Страх, как и все мысли уходит разом, когда она медленно проводит языком по всему стволу и возвращается к головке. Я теснее сжимаю зубы, хмурюсь, а потом ударяюсь затылком о кафель, когда попадаю во влажный, горячий, тесный плен ее губ.
О боже!
Издаю приглушенный стон. Женя скользит по моему члену так медленно, как это только возможно. С каждым качком ее головы, краски становятся ярче, а когда она обходит головку языком — перед глазами бьют круги. Я так хочу ускориться, но это, опять же, испорченный кайф — и я терплю. Только позволяю себе иногда податься бедрами вперед. Это против воли. Это я себя сдержать не могу, черт бы меня побрал.
Бля-а-адь…
Если бы женщины только знали, как они прекрасны в этот момент. Если бы они знали, какой властью на самом деле обладают, если умеют правильно делать минет — они могли бы управлять миром. Мы же их рабы. На меня посмотрите! Я Жене сейчас готов отдать все, что у меня есть, лишь бы она ускорилась и никогда не прекращала водить по моему члену своими губами.
Даже тот факт, что я это проговорил про себя, несильно заботит. Мысли — дурость. Я — идиот. Но хоть иногда я тоже имею на это право, так? Расслабиться и перестать отвечать всеобщим ожиданиям.
Она от меня ничего не ждет и не требует. Поднимает пьяные глаза, а потом так, чтобы я видел, проводит языком по розовой, гладкой плоти. Меня дергает, когда специально задевает уздечку, усмехаюсь этому, и снова дергаюсь, как школьница, когда она берет глубже.
О черт...еще чуть-чуть. Я смогу. Еще совсем чуть-чуть.
Вообще, я так пытать себя могу бесконечно. Серьезно. Ни одна женщина меня не могла довести до такой вот тряски так быстро — эта может. Я окончательно сдаюсь на суд собственных желаний и тяну ее за руку, покорно встает. Может быть, сидя на коленях, она мной и управляет, но когда мы занимаемся сексом — девочка отдает мне все бразды и не пытается доминировать. Это тоже очень важно. Женя настолько чувственная, что ей не нужно объяснять: трахать буду я, но никак не наоборот.
И я с удовольствием это делаю, когда мы меняемся местами. Подхватываю на руки, еле дышу, направляю всего себя в нее — и это маленькая смерть.
Меня насквозь поражает мощный, электрический импульс, от которого руки сводит, легкие, сердце…Я издаю громкий, мощный стон и абсолютно ничего вокруг не вижу. Есть только ощущения.
Есть только свобода.
В этот момент я абсолютно свободен, подаюсь бедрами снова и слышу ее стон, наполненный до краев удовольствием.
Ей так нравится. Пожёстче, почаще, и я ей это даю. Оттягиваю волосы, абсолютно бухой без вина, вонзаюсь в приоткрытые губы, которые кусаю, целую, снова кусаю, и наращиваю амплитуду.
Сейчас Женя на одном со мной уровне. Тут нет сознания. Нет мыслей. Есть только страсть, похоть и оргазмы. Она кончает первая. Ее оргазм передается мне толчком. Затем еще раз. А в третий раз я не выдерживаю. Прямо след в след.
Ты самое лучшее, что со мной было, девочка. За долгие годы…
— Не оставляй меня… — вдруг тихое-тихое.
Почти неуловимое, что уносит шум воды и собственное дыхание. Это почти нереально схватить, и в моем состоянии…я мог бы притвориться, что не слышал, только я не притворяюсь. Поднимаю ее лицо за подбородок, а когда замечаю слезы в глаза, по мне снова сильно бьет, и я позволяю своей маске ненадолго пасть окончательно.
— Я не собираюсь, маленькая. Ты мне очень нужна. Прости за то, что было.
«И за то, что будет…» — это я добавить не решаюсь, конечно же, но мне искренне жаль, потому что…мне известно то, что ей знать не надо: это не навсегда.
Мы с тобой не вечны.
Глава 16. Это оказалось непросто
Женя; декабрь
Лисий нос — стал нашим эквивалентом.
Я больше не представляю себя без него, ведь провожу здесь процентов восемьдесят своего времени. Остальные двадцать — это учеба и шикарная квартира в центре Петербурга, которую Влад для меня снял. А еще работа. Я все еще работаю у него, на него и…на нем.
Черт. Это немного смущает? Наверно, раньше бы так и было, однако уже нет. Стала замечать, что чем больше времени мы проводим вместе, тем больше я себе могу позволить.
Например, сейчас мы играемся. Тестируем выдержку.
Влад ведет переговоры, а я лежу на его коленях, обнаженная до пояса. Он медленно массирует мой клитор, прикрыв глаза. Когда особо болтливый оппонент — Васильев, один из владельцев лесопилки и любитель поболтать о личном, — в очередной раз заряжает шарманку, Влад тянется ко мне и касается наэлектризованной кожи губами. Ведет по плечу, а как будто пытает, медленно доходя до груди.
О боже!
Я закидываю голову назад, рассыпая волосы по подлокотнику кресла, с силой прикусываю губу. Кажется до крови, но, кажется, сейчас это неважно. Острый сосок попадает в плен его губ. Он проходится вокруг языком снова мучительно медленно, слегка прикусывает — меня колошматит изнутри. Приходится резко прижать ладонь к губам, чтобы не застонать. Чтобы не проиграть.
Да, в этом и смысл этой игры — кто первый издаст хотя бы один звук, тот проиграет. Я проигрываю постоянно. При том в сухую. И сейчас, когда он резко поднимает хитрый взгляд и улыбается, я знаю, что чувствует снова свое превосходство.
Только я на этот раз так просто не сдамся.
Когда он ускоряет пальцы на моем клиторе, я резко зажимаю его предплечье коленями и щурюсь. Одними губами говорю:
«Моя очередь».
Влад выгибает бровь.
Он в меня совсем не верит, негодяй, и это дико подстегивает. Ты погоди, эгоистичная сволочь, погоди. Я тоже не так проста уже. Ну точне не также, как было вначале…
Усмехаюсь и ловко слезаю с его колен, опускаясь перед ним на свои. Влад любит, когда я занимаю такую позу, он любит, когда я делаю ему минет. Мне это тоже нравится. Помню, как считала, что это отвратительно, но и это изменилось. Мне нравится, когда ему хорошо — это особый вид наслаждения видеть, как он откидывает голову, а на массивной шее часто бьет венка.
Вот прямо, как сейчас, когда я прохожусь по его члену языком до самого основания, зажимаю его ладошкой и возвращаюсь к головке.
Черт. Не облажаться бы, ведь и это меня заводит. Все, связанное с ним — заводит. Запах, вкус, вид. Я когда его только вижу, меня судорогой сводит сразу, как при условном рефлексе. Выработала на свою голову…
Но сейчас не об этом.
Я знаю, как ему нравится, и делаю это так, как ему нравится, но добавляю кое что от себя. Когда он расслабляется и сосредотачивается на медленном скольжении, неожиданно вбираю в себя воздух, чтобы зарядить мощный вакуум, и резко опускаюсь до самого основания.
Влад издает стон.
Самый натуральный стон!
Ликую. Отстраняюсь, открываю рот, потом краснею и закрываюсь ладошками, чтобы не заржать в голос. Он ведь застонал прямо в трубку телефона, а сейчас даже смущен! Вы представляете?! Довод смутился! Пусть он быстро берет себя в руки, откашливается и говорит хрипло:
— Извини, кофе на себя пролил. Перезвоню, ладно?
Я слышу смех на том конце провода, а потом он отбивает звонок и смотрит на меня.
— Что? — как ни в чем не бывало жму плечами, Влад щурится.
— Ты только что сорвала мне переговоры, маленькая.
— Твоя игра. И ты — проиграл…
— Ах моя игра?
Влад пару раз качает головой, потирая подбородок. Строит из себя непонятно кого, вы посмотрите. Я уже знаю его наизусть, поэтому не визжу и не пугаюсь, когда он резко тянет меня за руку и ставит к себе спиной, вынуждая опереться на стол.
Я предвкушаю.
— Ты будешь умолять меня остановиться, но я этого не сделаю…
Глухой шепот на ухо посылает очередные, электрические импульсы по всему телу, приятное покалывание концентрируется внизу живота. О боже…
Издаю утробный стон. Как голодная кошка трусь о него, хмурюсь — да чтоб тебя! Возьми ты уже меня! Трахни наконец, я же сейчас умру… и он это знает.
Смеется мне на ухо, прикусывая мочку.
— Не терпится?
— Я выиграла… — хнычу, — Сделай это! Сильнее!
Влад улыбается. Он проводит по изнывающей плоти тугой головкой, распределяя влагу и пульсацию, а потом резко подается бедрами на меня — и я ору. В голос. Больно лишь на миг, но я уже привыкла. Мое тело подстраивается под него, оно на него и настроено в принципе, так что со следующего толчка я получаю свой кайф.
Свой законный кайф!
И он весь мой до последней секунды! Ну или почти мой.
Фотография его жены на столе, которая улыбается, глядя на меня, здорово сбивает, поэтому я отталкиваю ее и роняю рамку на пол. Кажется, разбивается. Но мне так насрать. Так до стыдного плевать…хотя бы в этот момент, я хочу, чтобы так было.
Потому что на самом деле нет.
Когда я кончаю несколько раз подряд, после того, как он следует за мной прямо на свой шикарный паркет, начинаю думать. Знаю, что поздно пить боржоми, если почки отказали. Что надо было думать до того, как прыгнула на его член еще в том номере в Петергофе, но я…просто лишаюсь способности сопротивляться. Говорят, что отличный секс — это лучшая привязка. Женщин даже деньги так не привяжут, как «качественный трах» — Никины слова, если что, не мои. Она познакомилась с каким-то перспективным юристом, из постели которого не вылезает, и счастлива.
А я счастлива?
Не знаю. Иногда мне горько. Точнее не так — мне всегда горько. Дикий секс с привкусом разочарования и горечи — вот, что я имею, вспоминая белоснежную, красивую улыбку его жены. А я всегда ее вспоминаю. Не ругаю, не пытаюсь найти в ней изъяны, но сравниваю себя с ней, как дура. Единственное, в чем я лучше — просто моложе. И на этом все. Она ведь такая красивая, и мне часто выпадает эта прекрасная возможность лицезреть ее красоту воочию.
Влад готовится к предвыборной гонке, а я работаю у него в штабе. Не ассистентка, конечно, это было бы слишком подозрительно, что вчерашняя школьница стала вдруг его ассистенткой. Я стажерка. Помогаю, где придется, как говорится, и режу себя по живому, когда будущая «миссис мэр» появляется в поле зрения.