Итак, полковник Самудио отнюдь не был расположен тотчас въезжать в городок, не приняв прежде некоторых мер предосторожности.
Остановившись на повороте дороги неподалеку от городка, он приказал мне отправиться на разведку, оставивши мула на его попечении.
— Мало ли на кого можно наткнуться. Многие здешние жители стоят за консерваторов. Постарайся незаметно добраться до площади, погляди на людей, послушай разговоры, тогда и поймешь, какая там обстановка; а потом возвращайся ко мне, я буду ждать здесь. — Не без страха отправился я исполнять его приказание. Городок был маленький, плохо освещенный. Почти никого не встретил я на крутых извилистых улочках, сходившихся к небольшой площади, посреди которой возвышалась церковь. Кое-где из приоткрытых дверей дома вырывался пучок света и доносился запах готовящегося ужина. Возле некоторых домов на обитых кожей стульях сидели соседи, болтали о том о сем. Перейдя на темную сторону улицы, я замедлил шаги и стал внимательно прислушиваться к беседе. «Желтые дьяволы» и «В Копле они за все заплатили сполна» — двух подобных фраз было достаточно, чтобы понять образ мыслей этих людей. Не желая привлекать к себе их внимания, я произнес дружеским тоном: «Добрый вечер» — и направился к площади. Она была почти пуста. Четыре фонаря освещали оштукатуренный белый фасад церкви и зеленую ее дверь. Церковь походила на маску колдуньи. У дверей комендатуры дремал на стуле часовой, поставив ружье между коленями. Напротив виднелись широкие ворота постоялого двора. Внутри не было ни души. Я приблизился. Пахло навозом, смазанными колесами, фритангой. Толстая женщина, громко стуча шлепанцами, подошла к двери, я спросил ее, можно ли здесь снять комнату.
— Комнату? Да любую, какую захочешь, сынок. Такие времена настали, никто к нам не приезжает.
Больше я не хотел задерживаться. Спустился по другой, еще более пустынной улице и вышел на дорогу. Отыскать полковника оказалось делом нелегким; он укрылся в чаще и, лишь когда я подошел совсем близко, внезапно возник перед моими глазами.
Он внимательно выслушал мой рассказ со всеми подробностями, какие только мне удалось заметить, кое-что заставил повторить несколько раз. На его взгляд, я мог бы разузнать гораздо больше, о чем он и сказал мне весьма жестким тоном:
— Ты узнал то, что смог бы узнать всякий. Нет у тебя хитрости, а на войне человек без хитрости ни на что не годен. Надо было отыскать дом, где одни женщины, войти, спросить кого-либо, любое имя назвать, какое в голову придет. Так разговор и начался бы, и очень многое можно было бы выяснить. Мне следовало пойти вместо тебя, и теперь мы бы знали, кто здесь командует, чьи части проходили через город последнее время и когда именно, где сейчас войска консерваторов. Плохой из тебя разведчик.
Я думал, что ежели так, он не решится войти в городок, но ошибся. Он закопал под деревом саблю, другое свое оружие и желтую перевязь. Оставил только кинжал на поясе да в суму положил пистолет. Вскочил в седло и двинулся к городку.
— Не бойся и следуй за мной.
Я последовал, исполненный страха, ибо человек этот, столь похожий на дьявола, отнюдь не внушал мне доверия.
Когда мы въезжали в первую улицу, он спросил, есть ли у меня деньги. Я отвечал, что нет.
— У меня тоже нет, — сказал он. — Но не беда. Там видно будет.
Мы подъехали к постоялому двору; полковник потребовал комнату для двоих, овса для коня и мула, а затем приказал подать самый лучший ужин.
Страх не помешал мне с жадностью наброситься на еду, давно не приходилось мне ужинать по-настоящему. Вскоре после ужина усталость взяла свое, и меня стало клонить в сон. Мы отправились в свою комнату, я вытянулся на жалком ложе, полковник долго еще не ложился, уже охваченный дремотой, я видел, как он разделся и погасил свечу. Тяжкий, неспокойный сон овладел мною. На заре сквозь сон я слышал ржание лошадей, перекличку петухов, постепенно слабея, замиравшую вдали.
Когда я проснулся, полковник был уже на ногах. Некоторое время я притворялся спящим и внимательно за ним наблюдал. Старательно до блеска начистил он свои сапоги. Помадой из маленькой баночки заострил стрелками усы, расчесал бородку, почистил свою одежду и шляпу, затем, достав из сумки шелковый пестрый платок, повязал им шею. Хлопнув в ладоши, громким голосом позвал хозяйку и приказал подавать кофе.
Я сел на край кровати и, опустив голову на руки, тяжело задумался. Смятение овладело мною. Заметивши это, полковник сказал:
— Почему у тебя такой печальный вид? Это никуда не годится. Ободрись, мой юный друг, наши дела, право же, идут недурно: мы спасли свою шкуру, плотно поужинали и проспали всю ночь в постели. Чего же еще желать?
Пока он прихлебывал кофе, я не переставал размышлять о своем положении и о странном знакомце. Сапоги, бородка, весь его вид, напоминавший дьявола из мистерии, обличали человека, ведущего жизнь, исполненную бурных приключений. Я догадывался, что у него нет ни постоянного пристанища, ни верного дохода. Воин, а может быть, и мошенник с тонкими пальцами шулера, будто для того созданными, чтобы подменивать колоды или ловко бросать кости. Мне было не по себе в его обществе, и я надеялся, что в тот же день смогу расстаться с ним и продолжить свой путь.
Однако пока что следовало придумать способ удрать с постоялого двора, не заплативши, но взяв лошадь и мула. Тем не менее я был полон решимости покинуть городок, не медля ни минуты, даже если пришлось бы расстаться с мулом. В то же время я думал о том, как бы продать мула и, заплативши за постой, продолжить путь пешком. Оставив полковника в комнате, я вышел во двор. Работники распрягали и чистили лошадей, под повозками бродили с кудахтаньем куры. Возле двери дома стояли два человека в шляпах, надвинутых на самые брови, я прошел мимо, и они повернули головы, провожая меня взглядом. Это показалось мне подозрительным. Затем ко мне подошла хозяйка и принялась расспрашивать, кто мы и откуда приехали. Я отделывался туманными фразами и наконец предложил ей, если она хочет знать больше, обратиться к самому полковнику.
— А какой армии он полковник?
— Пусть он вам это скажет, спросите его.
Возвратясь в комнату, я хотел было поделиться с полковником своими подозрениями, но он не дал мне на это времени. Сказал, что долго оставаться в городе нельзя и необходимо, не теряя ни минуты, пуститься добывать деньги. Я был ошеломлен и никоим образом не мог представить себе, как могли бы мы добыть денег, однако спросить его не успел, ибо полковник поднялся и, расхаживая по комнате, стал говорить с величайшим воодушевлением:
— Мы устроим представление сегодня же. Да, ты и не знаешь, я тебе не говорил: я ведь канатоходец. Умею и ходить по канату, и прыгать. Это умение не раз выручало меня в превратностях войны и в трудные минуты жизни, когда приходилось зарабатывать на хлеб, скитаясь по деревням. Я выступаю под именем Королевский Кондор. А теперь отправляйся, отыщи большой хороший загон, крепкую веревку, два столба да еще мальчика с барабаном, пусть объявит о представлении.
Я стоял как вкопанный вне себя от изумления и не знал, что сказать. На моих глазах, словно по мановению волшебного жезла, свершилось превращение. Вместо полковника стоял предо мною канатоходец Королевский Кондор. И в самом деле, он походил теперь на ту черную страшную птицу с красной голой головой и белым воротником вокруг шеи, которую крестьяне наши зовут королевским кондором. В воображении моем возникла мертвая корова со вздутым животом и сидящий на этом животе огромный кондор с крючковатым клювом и загнутыми когтями. Я застыл на месте, завороженный этим видением. Голос полковника вернул меня к действительности:
— Что с тобой? Приди в себя. Ступай, делай, что я велел, нам надо спешить.
Все еще ошеломленный неожиданным превращением, я отправился исполнять поручение. Найти мальчика-глашатая с барабаном оказалось просто. Труднее было раздобыть веревку. Долго скитался я по городу, расспрашивая всех встречных, пока наконец отыскал торговца, согласившегося одолжить мне веревку, достаточно длинную и крепкую. Когда же появился глашатай, возвещавший о представлении, дело пошло быстрее. Под дробь барабана мальчик кричал звонким голосом:
— Сегодня вечером Королевский Кондор. Великий канатоходец, большое представление. Один реал за вход. Королевский Кондор!
Жители высовывались из дверей домов. Пестрое войско мальчишек шагало под дробь барабана вслед за глашатаем. Я сам, действовавший поначалу с опаской, увлекся необычайным приключением.
Нашелся загон неподалеку от площади, вбили два столба, принесли свечи, отыскались и гитарист и маракеро для музыкального сопровождения.
Вернувшись на постоялый двор, я увидел полковника, окруженного группой людей, которые внимали ему с восхищением. Чрезвычайно довольный собою, он хвастал напропалую:
— Ходить по канату с шестом — дело нехитрое, любой из вас это сможет, стоит только приноровиться; а вот пройти спиною вперед, да без шеста, да еще проделать сальто-мортале, на это способен один только я, Королевский Кондор.
Приблизилась барабанная дробь, послышались возгласы глашатая, крики мальчишек. Звенело, гремело со всех сторон внезапно возникшее имя — Королевский Кондор.
Страх снова овладел мною. Этот человек казался способным на все. Что, если он затеял все это, чтобы одурачить бедняков и сбежать с собранными деньгами, так и не начав представления? Я живо вообразил, как разъяренные жители гонятся за мной и побивают меня камнями. Ведь он, конечно, удерет, не предупредив меня, зачем ему делиться со мною своими планами? Покуда зрители ожидают начала представления, он заберет деньги, расплатится с хозяйкой, сядет на своего коня, и когда публика догадается об обмане, он будет уже далеко. Я же останусь здесь на растерзание одураченным жителям. Голос глашатая и барабанная дробь приближались, теперь полковник почти кричал, продолжая рассказывать о своем невиданном искусстве. Я решил поговорить с ним начистоту. Под предлогом необходимости отчитаться перед ним я попросил полковника вернуться со мной на постоялый двор. И тут сказал напрямик, без всяких предисловий: