь мою выкачать планирует! Точнее выдержку. Разум там? Сознание? Остаток внимания?
По телу сразу пускаются токовые разряды, и я поневоле закатываю глаза от наслаждения и роняю голову ему на плечо.
Мамочки…
— Влад… — но я все еще пытаюсь, прошу занести в протокол! — Все сгорит…
Даже руку кладу на его, чтобы оторвать от своего бедного тела, которое, как бенгальский огонек после встречи с зажигалкой, вспыхнуло и заискрилось.
Господи, да прекрати ты!
— Влад, я не закончила…
— Ты еще не начала, — рычит мне на ухо, одним движением поворачивает к себе и впивается в израненные губы.
Ауч.
Это почти больно, но все равно также приятно.
— Ты сумасшедший… — шепчу, — Спалишь дом и…
И ему на это абсолютно плевать, спешу доложить. Влад очередным резким движением выключает плиту, потом подсаживает меня на островок и занимает свое, кажется, любимое место — между моих ног.
Фу. Звучит просто мрак, однако, как человек павший на то же дно, мне приходится признать, что я совсем не против. Очень даже «за».
— Тебе идет моя рубашка, — порочно, хрипло говорит на ухо, расстегивая пуговицы, — Но сейчас я хочу тебя без нее.
Почему его пошлости меня не отталкивают, а наоборот распаляют? Почему они делают из меня куклу? Я же разумный человек. Я могу сопротивляться — но это все в теории.
Как и обычно, разум перекрывают инстинкты, а его губы играют на их стороне. Явно не на моей.
Он ведет ими ниже по ключицам, опускается еще, задевая верхушку груди, потом берет ее в ладони и сжимает.
— Давай, малышка, покажи, как ты умеешь стонать, — слышу хриплое и сразу подчиняюсь, когда его язык проходится по взбухшим, острым соскам.
Откидываю голову назад.
Черт, крышу сносит.
Мне так ярко сносит все барьеры, что голова кружится. Я уже и не я вовсе, рядом с ним другой человек! Который не боится своих желаний, а с радостью их воплощает в жизнь.
Не он же меня заставляет стянуть с себя спортивки. Не он велит обхватить каменную эрекцию и направить в себя. Он только толкается с силой вперед, а я подчиняюсь и подаюсь бедрами на него.
Потому что мне нравится. Вот она правда, которую не скрыть принятым в социуме благочестием: мне плевать, что он женат. Мне плевать, что я ему нужна только ради секса. Мне плевать, что занимаемся мы им без защиты. Мне на все плевать. К сожалению, я не могу сопротивляться. Наверно, когда гормоны немного отпустят, и я смогу думать, будет иначе, но я навсегда запомню это острое «мне плевать».
Так и есть.
Извините, все женщины мира, которым когда-либо изменяли их мужчины. Уверена, что за это позже отхвачу по полной программе, но если бы вы были на моем месте…Черт, вы бы тоже не смогли сдержаться. Он делает с моим телом такое…оно, как глина в опытных руках скульптора: податливое, чувственное, принимает любую форму, которую он захочет.
Это я. Его творение. Бешенная сучка без морали и принципов, сгорающая от стыда в ясном уме и сознании, но сейчас его напрочь лишенная.
Прости, Жень. Просто прости. Я знаю, что тебе все это не нравится, но по-другому я не могу…меня так тянет…
Я словно слышу громкую исповедь собственного тела и готова зарыдать.
Ну почему все так сложно?... Ну почему «если нельзя», то «очень хочется»? Почему непременно так должно быть?
Мне это совершенно точно не понять. Оно ускользает с очередным мощным толчком, а после разлетается на миллион горящих звезд. Оргазм такой силы может, наверно, стереть все и стирает: я больше не помню ни о чем. Мне просто хорошо. Мне отлично. Я цепляюсь за плечи Влада, а он глухо шепчет мне на ухо:
— Я от тебя дурею, девочка. Абсолютно…ты сносишь мне крышу.
Ты мне тоже. Если бы я могла ответить, то непременно сказала бы, однако не могу. Я просто целую его, цепляясь дрожащими пальчиками за щеки.