Дождь из высоких облаков — страница 17 из 51

Надежда захлопнула дверь и, прислонившись к ней, постояла, после чего выдернула из розетки шнур пылесоса, наполнила ведро водой и взяла тряпку.

И в это время зазвонил квартирный телефон – старый, сталинский, гнусавый и громкий. Говорят, очень модный...

Она схватила трубку:

– Алё! Слушаю!

– Здравствуй, дорогая, – проговорила эбонитовая трубка. – Что ты сейчас делаешь?

– Кто это? – машинально спросила она, ибо голос, искаженный мембранами, показался незнакомым.

– Жаль, что не узнаешь меня по телефону, – проверещало в трубке. – Мы редко звонили друг другу...

– Господи, Андрей! Сережа?!

– Я не Сережа, – ответил голос. – И не Андрей... Меня зовут сэр Дюк, Петрова. Кажется, вы запутались в мужчинах.

Надежда бросила тряпку в ведро.

– Извини, Илья... У меня такой телефон.

– Не греши на аппаратуру. У тебя жизнь такая, Петрова. Зато теперь я знаю имена твоих любовников.

– Ну и замечательно! – Она швырнула трубку, подняла ведро и пошла в спальню.

Но тут запищала стиральная машина. Надя вернулась к ней, открыла крышку, принялась доставать и развешивать на веревках шторы.

Домашний телефон зазвонил снова.

После десятого гудка она с досадой подняла трубку:

– Слушаю, сэр Дюк.

– Ты делаешь успехи, – одобрила трубка. – Это хорошо... Чем занимаешься?

– Хозяйством.

– Тоже хорошо. Жена должна быть на кухне, босиком и с пузом.

– Это так у англичан заведено?

Он учуял угрозу.

– Наденька, я пошутил! Черный юмор... В самом деле, ты что сейчас делаешь?

– Развешиваю выстиранное белье.

– Какое? Свое?..

– Естественно, не чужое. Трусики, лифчики...

– Не буди зверя, Петрова!

– А что ты делаешь? Ты поужинал?

– Да, и теперь лежу в кровати...

– Из храмовой отделки?

– Именно на этом ложе. У меня темно-синие простыни с желтыми звездами и лунами... Я голый.

– Неужто совсем?

– В чем мать родила... И мне кажется, ты рядом. Вот я прикасаюсь к тебе, трогаю пальцами грудь...

– Мечтать не вредно. Спокойной ночи, Сердюк.

– Погоди! Ты стираешь белье руками?

– Разумеется, это очень тонкие и нежные вещи...

– Можно потом... я буду стирать их сам?

– Ради бога! – Она взглянула на ворох постельного белья. – Ловлю на слове.

– А если сейчас приеду к тебе?

– Стирать мои трусики?

– И это тоже...

– Сердюк, надо соблюдать правила, – безапелляционно заявила она. – До свадьбы ни капли – после свадьбы хоть ложкой.

И положила трубку на рычаг.

Потом она загрузила в машину простыни и пододеяльник, засыпала порошок и погнала стирку по новой...


Крикаль встретил ее, как всегда, радушно, то есть развел руки, улыбнулся и сразу предложил присесть.

– Ну, драгоценная моя? С чем пожаловала в мою опочивальню? Хочешь забрать заявление?

– Нет, Стас. Я все решила...

– Правильно решила, – пустился в рассуждения Крикаль. – Не стоит менять одни фрагменты жизни на другие. Следует заменить весь интерьер сразу: работу, мужчину и желательно квартиру. Я уже не говорю про наряды, бижутерию...

– Стас, мне нужен день, сегодня, – ввернула свое Надежда. – Отпустишь? Я один лишний отработаю.

– Всего-то тебе нужно – один день? – усмехнулся он и стал смотреть какие-то графики в компьютере. – Как мало человеку надо... Вот если бы ты попросила у меня жизнь... Я бы тебе ее дал!

– А день дать не можешь?

Крикаль пожал плечами, глядя в монитор.

– Сегодня у нас двадцать третье? В общем, у тебя задел есть... В Отечестве все спокойно... Ваня Беспалый вообще говорит: война, мол, кончилась... А куда собралась? Уж замуж невтерпеж?

– За город, – неопределенно ответила она.

– В выходные нельзя?

Пришлось врать.

– Отец машину заказал, переезжает с дачи в Москву.

– Святое дело!

Надежда вскочила.

– Спасибо, Стас... Заявление написать?

– Обойдемся без формальностей. Кстати, ты Ивана видела?

Вкрадчивый тон шефа не предвещал ничего хорошего. Она села.

– Видела...

– А он ведь из-за тебя увольняется, девочка моя. Тоже решил перекроить жизнь...

– Я за него не отвечаю, Стас...

– А морально? Нет? – Он откинулся на подвижную спинку кресла. – Эх, Надежда! Вы были такой парой! И я искренне радовался за вас, на свадьбе собирался погулять...

– Искренне?

– Ты не веришь в мою искренность? Не бойся, говори. Я на тебя не обижусь.

– Мне теперь все равно... Не верю, Стас.

– Объясни, пожалуйста. По старой дружбе.

– Не могу забыть мою стажировку в Североморске, – жестко проговорила она. – Ты умышленно послал меня в командировку с Иваном. Увидел нашу взаимную симпатию... И послал. Только пока не могу понять, зачем тебе это было нужно.

– Снимать ржавые военные корабли, – прищурился Крикаль. – Ты же помнишь то время, когда Северный флот был на грани гибели?

– Я все помню, Стас... А в результате на грани гибели оказалась семья твоего друга. Ты ведь прекрасно понимал, что произойдет. И послал меня с Иваном. А у меня тогда еще не хватало ума...

– Зато сейчас переизбыток? – взвился он. – И от великого ума ты решила, что я примитивный сводник? Замечательно! Но позволь спросить: где же тут мои-то корыстные интересы?

Надежда с сожалением пожала плечами:

– Не знаю...

– А если не знаешь – не говори, – все-таки обиделся Крикаль. – Получил благодарность... За мое доброе отношение к тебе...

– Извини, если я не права, – поправилась Надежда.

– Не права! – отрезал он. – И это мягко сказано. Но я не для этого завел с тобой разговор. Милые бранятся, а родная телекомпания страдает. Где я возьму теперь такого бойца? Девчонок погоню в Чечню?

Надежда обреченно молчала, опустив голову, как школьница.

– Поэтому просьба к тебе, разлюбезная моя, – вкрадчиво произнес Крикаль. – Перевезешь с дачи отца и завтра же поговоришь с Беспалым. По своей инициативе, понимаешь, да? Пусть придет и заберет заявление.

– Вам с ним легче договориться, Стас, – беспомощно возразила Надежда. – Вы друзья...

– Вот поэтому нам – труднее, – перебил он. – Иван встал в позу. Он не любит, чтобы его нагибали, ушел в глухую защиту. Только ты можешь ее пробить, своим маленьким и острым кулачком.

– Вот я опять чувствую, здесь что-то не так.

– Ну что, что – не так? Что я хочу удержать Ивана от глупости? Ладно, ты замуж! В «Фатуме» тебе и работа найдется... А он – куда? С неработающей женой и, можно считать, с двумя детьми? Нет, женский эгоизм – это что-то!

Она посмотрела ему в глаза.

– Стас, давно хочу спросить... Скажи – по старой дружбе – почему ты не женат? Стараешься осчастливить друзей, хлопочешь за нас, переживаешь... А сам?

Крикаль засмеялся, но как-то натянуто.

– А я развелся и больше не хочу! По причине того же вашего женского эгоизма! В нашей профессии лучше не связывать себя семейными узами.

– Хорошо, – после паузы согласилась Надежда. – Я поговорю с Иваном.

– Вот, умница ты моя, – мягко улыбнулся Крикаль. – Беспалый забирает заявление – я в тот час тебя отпускаю. На волю, как божью пташку. Точнее, в хищные когти господина издателя.


Иван сидел за компьютером у себя в комнате и печатал. Телефон, стоявший на автодозвоне, верещал, будто сверчок.

В дверь заглянула Рита, осуждающе покачала головой.

– Папа, иди завтракать, все на столе.

– Сейчас! Три минуты...

Дочь подошла, посмотрела в монитор.

– Мне что, и правда сегодня в школу не идти?

– Нет, отдыхай.

– И в музыкалку?

– Сегодня и завтра ты никуда не пойдешь. Будете сидеть с мамой дома. Чтоб и носа не высовывали. Я сказал.

– И мы сегодня даже не будем утолять свои печали?

– Дома утоляйте.

– Папа, как это понимать? – возмутилась Рита. – У нас не семья, а какой-то домострой.

– А ты знаешь, что такое домострой? – спросил Иван, не отрываясь от клавиатуры. – Мама еще спит?

– Спит. Ей сейчас надо много спать... – Рита вдруг спохватилась. – Папа! Ладно, я пропущу два дня, а как же мама? У нее же бассейн и фитнес! Ей нельзя прерывать занятия, папа!

– Тихо! Почему? – Он наконец-то отклеился от компьютера.

– Потому что, папочка, плод уже привык к ежедневному моциону, – зашептала Рита. – Как ты не понимаешь? Он будет чувствовать себя плохо. И опять начнет пихаться ручками и ножками.

Иван обнял дочь, засмеялся:

– Доктор ты мой...

– Я мамина патронажная сестра!

– Имя-то придумала, сестра? Я вам с мамой давал задание.

– Придумала, – надула губки девочка. – Но мама не хочет почему-то...

– Какое же это имя?

– Сейчас я тебе расскажу. Значит, в нашей школе учится один парень. Он уже в девятом классе. Такой высокий, сильный и красивый. И очень справедливый. Так здорово на роликах катается!

– Погоди, при чем тут справедливый парень на роликах?

– Ты ничего не понимаешь! Я хочу, чтобы брат у меня был таким же. Ведь УЗИ показало – у нас будет мальчик? Так вот, того мальчика, из девятого «Б», зовут очень красиво – Стас Громов. То есть Станислав. Я маме предложила, а она не согласилась... Конечно, мать имеет больше прав давать имя ребенку, но я ведь тоже здесь должна принять участие. Как старшая сестра!

– Значит, мама не согласилась? – задумчиво переспросил Иван.

– Не понимаю! Такое красивое имя – Стас! Звучит так здорово...

– А что мама предлагает?

– А что она может предложить? – развела руками. – Говорит, давай назовем Иваном... Ну и будет Иван Иванович!

– Тебе не нравится?

– Нет, мне нравится, это же твое имя. И я знаю, почему она не выберет другое!

– Ну-ка, ну-ка...

– Да все просто, пап. Потому что очень любит тебя. И твое имя ей так дорого, что она хочет дать его сыну.

– Любопытно! – искренне изумился Иван. – То есть выходит, что все люди, у кого имя и отчества одинаковые...

– Именно так, папа! Например, вот наш президент Владимир Владимирович! Это значит, мама президента очень любила его папу. И он получился дитя любви.