– Рафаэль!
Кэрна поднял голову, улыбнулся и махнул рукой.
– Поднимись ко мне.
«Не считаю возможным доверять подробности бумаге...» Мать вряд ли одобрит его решение показать ее послание Рито, но таскать в себе свалившуюся на него загадку он не станет.
Рафаэль уже стоял на пороге. На высоких скулах горел румянец, глаза блестели, как всегда, когда ему удавалось пустить в ход сноровку байланте. Александр молча протянул письмо другу. Тот мгновенно пробежал четкие строки и осторожно положил бумагу на стол.
– Значит, мы едем в Мунт? Вот незадача, я совсем было на мельницу собрался.
– На которую? – невольно улыбнулся Александр.
– Неважно, – засмеялся мириец, – их тут много!
– Теперь я понимаю, почему ты не возвращаешься в Кер-Эрасти. Отец тебя наверняка женит, и прости-прощай прыжки в кусты...
– Почему это прости-прощай?! – возмутился Рафаэль. – Одно другого не исключает. – И, неожиданно став серьезным, добавил: – Я останусь с тобой, пока я тебе нужен.
– Боюсь, тогда ты умрешь в Эстре...
– Ну, значит, умру, – легко согласился маркиз Гаэтано. – Так мы едем? Когда?
– Вечером. Тодор притих, Лось с Игельбергом справятся и без нас.
– То есть без тебя, – уточнил Рафаэль, – дергать Тодора за усы – это пожалуйста. Но вот гадать, когда и куда он полезет и как его лучше хватать, уволь! И как это у тебя получается, ты что, по ночам карты раскладываешь?
– Угу. Залезаю под кровать и раскладываю... Проклятый! Но что же там случилось?!
– Что бы ни случилось, вряд ли догадаемся. Но, думаю, без Паука так или иначе не обошлось.
Нэо Рамиэрль
Он честно пытался уснуть, но это было непросто. Во-первых, завтра ему предстояло вновь пройти по радужной тропе, а это было еще то удовольствие. Во-вторых, у его ног устроилось порождение Тьмы, бегающее за эльфом, как цыпленок за наседкой. А в-третьих, Аддари и Альмик затеяли один из своих бесконечных споров ни о чем, когда собеседники и не думают друг друга слушать, раз за разом повторяя одни и те же доводы. Странное дело, Рамиэрль прекрасно засыпал в воинском лагере и переполненной таверне, но на этот раз бубнящие, раздраженные голоса бесили, и он невольно стал прислушиваться. Говорили по-луциански. Весьма скромных познаний Альмика в эльфийском для полноценной свары не хватало.
– Вы бы до сих пор ходили на четвереньках, – Рамиэрль не видел, но Аддари, несомненно, иронично улыбнулся, – если б вас не съели гигантские хищные жабы и вставшие на дыбы ящерицы, которых истребили силы Света, давшие вам Огонь и Слово.
– Мы вас не просили об этом, – гудел Альмик.
– А как бы вы могли просить, если вы не умели говорить? Хотя ты, похоже, прав, дать вам речь было со стороны Светозарных опрометчиво. Вы оказались разговорчивыми.
– Тебе не нравится слышать правду, эльф?
– Так и тебе не нравится, человек.
– Звездный Лебедь, – Норгэрель явно был на пределе, – вы еще не устали? Аддари, ты зря выучил луцианский. Пока ты его не знал, все было так хорошо.
– Если б я его не выучил, вас бы убили из-за лжи, которую произнесли ЛЮДИ.
Рамиэрль понял, что уже не заснет, и встал.
– Люди, это так. Но по приказу Тэноллиана, который оказался эльфом. Альмик, ты не смог бы сходить со мной к ручью?
Человек что-то буркнул, но поднялся. Огневушка вскочила с явным намерением увязаться следом.
– Она что, так и будет за нами бегать?
– Ну, наверное, – пожал плечами Норгэрель.
– Разве ты не можешь ее прогнать или убить? – спросил Альмик.
– Прогнать, похоже, не могу, да и куда она денется? Убить? Если я буду наращивать верхнюю защиту, рано или поздно она погаснет.
– Ну, так сделай это.
– Ты и вправду этого хочешь? – неожиданно резко спросил Нэо.
– Хочу? – Альмик выглядел удивленным. – Да пусть живет. Вреда от нее никакого, вот паладинов, тех и впрямь нужно передавить.
– Ладно, – махнул рукой Роман, – пошли отсюда.
Ночь выдалась чудесной, хоть и холодной, они шли и молчали, пока не послышалось пение родника. Рамиэрль устало опустился на камень.
– Альмик, нам нужно поговорить. Если ты хочешь остаться с нами, прекрати перебранку с Аддаром. В конце концов, он тебя спас.
– Меня спас Норгэрель, хотя я его об этом не просил.
– И Норгэрель. И я. И Аддари, и даже это создание. Я устал слушать о том, что ты не просил, чтобы тебя спасали, а люди не просили, чтобы им помогли стать людьми. Кто тебе мешает отправиться к Тэноллиану и дальше в Бездну? Кто мешает людям задуть очаги, перестать говорить и залезть на деревья? Полная свобода. Хочешь – живи, хочешь – нет. Хочешь – будь человеком, не хочешь – стань зверем. Но при чем тут эльфы, Тьма, Свет и даже эти твои дурацкие паладины?
2888 год от В.И.
27-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
В Мунт въехали на рассвете, но улицы были полны народа, и продвигаться пришлось медленнее, чем хотелось бы. Сандер, Рито, Луи с Ювером и эскорт в полсотни дарнийцев под командованием необычайно серьезного племянника господина Игельберга медленно пробивались сквозь поток торговцев, до полудня превращавших улицу Святого Мишеля в один большой рынок. Конечно, можно было бы проехать переулками, но Александр задумался и свернул на главную улицу, а возвращаться смысла не имело. Они и так выиграли четыре дня и могли потерять пол-оры, пробираясь через дружелюбную толпу.
Меньше всего Александр любил поднимать вокруг своей персоны шум, но приезд в столицу герцога Эстре не мог остаться незамеченным. Победителя полосатиков узнавали все: и стражники, и простые горожане, и крестьяне из окрестных сел, привезшие в город свой товар. Будь младший из Тагэре потщеславнее, он был бы рад и счастлив, но мысли Сандера занимала грядущая неприятность. В том, что вызов матери связан с бедой, он не сомневался. И все равно обижать людей не хотелось, и Эстре старательно отвечал на приветствия воинов и простолюдинов, не скрывавших своей любви к горбатому герцогу.
Особняк Мальвани оставался таким же, как и в тот уже далекий летний день, когда он встретил Сезара и схлестнулся с четверкой «пуделей». Ему повезло: он сразу обрел и друга, и врагов. Сандер, дивясь сам себе, кивнул тигру на фронтоне, как старому приятелю. Воин, ехавший рядом с сигноносцем, ударил кольцом в ворота, которые тотчас распахнулись. Раньше, приезжая к Мальвани, Сандер чувствовал, что возвращается домой. Раньше здесь жил Сезар, а затем и Даро. Теперь его ждала встреча с матерью... Но сначала на крыльце показалась Миранда. Александр не очень ловко (мешала не до конца зажившая рана) спрыгнул с коня, и жена Анри порывисто прижала его к себе и поцеловала в лоб. Что же все-таки случилось?! Все еще красивые светлые глаза герцогини были тревожными.
– Сигнора...
– Все не так страшно, как ты думаешь, – шепнула она, – но все равно плохо. И, если хочешь знать мое мнение, ты вовсе не обязан вмешиваться, хотя, – Миранда вздохнула, – ты все равно вмешаешься.
– Но что случилось?
– Мать объяснит. А, ладно, скажу... Жоффруа заключен в Речной Замок по приказу короля. Он требует суда Генеральных Штатов, вернее, требовал, когда его схватили... Большего ни я, ни кто другой не знает. Даже Обен. Но Ларрэну грозит казнь.
Сандер сам не понял, что почувствовал, узнав о причине, по которой три кварты гнал коней, оставив за спиной не доведенную до конца войну. В пути что только ему в голову не лезло, но он НИ РАЗУ не подумал о Жоффруа. Сказать, что герцог Эстре любил Ларрэна, было бы большим преувеличением. В последний раз их чуть ли не силком растащили Сезар и Рафаэль... А теперь Жоффруа грозит казнь. Что же такого натворил их непутевый братец, что переполнило чашу терпения Филиппа? Ведь какие только подлости и предательства ему не сходили с рук. Не замыслил же он, Проклятый его побери, цареубийство?
– Ну, задумался, – сжала ему руку Миранда, – ничего не видишь, ничего не слышишь. Ступай к матери, потом поговорим. Если захочешь...
2888 год от В.И.
27-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
Герцогиня Тагэре молча смотрела на молодого рыцаря с усталыми серыми глазами. Ее младший сын, сын, которого она не просто не любила, но боялась. И ее последняя надежда. Но захочет ли Александр ради Жоффруа спорить и ссориться с Филиппом, которого обожает? Эстела, хоть и похоронила себя заживо в Тагэре, не ослепла и не оглохла. Она знала и о ссоре в Оргонде, и об истории с Жаклин. Жоффруа сделал все, от него зависящее, чтобы превратить младшего брата в смертельного врага.
Вдовствующая герцогиня протянула сыну руку для поцелуя.
– Благодарю вас, что вы откликнулись на мою просьбу. Вам известна причина?
– Герцогиня Мальвани сказала, что герцог Ларрэн в Речном Замке. В чем его обвиняют?
– Этого никто не знает. Меня к нему не допустили, а ваш брат-король сказал лишь, что речь идет о деле государственной важности и что поступки Жоффруа переполнили чашу его терпения.
– Матушка, неужели вы не догадываетесь, что случилось?
– Нет. И я прошу вас добиться у Его Величества ответа, а также, – губы Эстелы дрогнули, – а также испросить для вдовствующей герцогини Тагэре свидание с сыном. Я знаю, что вы с Жоффруа не были дружны, но Тагэре не должны проливать кровь друг друга. Я жду ответа. Вы пойдете к Его Величеству?
– Да, – наклонил голову Александр, – я не знаю, что сделал Жоффруа такого, что затмевает его прежние поступки. Если это ложится пятном на весь наш род, я должен это знать и разделить с Филиппом его ношу.
– Вы намерены способствовать казни брата?
– Я намерен узнать правду, какой бы она ни была. И я не хочу, чтобы снова лилась кровь, тем более без суда и на плахе. Я иду прямо сейчас.
– Вы уверены, что Его Величество даст ответ?
– Иногда отсутствие ответа его заменяет.
Александр поклонился и вышел, Эстела устало вздохнула и откинулась на спинку кресла. Теперь остается лишь ждать. Разговор оказался и легче, и труднее, чем она думала. Легче, потому что Александр не стал уходить от ответственности и вспоминать старое. Труднее, потому что она окончательно убедилась: они с сыном – чужие люди, связанные лишь этикетом и возникшим неприятным делом. Нет, Эстела Тагэре не закрывала глаза на недостатки своих старших детей, она знала, как жесток и вместе с тем малодушен может быть Филипп. Марта была скрытной и гордой, Лаура взбалмошной и не всегда правдивой, а про Жоффруа не приходится и говорить, к тому же в последнее время он слишком много пил. Но при всем при том они были ее детьми, а Александр, про которого никто не мог сказать ни единого дурного слова, оставался чужим. По крайней мере, для нее. И это было взаимным. Миранда Мальвани или вдова Рауля герцогу Эстре ближе родной матери, и ничего с этим поделать Эстела то ли не могла, то ли не хотела. Она и обратилась-то к нему не как к сыну, а как к брату короля.