Штайнер медленно поднялся, и его зубы сверкнули в темноте, когда он обнажил их в беспощадной улыбке.
— Еще в поезде, когда я впервые тебя увидел, то понял, что хлопот с тобой не оберешься. Надо было пристрелить тебя еще в Берндорфе, да вот Нагелю захотелось в игрушки поиграть, — он хрипло рассмеялся. — Но девчонку твою я все-таки достал: одну пулю в спину, две в живот.
Ослепнув от ярости, Шавасс сделал выпад, метя в пах, но Штайнер принял удар на бедро и выкинул кулак, попав в правую щеку противника, отчего хлынула кровь из начавшей подживать раны.
Боль пронзила Пола, но он сжал зубы и рубанул Штайнера ребром ладони по шее. Инспектор бросился вперед головой, и они вместе рухнули на землю, причем Шавасс оказался внизу. Он почувствовал, как руки полицейского сомкнулись на его горле и напряг мышцы шеи, отогнув в то же время Штайнеру мизинцы обеих рук.
Штайнер хрюкнул от боли и ослабил хватку, и тогда Пол повернул голову инспектора назад нижними частями ладоней так, что смог сбросить немца с себя. Тот перекатился по земле и попал в лужицу света, где затих.
Шавасс бросился к нему, но тут из темноты появилась рука с «маузером». Луковицеобразный глушитель впился в правое ухо Штайнера, а потом послышался едва слышный приглушенный кашель выстрела. Тело Штайнера разок дернулось, а затем из носа хлынула кровь.
Шавасс поднялся, почувствовав внезапную слабость. Прежде чем он успел что-либо сказать, фон Крол прошептал:
— Кто-то идет.
Они метнулись к кустам и спрятались в тот момент, когда одна из дверей на террасу стала открываться. Кто-то шел в их направлении.
— Ты здесь, Штайнер? — прошептал из темноты Нагель, нависая над балюстрадой.
Прежде чем Шавасс успел дернуться, фон Крол встал в полный рост и почти в упор выстрелил Нагелю между глаз. Смерть была мгновенной, и тело головой вниз рухнуло с балюстрады в кусты.
— А теперь, друг мой, как говорится, делаем ноги, — сказал фон Крол.
Полковник вытащил носовой платок, тщательно протер «маузер» и, встав на колени, вложил его Штайнеру в правую руку, согнув его палец на спусковом крючке.
Потом встал и слегка подтолкнул Шавасса.
— Скорее! Пусть дальше события развиваются своим чередом.
Они перебирались через огромный газон, побежали по тропинке к калитке и забрались в машину. Успели вовремя — полил дождь. Фон Крол вывел машину на главную магистраль, и «порш» помчался к Гамбургу.
Через какое-то время машина подъехала к бару, возле которого фон Крол остановился и сказал:
— Думаю, друг мой, что мы заслужили выпивку.
Шавасс кивнул, и они вошли в заведение. Фон Крол подал Полу «черуту», они в молчании склонились над стаканами брэнди. Наконец фон Крол нарушит тишину:
— Сейчас вам чуть полегче?
Шавасс выдавил улыбку.
— Я выглядел, как новичок на первом задании. Простите. Когда он вякнул о том, что с ней сотворил, я потерял рассудок…
— В подобных обстоятельствах все это понятно, — ответил фон Крол. — Но как вам понравилась историйка, которую я сочинил? Полицейский инспектор, страдающий временами помутнениями рассудка, в припадке безумия убивает известного габмургского промышленника и кончает жизнь самоубийством. А фестончики, которыми газетчики разукрасят эту историю, не имеют ни малейшего значения. Главное — результат.
— Но почему вы решили представить дело именно таким образом?
Фон Крол сморщился.
— А вы подумайте, насколько трудно было бы доказать ваши обвинения в отношении Нагеля? Даже такая фигура, как Штайнер, поставила бы перед нами массу проблем. К сожалению, подобные люди имеют за собой достаточное количество сторонников. Судебное заседание затянулось бы на годы.
— Да, наверное, вы правы, — сказал Шавасс и вздохнул. — Значит, все закончилось. С собой я практически ничего не увожу. Шульц, как выяснилось, умер, а его рукопись превратилась в дым и кучку пепла.
— Но зато вы оказали Германии неоценимые услуги, если так можно выразиться, — произнес полковник фон Крол.
— Да, думаю, тут вы правы, — горько сказал Шавасс.
Фон Крол аккуратно поставил стакан на стойку, и когда он заговорил, в голосе старого служаки появились нормальные человеческие чувства.
— Может быть, для вас это ничего не значит? Неужели, спустя пятнадцать лет, вы все еще воюете?
Шавассу стало стыдно.
— Прошу прощения за грубость. Я не имел в виду ничего такого.
Фон Крол допил брэнди и уставился в пустой стакан.
— Вы когда-нибудь задумывались, герр Шавасс, что даже в самые черные времена нацисты не получали в свою поддержку больше тридцати семи процентов голосов?
Пол был искренне удивлен.
— Не могу этого сказать.
— Тогда скажите мне вот что — только честно. Вы француз по происхождению и к тому же приемный сын Англии, то есть, представитель двух великих наций. Полномочный представитель. Скажите мне, много ли людей из двух этих стран могли бы сознательно стать членами СС или какой-нибудь другой, похожей организации?
— До фига! — воскликнул Шавасс.
— Благодарю, — фон Крол едва заметно улыбнулся. — Может быть, в будущем вы не будете так несправедливы к нашей нации. — Он встал. — Готовы, друг мой?
— Нет, я еще останусь и выпью. Не беспокойтесь обо мне. Доберусь сам.
Фон Крол протянул руку.
— Я был рад познакомиться, герр Шавасс. Может быть, когда-нибудь наши дорожки вновь пересекутся. По крайней мере, я на это надеюсь. — На какое-то время он словно бы задумался, а затем решился: — Простите за банальность, но время — великий целитель. — Не ожидая ответа, полковник развернулся и вышел.
Шавасс заказал еще брэнди и сидел, размышляя над последним замечанием фон Крола, но это не помогло. То есть, совсем. Внезапно Пол понял, что не может более выносить шум-гам бара и стал пробираться к выходу.
Он шел по улице с поднятым воротником, когда увидел, как рядом с ним остановился автомобиль. Голос сэра Джорджа Харви произнес:
— Привет, Шавасс. Вот так встреча. Подвезти?
Шавасс нерешительно потоптался на месте, потом сел вперед. Когда они отъехали, сэр Джордж возбужденно проговорил:
— Страшные вещи творились на приеме у Нагеля. Кто-то его застрелил, а затем сам застрелился.
Шавасс закурил и осторожно осведомился:
— Вы видели тела?
— Нет, нас всех попросили уйти. Предлогом было то, что с Нагелем произошел несчастный случай. Я, естественно, был заинтригован и порасспросил одного слугу. Он-то и рассказал мне все в подробностях.
— Идентифицировали убийцу Нагеля? — спросил Шавасс.
— Насколько мне известно — нет, — покачал головой сэр Джордж. — Когда я уезжал, как раз появилась полиция. — На это Шавасс никак не отреагировал, и сэр Джордж с любопытством посмотрел на него уголком глаза. — А вы… Вы ничего об этом не знаете?
— Могу предположить, что в убийце герра Нагеля обнаружат инспектора гамбургской полиции Штайнера.
Машину тут же занесло, и сэр Джордж с трудом выровнял ее на скользкой дороге. Потом он достал носовой платок и промокнул лоб.
— Прошу прощения, — извинился он, — но если честно, вы вышибли из-под меня землю. — Шавасс ничего не ответил и после секундной паузы сэр Джордж продолжил: — Судя по всему, это как-то связано с делом Шульца?
Шавасс опустил стекло и выбросил сигарету под дождь.
— Нет никакого дела Шульца. Больше нет. Все кончено, запротоколировано и поставлено на полку.
Сэр Джордж помрачнел.
— А как же рукопись?
— Превратилась в груду пепла, — ответил Шавасс. — Штайнер опередил меня.
Помолчав, сэр Джордж неуклюже поинтересовался:
— А мисс Хартманн?
Шавасс проглотил комок в горле и выдавил из себя:
— И в этом он меня опередил.
Сэр Джордж медленно повернулся к нему, и в его глазах промелькнул ужас.
— Хотите сказать, что она мертва?
Шавасс не удосужился ответить и некоторое время они ехали молча.
— Куда мне вас отвезти? — через некоторое время спросил сэр Джордж.
— Знаете, мне бы хотелось вернуться к ней на квартиру. Если не трудно…
Сэр Джордж молча кивнул.
Когда доехали, сэр Джордж мотора не выключил, а высунулся в окошко и проговорил:
— Я могу еще что-нибудь для вас сделать?
— Нет, все в порядке, спасибо.
— Завтра утром я уезжаю, — продолжил сэр Джордж. — Увидимся перед отъездом?
— Вероятнее всего я уеду на том же поезде. Больше меня здесь ничто не удерживает.
Сэр Джордж натянуто улыбнулся.
— Тогда прощаться не буду. Если не на поезде, то, по крайней мере, на пароме мы с вами выпьем. — Он опустил стекло, и «мерседес» исчез за занавесью дождя, оставив Шавасса в одиночестве на краю тротуара.
Пол медленно поднимался наверх; он не торопился, с неохотой подходя к квартире Анны. Возле двери он слегка замешкался а затем вытащил отмычку, данную ему женой консьержа, и открыл замок.
Он еще не зашел, но ему вдруг стало ясно, что в квартире кто-то есть — он почувствовал легкое движение в комнате. Пол помедлил, а затем резко распахнул дверь, и прижавшись к стене на лестничной клетке, осторожно заглянул внутрь.
В центре комнаты стоял Марк Хардт. На нем была тяжелая дорожная куртка, а брюки прилипли к ногам, облегая их как рейтузы. Лицо его казалось изнуренным и совершенно белым. Увидев Шавасса, он издал вздох облегчения.
— На минуту я испугался.
Шавасс медленно расстегнул охотничью куртку.
— Как тебе удалось от них уйти?
— Довольно просто. Как только я увел от вас собак, как тут же перестал шуметь. В дождь собаки не смогли отыскать меня по запаху. Я перебежал дорогу и спрятался на чердаке амбара, где просидел часа три. А потом меня подобрал симпатичный водитель грузовика. Я ему сказал, что ходил в поход и попал в проливной дождь. Не думаю, что он мне поверил; но, по крайней мере, дал мне куртку и подбросил до Гамбурга.
— Как рука?
— Худо, — пожаловался Хардт и тут же виновато улыбнулся. — Ничего, выживу. А где Анна?
Шавасс сглотнул.