Я вздрагиваю.
Его это веселит еще больше, да и руки развязывает сильнее. Он становится у меня за спиной, ласково убирает волосы на одну сторону, потом я чувствую дыхание на шее. Снова бегут мурашки. Что делать со своим телом в его присутствии, я совершенно не знаю, потому что всегда так реагировала и, наверно, буду реагировать вечно.
Таю.
От него я таю… и когда слышу тихий шепот, не могу ничего сделать: прикрываю глаза и откидываюсь ему на грудь.
— Ты не мой подчиненный, девочка…хотя жаль, — его пальцы сминают юбку на бедрах, а губы касаются кожи, и из груди рвется тихий всхлип, — Да…иногда жаль. Ты можешь быть потрясающе покорной…
Сволочь! Прекрати меня отвлекать!
Шумно выдыхаю и выворачиваюсь из его рук, отхожу на безопасное расстояние. Смотрю на него волком – он улыбается, как та самая сволочь.
— Весело тебе?
Слегка жмёт плечами.
— О чем ты хотела поговорить?
— Ты понимаешь, что ты делаешь?
— Есть основания полагать обратное?
— Эм… да! И вообще! Хватит отвечать вопросом на вопрос, мы не евреи!
Довод начинает ржать. Громко, с расстановкой, Откинув голову назад. Меня это бесит. Очень хочется спросить: и что такого весёлого ты нашёл в этой ситуации? Но слова снова тают.
Также резко, как он начал смеяться, прекращает. Делает шаг на меня. И вот я снова под гипнозом. Во власти тёмных, цепких глаз. В дурмане аромата его парфюма. В коконе жара его тела… смотрю снизу вверх, выдохнуть боюсь. Вдруг он снова исчезнет?…
— Я понимаю, о чем ты хочешь спросить, Жень, — говорит тихо, хрипло, низко, а потом ласково убирает волосы с моего лица и костяшками пальцев задевает слегка щеку.
Я снова вздрагиваю, но не отступаю.
Я снова плавлюсь и не держусь за спокойствие.
Я снова его, и это ничто не изменит…кажется, ничто на свете не способно переписать эту простую истину: я — его.
Любимый…
— Такой поворот совсем не то, что ты себе представляла, Женя, но по-другому нельзя. Это единственный способ вас защитить.
— Ты этого хочешь?
— Конечно, — уверенно кивает, но я не об этом спрашивала.
— Я имею ввиду…жениться на мне? Ты этого правда хочешь?
Влад молчит. Я стараюсь не приписывать этому красноречию ответ, потому что помню, как когда-то давно он просил так не делать. Объяснял. Иногда ему нужно время, чтобы ответить, и сейчас, я очень надеюсь, та же ситуация? Это не тот случай, где молчание лучше любых слов? Пожалуйста…
— Я не буду спрашивать тебя, — шепчу еле слышно, — Любишь ли ты меня…это глупо…
— Это не глупо.
— Ты меня не помнишь.
Влад берет мое лицо в теплые ладони и придвигается совсем близко так, что наши тела неизменно сливаются в одно.
Смотрит на меня долго.
Гладит большими пальцами.
А потом приближается еще и также шепчет в губы:
— Да, я тебя не помню, малышка, но это не значит, что я к тебе ничего не чувствую.
— Маленькая…
— Что?
— Не малышка. Ты называл меня «маленькая»…
Влад слегка улыбается.
— Я не знаю, как объяснить, что происходит со мной, когда я тебя вижу, маленькая, но, поверь, происходит. Многое происходит. И я не могу это контролировать…
Он заканчивает свое объяснение глухо, а потом целует. Глубоко, страстно, с отчаянием. И я забываюсь окончательно…
Наверно, бред, да? Что мне хватило этих слов для принятия такого важного решение? И что стерло то, что я хотела спросить? О Еве…я хотела спросить его о Еве…но не стала ни после того, как он отстранился, ни потом, когда мы шли обратно в кабинет.
Испугалась. И рассудила: он не любит ее! А даже если есть что-то, это неважно — я смогу побороть. В конце концов, решила же уже, что раз тогда не стала за него сражаться, сейчас точно не отпущу так просто никому не позволю снова отнять у меня счастье и мое сердце!
Никому…даже призраку бывшей жены…которая сидела в кабинете, после нашего возвращения, и сидела так, будто ничего не случилось.
Я снова поражаюсь её способности держать лицо – это просто потрясающе. По ней не определишь никакие невзгоды: потеря работы? смерть родственника? Или развод? Она, наверно, вечно будет блистательно прекрасна. И этому я обещаю себе научиться.
А пока предстоят дела более насущные. План Влада действительно рабочий – это признали все. И его отец, и Никита, даже Стас! Он сказал, что думал об этом, но вряд ли решился бы предложить.
«Радикальные решения» – так он обозначил все происходящее.
Только моему папе не нравилось предложенное. Он выказывал сомнения, не глушился скепсисом, сарказмом, и закатыванием глаз. Влад ему не нравился даже после того, как выяснились все обстоятельства. Для него не было аргументом «это к лучшему», для него аргументом стал мой тихий голос на ухо:
«Пап, я должна попробовать. Я этого очень хочу»
Только тогда он нехотя отступил. Алексей Витальевич заверил его, что все мои права остануться моими, и мне ничего не угрожает: если что-то пойдет не так, я всегда смогу развестись и рассчитывать на достойную жизнь дальше.
А потом вступился Стас...
Не нравится он мне — не могу перестать об этом думать, глядя в эти холодные, полные насмешки глаза.
— Мы не обсудили кое что важное. Кое что, что может стать настоящей причиной для провала.
— Что? — спрашивает Влад, и Стас кивает на меня.
— Ее, конечно же.
В комнате снова виснет пауза, а я не понимаю. Что это значит? Поэтому хмурюсь и жду. Стас по обыкновению приторно улыбается, обходит кресло и садится. Он открывает "ларец" с леденцами важно, достает один ярко-оранжевого цвета, отправляет его в рот и кивает.
— Если ты все это время была Владу женой, то не могла ни с кем встречаться. Итак. Рассказывай, Евгения, о всех своих связях.
Резко краснею. Папа подается вперед, чтобы дать ему в нос, скорее всего, зато Ева благоухает, как роза. Сто процентов она думает, что нашла прецедент, за которой можно зацепиться и отмотать назад, и она смакует. Этот миг моего унижения.
Я же мну края платья и боязливо смотрю на всех мужчин по очереди.
Боже-е-е...какой позор...
Кажется, Влад сильно напрягается. Это, однако, приятно. Где-то на задворках сознания я позволяю себе порадоваться, ведь вижу в этом напряге не просто "угрозу плану", но и ревность, только быстро мотаю головой.
Сейчас все еще надо думать по-взрослому.
— У меня никого не было, — тихо говорю, бросаю взгляд на папу и хочется на месте провалиться!
Но я итак в аду, кажется, так что ниже падать некуда.
А Стас — демон-пыточник. Выяснитель. Великой комбинатор, мать его! Не верит...Коротко смеется и кивает пару раз.
— Ну да. Жень, мы здесь не моралфаки, так что расслабься. Все это вылезет, и лучше, чтобы нам обо всем узнать от тебя...
— Я не вру. У меня не было никого, кроме Влада, — цежу, разглядывая носки своих туфель, — Я ни с кем не встречалась ни до, ни после.
Неприятная тишина облепляет тело, и я веду плечами, а потом вздыхаю.
— Было только кое что...
— Отлично!
Воодушевился то как, ты посмотри.
— Не то. Там тоже ничего не было, но...эм...история сложная.
Я с надеждой смотрю на Ника, и он через пару мгновений все понимает, поэтому поджимает губы и пару раз кивает.
— Ты спала с Ником? — играючи спрашивает Стас, и мы одновременно переводим на него взгляд и шипим.
— Ты охренел?!
Стас смеется в ответ.
Козел!
— Он будущий муж моей лучшей подруги! — щурюсь — жмет плечами.
— И?
— И?!
— Что было? Ребят, давайте покороче, у нас дела еще.
Я не знаю, как это сказать...папе. Он будет вне себя от ярости! И Никита это знает. Берет на себя эстафету, кивает.
— К Жене приставал ее декан.
— ЧТО?! — папа резко вскакивает, а я совсем тушуюсь и вся сжимаюсь.
— Пап, я...
— Какого хера?! Ты почему молчала?! Я ему...
— Вот именно поэтому! — взвизгиваю, указывая на сжатые, папины кулаки, — Ты бы ему морду разбил!
— И разобью! Какого...
— Костя, успокойся, — мягко встревает Ник, — Я со всем разобрался. У нас была приятная беседа, которая закончилась его полной капитуляцией. В остальном...Я за Женю ручаюсь. У нее нет скелетов в шкафу, она даже брату моему отказала...
Хихикает, гад. Я на него косо поглядываю и обещаю треснуть, однако...что-то меняется вдруг.
В комнате...в отношении ко мне.
Появляется больше уважения? Даже Стас смотрит на меня теперь мягче, задумчевее, но без насмешки. С почтением? А вот Влад кипит...Он, опять же, внешне спокоен, только мне и не надо, чтобы орал — я итак вижу, как в глазах его зажигаются петарды.
"Что?!" — спрашива взглядом, щурится сильнее.
"Да ничего!"
И я опять не понимаю, но опять решаю отложить на потом.
Вот примерно так я и стала госпожой Довод. Со скрипом, сложно, и да, это совсем не то о чем я мечтала, и совершенно точно не то, что себе представляла, но какая разница «как?» главное, что это случилось. И я изо всех сил стараюсь игнорировать одного гадкого червячка:
Все, как тогда, неправильно. Я допускаю ошибку. Я снова соглашаюсь на меньшее – я снова добровольно становлюсь Женьком. Не будет свадьбы, белого платья, медового месяца – ничего не будет. Я снова отказываюсь от всего ради него. Принесёт ли мне это счастье? Мне страшно, что нет.
Я стараюсь игнорировать эту мысль, стараюсь не замечать мандраж, но заснуть в эту ночь мне особенно сложно. Уже завтра весь мир узнает, что я – жена Влада. Как сказали его отец и Стас – это не проблема, если у тебя есть деньги. Я им верю, конечно, но все равно сложно и страшно. Поэтому ночью я спускаюсь на кухню, чтобы выпить молока – эта дурацкая привычка живёт во мне с детства. Мама всегда давала мне молоко, если плохо спалось и снились кошмары. Конечно, мне ничего не снилось – монстры, чудище, все страшилки мира ничто по сравнению с тем, что мне предстоит завтра. И это оказалось куда страшнее.
Так, по крайней мере, я думала пока наполняла в кружку и не видела что из тени за мной наблюдают…