— Вы пошутили, да? — тихо шепчу, готовая разрыдаться.
Ну конечно! Он просто прикололся над глупой малолеткой, теперь смакует плоды своей шутки! А я…дура…поверила. Поверила, блин?! Нет, ну ты реально овца…
— О чем ты? — уточняет, я опускаю взгляд на свои руки, чтобы он не видел в моих глаза еле сдерживаемые потоки унижения.
— Вы не собирались давать мне работу. Это была шутка.
Я ожидаю услышать все, что угодно: смех, что он камеру достанет что ли? Подкалывать начнет. Все, что угодно! Но не то, что происходит далее…
— Ты считаешь, что у меня есть время на розыгрыши? — холодно, жестко, хлестко.
Довод
Если по началу я отношусь к ней с толикой умиления, то теперь она меня дико бесит. Даже ее симпатичная попка в этом сарафанчике, который я мысленно уже поднял пару сотен раз, пока разглядывал ее со спины, не стоит того.
Как там было?! Мягко стелет, да жестко спать? Ее случай.
Ев-ге-ния.
Перекатываю имя на языке мысленно, но сразу возникает вопрос получше.
Влад, куда ты смотрел вообще?! Она малолетка. Просто. Тупая. Малолетка. Тебе не нужны были проблемы, а ты нарвался еще на большие! Да, она говорит хорошо, но на деле все оказывается куда как проще: она — просто — ма-ло-лет-ка.
Точка.
Подчеркнуть.
— Нет… — тихо шепчет, прикусывает губу.
Твою мать.
У меня внутри все так и бурлит, когда она так делает. И волосы эти чертовы…опять ниспадают на плечи красивыми волнами. Манят. И она манит тоже. Ее дурной сарафан, от которого у меня член так и рвется наружу. Хорошо, что она уставилась в пол, есть возможность его поправить, потому что сейчас мне физически больно находиться рядом с ней.
И я злюсь. На себя, в первую очередь, но огребает она — потому что причина.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — цежу, а через вдох добавляю, — И спрячь сопли. Я этого не люблю.
Твою мать.
На мое замечание девчонка резко вскидывает свои яркие глаза, злится. Ох, нравятся мне ее эмоции. Вкусные. Вызывают внутри пожар.
Ухмыляюсь.
— Мне нужен человек, который займется моими контрактами.
Господи. Какую. Херню. Я. Несу.
Я вообще не собирался давать ей никакую работу! Знал, что позвонит — очевидно. Но работа? Точно не в офисе. Я для тебя приготовил единственную задачу, для которой ты мне нужна — греть мои простыни. Но нет. Зачем играюсь дальше? Интересней так? Или что? Я пока не разобрался, она тем более ловит ступор и переспрашивает.
— Контракты?
Розовый язычок проходится по нижней губе.
Твою мать! Не девчонка, а порок какой-то на ножках! И плевать, что они коротковаты.
Указываю подбородком на стеллажи и несу херь дальше.
— Мне нужно разобрать весь архив. По датам. Плачу пятьдесят тысяч, справишься? Посмотрим, может быть предложу тебе место в штате.
Ага, ну да-да, конечно. В штате.
Какой же бред.
Но дальше меня сражает наповал ее реакция. Евгения расширяет глаза, приоткрывает свой чертов рот, а потом выдыхает.
— Пятьдесят тысяч?!
Именно тогда я решаю, что она не просто «на разок». Нет. В этот момент я понимаю, что мне нравится в ней больше всего и почему так тянет: искренность. Я хочу ее искренность. И ее хочу. Что больше? Пока не знаю, но я точно получу все сразу.
Ты уже не сбежишь, малышка, или я не Довод, мать твою!
Глава 4. Фантазия
Я работаю почти неделю!
Так волнительно…
Честно? Это действительно волнительно: я раньше никогда не работала и теперь чувствую себя по-настоящему взрослым человеком. Почти разумным, если бы не одно жирное «но»: я веду себя, как конченная дура, когда дело доходит до моего начальника.
Женатого начальника! Но мою фантазию этот факт никак не останавливает.
О мужчине вроде Довода пишут в женских романах, снимают фильмы, делают властителем женских грез, но никак не «существуют» в реальности кого-то настолько обычного, как я. Но он существует, мало того! Я вижу его каждый день в непосредственной близости.
Мое рабочее место — кожаный диван в его кабинете и стеклянный столик, на котором мне разрешено было расположиться «как душе угодно», а душе угодно, если уж совсем откровенно, расположиться либо за сто миллионов километров от него подальше, либо прямиком на коленках.
Черт.
Дурная башка!
Но он так тянет…интересует, знаете? Наблюдать за ним из под опущенных ресниц — одно удовольствие. Все движения размеренные, спокойные. В них нет нерва или свойственной моим сверстникам напыщенности. Я вот когда за мальчишками из моего класса наблюдала, всегда думала об одном: никогда и ни за что! Ни под каким соусом! Убейте! Но я не приближусь к ним и на пушечный выстрел! Потому что раздражали. Громкие, вечно пышущие тестостероном и буйным желанием «показать себя», заявить о чем-то. О чем, правда, они сами как будто и не знают, но надо. Надо! Мол, посмотрите на меня, я такой классный, а едва ли могу написать свое имя без ошибок, блин!
Их глупость раздражала.
Нет, я не претендую на роль «Шелдона Купера», знаю, что мне самой едва ли светит получить какую-нибудь премию в области точных наук, но блин! Блин!!! Иногда выкрутасы моих сверстников поражали даже мое достаточно нежное сознание. Взять хотя бы их «остроумную» шутку, когда во время дежурства по столовой, они взяли и налепили котлеты на потолок. Ржали — дико; гордились — пышно; а вот когда с последствиями разбираться — это нет, это сразу в кусты. Пока мы всем классом приводили столовку в порядок, я их кляла на чем свет стоит, и какие отношения?! Какая влюбленность?! Интерес?! Да к чему?!
А вот с Владом все иначе.
Этот мужчина, который по идеи сошел со страниц потрясающих романов о джентельменах и леди, будоражит мое сознание одним своим присутствием. А когда он приближается, меня бьет изнутри дикий всплеск огня и тока.
Приближается он часто.
Например, в первый мой рабочий день, когда он коротко и четко объяснил мои обязанности и указал мне «место», где я буду их исполнять, под конец завел странный разговор.
— …И чему сейчас учат в школе?
Голос прозвучал тихо, мягко, утопая в огнях рассвета, что пробивался через огромные панорамные окна его кабинета. Я сначала не срастила, честно признаюсь, потому что до этого он вел какие-то переговоры по телефону. Продолжила работать — то есть выписывать имена, даты, подтянув ноги к груди. К тому моменту я уже достаточно освоилась, чтобы позволить себе это сделать, но в большей степени из-за того, что Довод не обращал на меня никакого внимания. Будто я мебель. Столик там, пуфик, неважно! Главное не трогал — мне радость. Слишком уж я терялась под его цепким взглядом…
— Ты решила меня игнорировать?
Так. Ладно. Он это точно мне говорит!
Замираю на половине написанного имени, поднимаю рассеяно глаза — смотрит. Вальяжно откинувшись на спинку стула, он покручивал ручку в длинных пальцах, слегка ухмылялся.
Черт…
— Простите? — тихо переспрашиваю, Довод поднимает брови.
— Спрашиваю: чему сейчас в школе учат?
Какой дурной вопрос. Я его совсем не поняла, нахмурилась, медленно опустила ручку.
— Чему…учат в школе?
— Чтобы понять вопрос, сколько раз тебе надо его повторить?
Не зло. Он не злился от слова «вообще», скорее насмехался, и это бесило. Я резко вытянула ноги, зыркнула на него, как умею, а потом процедила.
— Если вопрос дурацкий, сколько его не повторяй, смысл все равно теряется.
Новый разряд мурашек.
Довод откинулся на спинку кресла полностью, слегка прикрыл глаза и бархатно, чарующе даже, рассмеялся. Я застыла. Просто смотрела на него во все глаза, как на какую-то сказку-из-сна, искрящую в всполохах последних солнечных лучей, отражающихся от зеркальных поверхностей, которых здесь было в достатке.
Мне очень хотелось съязвить тогда, мол: и чего хохочем, господин Довод?! Но я не смогла. Просто глупо улыбалась. Это был тот первый толчок ближе в сторону «она-без-ума-от-своего-женатого-начальника».
Второй случился на следующий день, но начался печально: Довода не было на месте. Хотя так ли печально, если посудить здраво? «Вторник» выдался вполне себе спокойным и даже весьма познавательным. Я поболтала с Никой по телефону, потом сходила в магазин, чтобы купить себе чего-нибудь поесть, а потом съела это «что-нибудь» на набережной. Посидела немного. Понежилась под солнышком. Пошла в офис. Мне возвращаться не хотелось, если честно. В пустом кабинете было как-то грустно, но потом я и здесь нашла свои плюсы: возможность обойти владения Довода и осмотреться.
Странно, на столе не было ни одной фотографии. То есть вообще. Обычно как? В моем воображении точно, у тебя должны стоять снимки дорогие сердцу. С семьей там? Или с…женой? Особенно такой красивой — только хрен. Их нет. Чистая, гладкая поверхность, пустая, как ракушка на пляже, и такая же холодная. Безжизненная. Это удручало. Интересно, почему так? Какие у него интересы? Чем он живет? Мне вдруг стало дико любопытно и, воровато оглядевшись, я потянулась к первому ящику стола.
Знаю. Знаю!!! Так делать нельзя, но это было как будто выше моих сил, только вот внутри не оказалось ничего интересного. Стопка пустых контрактов и все. Во втором ящике, однако, было кое что полюбопытней — открытая пачка с зефиром и пара конфет Раффаэлло. Настолько неожиданная находка повергла меня сначала в ступор, а потом вызвала какой-то нервный, неконтролируемый смех.
Ага. Значит железный Довод любит сладенькое? Забавно…
Я почувствовала его «ближе», в этот момент, знаете? Как будто и он тоже человек, ведь до этого мгновения Владислав казался мне каким-то небожителем. Нет. Все-таки он из плоти и крови.
И эта плоть и кровь любит «бить» по рукам за всякого рода вольности. Об этом я узнала на третий день.
Уже понятно, что в его отсутствие я по большей степени пинала всеми известные органы, вместо того, чтобы делать свое задание, за которое мне, между прочим, платят баснословные деньжища! Признаю — зря. А на следующий день в добавку к этому, я еще и опоздала, блин…Слава богу, что на месте Довода не было! Повезло. Ну…я так думала.