Всегда лучезарная. Всегда с иголочки одетая. Всегда вежливая, аж до скрипа зубов. Мне бы хотелось сказать, что она — конченная сука, но это не так. Я искренне пыталась найти хотя бы один изъян в ней, и тоже мимо. Тот случай в его офисе был единственным. Возможно у Евы было плохое настроение? Или Влад ее взбесил? Возможно, так было бы проще? Потому что на самом деле это тяжело. Смотреть ей в глаза — пытка. Улыбаться — еще большая. Мне так стыдно…мне постоянно стыдно!
Я себя презираю, а все равно возвращаюсь, возвращаюсь, возвращаюсь, как заведенная игрушка, у которой бесконечный заряд энергии под хвостом.
Фу. Я не то имела ввиду, хотя по сути своей — это так и есть, да? Мне горько. Горько-горько-горько, что мы не ходим на свидания, потому что нас могут увидеть. Тот «ужин», который закончился моей дефлорацией — исключение. И то. Сомнительное. Конечно, наши отношения не ограничиваются только сексом. Мы проводим время вместе, разговариваем, вчера, например, Влад читал мне отрывок из своей любимой книги, пока я лежала на его груди и слушала, как огонь трещит в камине. Но это все равно не то. Точнее, этого мало. Мне бы так хотелось сходить в кино, например? Или погулять по набережной за ручки…и ничего, твою мать, не бояться! Так просто, и так невозможно далеко — обычные радости двух влюбленных.
Да-да, вы не ослышались. Я влюблена во Влада по уши. Так, что иногда рыдать хочется. На стену лезть. Когда я сижу в квартире одна, а он дома…с женой.
Черт…
Участь любовницы — незавидная и неблагодарная. Вечно на вторых ролях. Вечно в роли «грязного секрета». Вечно в тени. Пока его законная жена будет стоять рядом с ним и улыбаться со страниц глянцевой хроники, я буду сидеть дома и наматывать сопли на кулак. А самое горькое — согласилась я на это тоже сама. Не думала так далеко. Я просто не думала.
Мда…точно. Поздно пить боржоми, когда почки отказали. Или мозг. Или все сразу.
Когда Влад подходит сзади и обнимает меня, ведя по щеке губами, я снова таю. Даже улыбаюсь. Что со мной не так? Знаете, что самое смешное? Я ведь ни разу так и не спросила, почему он изменяет Еве? Любит ли он ее? Я вообще ничего не спрашивала, ведь мне малодушно страшно услышать ответ. Мне даже непонятно, что он ко мне чувствует, поэтому я вечно балансирую на грани. Истерики. Как сейчас.
Прикрываю глаза, когда чувствую, как в уголках собираются слезы, а он шепчет…
— Малышка, ты самое лучшее, что со мной происходит за день.
Господи, заткнись…как же я ненавижу, когда он говорит мне такие слова…Это бьет под дых, привязывает теснее и не дает мне сделать то, что я должна.
Излечиться.
Я смотрю ему в глаза и знаю, как будет правильно, но не могу произнести этих слов. Только представлю, как рву с ним, мне сердце пронзает раскаленным мечом, а боль поражает все остальное, медленно оплетая каждую молекулу.
Ну за что?...За что ты со мной случился, Влад?
Он проводит по щеке нежно. Наверно, он не понимает, что со мной творится. Я хочу верить, что не понимает, потому что другой вариант хуже: ему просто плевать. Ведомый своим эгоизмом, он и дальше будет рвать мне душу, потому что этого хочет. Пока. А потом? Что будет со мной, если это кончится?…
Благо, и момент рушится, и поцелуй, который запечатает мне рот еще на пару сотен замков — его телефон звонит.
— Черт, это отец. Надо ответить.
Влад своего отца боготворит. Это прекрасное, понятное мне чувство — я своего тоже очень люблю, и немного с завистью смотрю, как он снимает трубку.
Потому что со своим я больше не общаюсь.
Ну как? Почти...
«Тот» самый, черный день — расставание
Я заваливаюсь в квартиру вся в слезах. Не хочу туда идти, долго гуляла в парке с глупой надеждой, что Влад мне позвонит. Не позвонил — и это больно. Мне бы выплакаться наедине, но ключи от Никиной квартиры с собой не ношу, поэтому другого выхода у меня нет. Только дом.
Полный дом, кстати. К сожалению.
Все вернулись, как нельзя «вовремя», и теперь я слышу оживленный разговор на кухне. Твою мать! Быстренько проскальзываю в ванну, где умываюсь, чтобы не было вопросов, на которые я не хочу отвечать. Потом иду к «семье», где от семьи у меня только папа.
— Явилась! — шипит мачеха с порога, и это, скажу я вам, неожиданно даже для нее.
Обычно она ждет момента, чтобы до меня докопаться, а не вот так. Ага. Очень интересно. Что на этот раз?
Поднимаю брови.
— Прости?
Она щурится. Нехорошо так щурится. Очень многообещающе. Тогда я пытаюсь найти подсказку в лицах здесь сидящих, и, конечно же, нахожу. Мила ухмыляется, довольная собой, как курица, которая снесла своему хозяину золотое яичко и поднялась в курином топе на высшую ступень.
Понятно. Рассказала. Только о чем? Как я выгнала ее с лестницы? Или…
— Откуда у тебя такой дорогой телефон?!
Понятно в квадрате. О своих косяках мы не говорим априори, зато мои подмечаем и возносим в ранг «самых отвратительных поступков». Я тут же щетинюсь.
— Доложить забыла!
— Ты как со мной разговариваешь?!
— А ты как со мной?!
Сегодня я даже не пытаюсь быть вежливой. Даже на мгновение. Нет у меня на это сил! Я так злюсь! Мне больно, черт возьми, еще и она со своими претензиями! Пошла ты на хер!
Инна вбивает толстые лапки в не менее рыхлые бока, отгибает по-привычному верхнюю губу в оскале и шипит, как змея, которую в простонародье именуют подколодной.
— Что?! Богатея себе захапала, да?!
— Тебе какое вообще дело, собственно?! Или завидно?! Что на твою дочь только чмошник покусился?!
— Что ты сказала?! — визжит Мила, на которую, если честно, я не обращаю никакого внимания, а только нос выше задираю.
— Я работаю.
— Кем ты можешь работать?!
— Кем ты явно нет!
Градус растет по секундам и, кажется, если сейчас разбить яйцо, то можно приготовить омлет, не включая плиту!
Я тяжело дышу, меня аж дергает от злости — мачеху тем более. Она пошла красными пятнами, и это, скажу я вам, недобрый знак.
— Женя… — тихо вмешивается папа, на которого я резко перевожу взгляд и сразу ершусь на его, который мне не нравится!
Потому что он ей верит! Снова!
— И ты в этот бред веришь?! Да?!
— Да такие деньги заработать можно только если задницей своей! — выплевывает Инна, — Что?! Научилась ноги раздвигать, сучка?!
Меня снова дергает от ярости, как от пощечины. Папа мямлит…
— Инна, ну зачем ты так…
— А как еще?! Она мне в подоле притащит! Спиногрыза!
— Мне мозгов хватит аборт сделать! — взрываюсь и делаю на нее шаг, — Уяснила?!
— Да ну? — усмехается в ответ, — Думаешь, это так просто, да? Или что?! Рассчитываешь, что он на тебе женится?! Да кому ты нужна, сопля помойная!
Шлёп!
Я этого момента сама не помню, если честно. И то, как руку подняла, и то, как ей треснула по ненавистной морде. Помню только, как она смотрела на меня с неверием и широко распахнутыми глазами. И помню, как сбегала из дома потом, как ехала на маршрутке и рыдала в три ручья…
Сейчас
Так я сожгла мосты, и с тех пор с ними больше не живу. Приезжаю к папе изредка, на него я тоже злюсь. За то, что поверил. Пусть это отчасти и правда, но он меня не защитил, и это здорово подкосило наши отношения.
Влада с его отцом ничего не может подкосить. Я смотрю, как он слегка улыбается, когда немного отходит в сторону ближе к панорамному окну, за которым все так бело-бело. И пушисто. Мягко. Потом тянет за ползунок. И голос его ласковый…нет, он очень любит своего отца.
Я своего тоже. И я скучаю, поэтому отворачиваюсь, чтобы снова не начало в носу колоть. Их разговоры слушать мне сложно, по правде говоря, но сегодня, кажется, все — исключение.
— Чего?!
Влад повышает голос, и я резко поворачиваюсь обратно. Бегло смотрит на меня. Взгляд — полный мрак. Черт! Что-то случилось…
— Да подожди ты, не тараторь! Еще раз!
Пауза.
— Уверен?
Слышу, как в динамиках повышается градус, и вижу, как Влад превращается в стену. Все уходит — только Довод остается.
— Я тебя понял, спасибо.
Отбивает звонок, хмурится, глядя в окно, а я решаюсь тихо спросить:
— Влад? Что-то случилось?
— Ева едет сюда. Будет минут через десять, максимум пятнадцать.
ЧТО?! Я расширяю глаза и испуганно хватаюсь за свои плечи, и тогда он одаривает меня тем взглядом, который я ненавижу — холодным, отрешенным и полным отсутствующих эмоций.
— Сиди здесь. Я разберусь.
***
Если вы не знали, что такое «кошмар наяву», то я вам сейчас объясню. Он начинается с шуршания шин, продолжается хлопнувшей дверью машины, набирают обороты со стуком каблучков по каменной дорожке. А потом разом взрывается, когда во входную дверь начинают барабанить.
Я — ни жива, ни мертва. Трусливая идиотка, которая снова поражается, как можно было не думать о таком развитии событий?! Оно ведь вполне закономерно, да? Когда ты вступаешь в отношения с женатым мужчиной по доброй воли.
Идиотка.
Которая сейчас всем телом обратилась в слух.
Влад идет спокойной, ровной походкой. Открывает дверь. И с порога получает претензию:
— Где она?!
О боже. Она знает…знает! Я не могу дышать, мне как будто горло сдавили ее наманикюренные пальчики. Жмусь к стене, вся белая, как огромные сугробы за окном, адреналин бьет прямо в мозжечок.
Паника-паника-паника…руки трясутся, пальцы холодеют. Черт возьми! Черт-черт-черт!!!
— Ева, что ты здесь делаешь?
А ему хоть бы хны. Наверно, все приходит с опытом, да? Вряд ли на его памяти это первая такая стычка, да и вряд ли последняя.
Как он может сохранять такое хладнокровие?! Господи! Как?! Как ты это делаешь?! Когда я буквально на части распадаюсь…
— А что?! Жена не входит в программу на сегодняшний вечер?! — ухмыляется ядовито Ева, — Еще раз повторяю свой вопрос: где — эта — сука?! ОТВЕЧАЙ!
Влад молчит пару мгновений, а мне видится следующее: как Ева в порыве гнева начинает рыскать по дому и находит меня. Зажатую в углу, испуганную до жути девчонку, которая влезла в ее брак, а еще во что-то, чего сама не понимает. И не может оценить здраво.