— С которой сейчас развлекается в Океанариуме!
Вот тут я улыбаюсь искренне и со всей душой, перевернув фотографию моего малыша и деда рядом с огромным скатом.
— Вправо смотрите — там в отражении видно Ларису…
Пара секунду медлят, а потом взрываются новым витком смеха, а я? Что я? Поддерживаю, только головой качаю и цыкаю.
— Конспираторы, блин!
— Почему он скрывает? — мягко спрашивает Ника, я жму плечами.
— Не знаю. Может быть не хочет ранить меня из-за мамы, а может стыдно из-за Инны.
— Но ты не же против...
Ник приподнимает брови, пряча улыбку в своем стакане, я мотаю головой.
— Очень даже "за". Никто не должен быть один — я за него очень рада. Лариса — топ.
— Раз уж об этом заговорила…
О боже.
— Мой брат о тебе спрашивал.
Резко расширяю глаза, чем смешу в очередной раз почти-женатых-людей. Господи!
Цыкаю.
— Ты же знаешь мое правило, Ник. Я не встречаюсь с мажорами, уж извини.
Ник не знает мою историю целиком. Ника клятвенно обещала, что никогда ему не расскажет, однако, он достаточно умен, чтобы срастить «два» и «два» — очевидно, что мой «парень», от которого я родила ребенка, непростой. И отношения у нас тоже были непростыми, а закончились катастрофой. Так всегда и бывает, да? Когда такие вот правила появляются по итогу. Женщина не черствеет в одночасье. Для этого нужна охренеть какая «благоприятная» почва, а у меня был лучший чернозем во всей вселенной.
Хорошо, что он относится с пониманием, не обижается и не пытается меня переубедить или вступить в другие баталии — очень хорошо.
— И правильно. Мажоры — дело гиблое.
— Кто там про гиблое дело говорит?
Незнакомый голос звучит неожиданно. Я хмурюсь, оборачиваюсь в сторону холла, но его от нас отделяет стена, и кто это сказал — я не знаю. А вот хозяин дома, очевидно, еще как! Ник широко улыбается и встает, Ника быстро поясняет:
— Это его друзья. Прости, что не предупредила, забыла совсем.
О боже. Закатываю глаза, хотя с другой стороны, да? Какое мне дело. Да и что я? В чужом доме порядки свои наводить буду? Киваю, слегка улыбаюсь, но двигаюсь ближе к краю, потому что слышу, что шагов явно больше одной пары ног.
Бо-о-оже…ну сейчас начнется.
Ника встает, аккуратно поправив юбку. Нервничает заметно сильно, поэтому я смотрю на нее и слегка подмигиваю, как бы говоря: ты выглядишь замечательно, успокойся. У меня закрадываются сомнения, что моя девочка немного слукавила и не сказала мне о друзьях, потому что переживала, что я не приеду, а одной ей было страшно. Это ничего. Я ей прощаю не глядя: она все-таки в первый раз замуж выходит, ну и честно? Я бы ей простила если не все, то очень многое, а еще могу ее понять: от мест скопления мажоров, я стараюсь держаться подальше. По понятным причинам. И как отреагирую на такую вот новость — неизвестно.
Эх, ладно. Что уж там? Начнем строить из себя вежливого человека — ссор только не хватает накануне свадьбы.
Делаю большой глоток «напитка храбрости», потом встаю следом. В холле кто-то ржет в голос, и я не сразу понимаю, что это Ник.
Ого, никогда не думала, что он может быть таким громким.
Ник вообще очень спокойный парень. Веселый, но не бурно. Скорее сдержанный. Сейчас? Сейчас все иначе. Он буквально ухохатывается, и Ника, неловко почесав затылок, смотрит на меня с непонимающей улыбкой.
— Просто потрясающе! Тебе так идет!
— Заткнись…
О нет.
Одно слово выбивает у меня из под ног почву.
Всего одно — твою мать, сука! — слово! Я ловлю дикий шок, не могу пошевелиться, хотя и очень хочется сбежать отсюда даже на своих двоих! Даже если до города десять километров по ночной трассе! Мне плевать! Я хочу сбежать! Потому что так не бывает! Не бывает!
Но ярко белая макушка вплывает в гостиную, а за ней он. Господин — сгори ты уже в аду! — Довод.
Улыбается…
Как мне когда-то улыбался…ну…в тот период, когда я думала, что у нас действительно настоящие чувства.
Сердце дико колошматит в груди. Больше всего на свете я мечтаю проснуться и понять, что все это какой-то сюрреалистичный кошмар, выстроенный на недавней, внезапной встречи, но…
Влад поднимает глаза и застывает. Рядом его дружок делает тоже. И это…это все, сука, правда! Не сон! Это моя больная реальность!!!
— Так… — Ник ничего не замечает, а протягивает Нике ладонь, — Ну…парни, это моя Ника. Ника — это Даня и Влад. Мы с ними учились вместе в школе, и с тех пор…
— Друзья навек, — тихо перебивает его Даня и заставляет себя перевести внимание на невесту.
Твою мать!
Пока Даня театрально целует лапку моей кисы, я пребываю в аду. Влад продолжает насиловать меня взглядом.
У него под глазом здоровенный фингал, и я не могу сдержать легкой улыбки перед тем, как отвести все внимания к камину. Все-таки это приятно, что я хоть какой-то след сумела оставить на холенной роже.
— А это кто?
Голос «Данечки» — а его хочется называть только так, еще и добавить очень много сарказма — тянет тихо, с явной насмешкой и игрой. Это неприятно. Я еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть, а еще больше от того, чтобы сбежать. Ради Ники. Чуйка подсказывает мне, что как бы там карта не легла, но о том, что было между нами, знает исключительно ограниченный круг лиц, и ограничен он мной и этой наглой мордой. Не знаю почему я так в этом уверена, но уверена на три миллиона процентов — он не рассказал. Молчит. Значит, и я буду молчать. Также по контракту? Я в принципе молчать должна и вид делать, будто между нами ничего не было?
— Ой! А это Женя, моя самая лучшая подруга! Мы с ней фактически с пеленок вместе, так что тоже друзья навек!
Ника с воодушевлением представляет меня, и Данечка делает шаг, протягивая мне руку. При том ладонью вверх, чтобы, видимо, полабызать и мою ладошку.
— Поражен и восхищен, Евгения…
Ага, сейчас. Смотрю с нескрываемым скепсисом на такое предложение, потом плавно, но очень показательно, прячу кисти за спину, сцепив их намертво, и улыбаюсь очень-очень холено.
— Извините, но я не люблю, когда меня трогают чужие люди. Боязнь микробов.
Скорее, боязнь ублюдков. Я ведь себе скорее горло вырву собственными когтями, чем позволю ему или Доводу меня коснуться.
Но это внутренний шов, а внешний — всегда красивый и ровный. Улыбаюсь лучезарно и киваю.
— Приятно познакомиться.
Черт. Звучит очень с сарказмом. Даня это чувствует по наитию. Он сжимает кулак со смешком и кивает, отвечая мне моей же монетой.
— А мне то как. Очень красивое платье, кстати, но вы не думали, Евгения, попробовать золотое? Мне кажется, что золото вам очень подойдет.
Сука.
Намек на мой прошлый наряд, который так феерически запомнился своей откровенностью и мощным хуком справа, результат которого отлично смотрится на морде Довода. Да и плевать. Я плавно перевожу на него взгляд и ухмыляюсь, без стеснения разглядывая синяк.
— Знаете? А думаю, вы правы. Золото всегда оставляет незабываемое впечатление. Как вы считаете, Влад?
Меня ударяет током.
Он медленно облизывает губы, и пусть внешне я — скала, внутри меня обливают мурашки и крутит из стороны в сторону. Потому что я хорошо помню, на что этот язык способен, если применить его по назначению. При том во всех смыслах: от горы вранья, до выписывания кругов на моем теле.
Бл*дь.
Не дожидаюсь ответа, разворачиваюсь и грузно опускаюсь на диван. Кажется, вечер перестает быть томным.
***
Никита и Ника не замечают повисшего напряжения, пусть оно и искрится в воздухе так сильно, что его сперло и натянуло, как канаты. Вздохнуть сложно. Я рада, конечно, хотя и не понимаю, как они могут такое игнорировать…Наверно, дело в Дане. Он оказался харизматичным и обаятельным настолько, что быстро сконцентрировал на себя все внимание: сидит по середине дивана, восторженно болтает, а мы с Владом по разные стороны баррикады. Надутые, оба злые, оба хотели бы схватиться за ножи. Ну я так точно.
Уму не постяжимо! Как такое может быть?! Ну КАК?! Таких совпадений просто не может быть! Почему из всех парней во всем мире, Ника познакомилась именно с его другом?! Почему у них все сложилось и сложилось настолько, что они через два месяца женятся?!
И почему у нас не сложилось ничего?…
Глаза немного режет, а в носу покалывает, пока я вывожу молча круги на обивке дивана. Этот вопрос бередит старые раны, и если я сейчас продолжу — вечер обещает перестать быть не только томным, но и впишется в самые унизительные из списка самых унизительных вечеров. Потому что я разрыдаюсь. Клянусь, я еле сдерживаюсь уже сейчас! А рыдать перед бывшим любовником, которому на тебя насрать?! Ну уж дудки!
Вздыхаю тяжело и включаюсь в беседу — это лучшее, что я могу сделать, чтобы отвлечься.
— …Ну и нам в который раз пришлось закрыть это бунгало на ремонт! Клянусь, эти чокнутые, московский извращуги скоро доведут меня до ранней седины!
Не знаю, о чем там рассказывает Данечка, но все смеются. Стараюсь поддержать хотя бы улыбкой, но тут же внутренне сжимаюсь в спазме, потому что Никита спрашивает:
— А у тебя как, Влад? Как Ева?
Убейте меня, умоляю. С одной стороны, как бы тупо не звучало, мне дико интересно. И хочется. Хочется услышать, что он сейчас немного сморщит нос, как делает, когда ему задают неприятные вопросы или он раздражается, а потом скажет: да пошла эта Ева в задницу! Потому что да. Мне хочется, чтобы он сказал, что у них ничего не получилось. Малодушно хочется именно этого…узнать, что его семейная жизнь, как бы они не пытались, рухнула.
Там ведь нет никакой семьи!
Снова звучит внутренний протест, однако, это только мои домыслы, которые не получают отклика.
Влад слегка жмет плечами и кивает.
— Все нормально.
Сухо, но вряд ли имеет значения: Влад не любит говорить о своей личной жизни. Или вообще о жизни. Правду.
Никита это, очевидно, тоже знает, поэтому усмехается.
— А ты, как всегда, многословен…