— Что тебе?
— Снимай одежду, шапку, туфли… живо! Деньги, браслет, кольцо, серьги — все выкладывай. Пошевеливайся и не вздумай кричать, не то прикончу.
Видя, что поблизости никого нет и кричать бесполезно, барышня отдала все, что у нее было. А та, кого она приняла за бандита, быстро собрала ценности, одежду, увязала в узел и бросилась бежать.
Ограбленная осталась в одном белье и, дрожа от холода, села под деревом. Минут через двадцать на дороге показался парень верхом на осле — это был погонщик. Барышня стала звать па помощь.
Парень принялся ее утешать.
— Не бойся, я верну тебе твои вещи. — Он сбросил с себя старый тулуп. — Накинь пока, а я догоню бандита. Он не мог далеко уйти.
Парень подстегнул осла и помчался вперед.
В это время женщина миновала храм Дачжунсы и, задыхаясь, продолжала бежать, увязая в глубоком снегу. Вдруг она услышала, что за ней гонятся.
— Стой, стой! — раздался крик.
Она обернулась и поняла, что предстоит отчаянная схватка. Выхватив револьвер, направила его на преследователя и крикнула:
— Не подходи, застрелю!
На самом же деле она понятия не имела, как обращаться с оружием.
Парню едва минуло двадцать два года, и смелости у него было хоть отбавляй.
— Смотри-ка, — сказал он, — такого маленького револьвера я никогда не видал. Эту игрушку ты наверняка купил па рынке, чтобы пугать дураков. Но я не боюсь. А ну, отдавай, что украл, не то свяжу, сдам в полицию, и тебя расстреляют.
Женщина попятилась, но парень продолжал наседать. Она машинально спустила курок. Пуля попала в грудь, погонщик качнулся и рухнул на землю. Выстрел был тихим, как из пугача. Женщине не верилось, что преследователь мертв, и она ощупала его грудь, бросив револьвер на землю.
— Какое несчастье! — вскрикнула она, увидев кровь на своей руке, но тут же вытерла ее о край одежды погонщика, схватила узел, вскочила на осла и, стегнув его что было силы, помчалась вперед.
Прошло еще четверть часа.
Молодая женщина в тулупе сидела под деревом. На дороге показался парикмахер с коромыслом на плече — он шел в свою деревню встречать Новый год.
— Никак, невестка Лю, — воскликнул он удивленно. — Что это ты сидишь здесь в снегу?
Та рассказала, что с ней случилось, и описала внешность бандита.
Парикмахер знал, что у женщины нет родных и, пользуясь этим, свекровь над ней измывается. Лишь ради праздника она разрешила невестке нарядно одеться. А теперь деньги, которые свекровь дала на покупки, украли. Молодая женщина была в отчаянии.
Парикмахер, как и погонщик, решил во что бы то ни стало помочь бедняжке.
— Успокойся, — сказал он, — я постараюсь найти бандита.
Он оставил возле женщины свое коромысло с вещами и побежал что есть духу.
У дороги лежал человек. Парикмахер склонился над ним, стал трясти.
— Ой, убили! — в страхе закричал он и бросился наутек.
Обычно за городом полицейские появляются редко, но в тот день, как на грех, один из них, спускаясь с холма, увидел на земле труп и бегущего человека и решил, что это убийца.
— Стой! — завопил полицейский.
Услышав резкий окрик, парикмахер остановился.
— Убил человека и удираешь?
— Я не убивал, я догоняю бандита.
— Ты и есть бандит, кого же догонять? Пошли в участок, там разберемся.
— Меня там ждет женщина, ее ограбили. Я парикмахер, свои вещи оставил возле нее. Пойдемте со мной, посмотрите.
— Хватит врать, попался, так не виляй! — заорал полицейский. — Следуй за мной!
— Неужели голыми руками можно убить человека? Как представитель власти вы должны понять, что я не преступник. Ведь я его не грабил!
— Ишь как вывертывается! Будто нельзя забросить револьвер! Наверно, из мести убил. — Вдруг полицейский заметил валявшийся на земле револьвер. Он поднял его и обмотал полицейским шнуром. — Может, скажешь, что это не твой? Хватит болтать!
И он потащил парикмахера в полицию.
Тем временем настоящий убийца мчался верхом на осле. Вот уже Цинхуаюань остался позади. Опасаясь погони, женщина слезла с осла, изо всех сил стегнула его кнутом, затем схватила узел с вещами и поднялась на холм. Очутившись посреди кладбища, густо засаженного елью и сосной, она присела за могильным холмом, развернула персиковый халат, полюбовалась на голубую шапочку с павлиньим пером и представила, какой нарядной станет ее Да-ню в этой одежде. Потом взглянула на браслет и кольцо — они были серебряные, но отличались тонкой старинной чеканкой, не то что нынешние украшения. И вдруг ей показалось, что этот браслет она уже где-то видела.
Женщина повертела его в руках, и вскоре подозрение сменилось уверенностью: это же ее приданое, тот самый браслет, который был у нее двадцать лет назад! Она сделала на нем метку, когда выходила замуж.
Но как он попал к той барышне? Ведь он оставался дома.
Когда она с мужем уезжала из деревни, свекровь не отдала ей все вещи. Свекор, обожавший детей, не отпустил внучку, но вскоре старики умерли, и девочка лет шесть воспитывалась у тетки.
Эти мысли привели ее в сильное волнение. Неужели она ограбила собственную дочь? Как она принесет домой вещи, принадлежащие Да-ню? Конечно, она решилась на преступление только ради дочери, но от этого не легче.
После долгих раздумий женщина решила отнести вещи на то место, где она их отобрала. И она бросилась обратно. Вокруг не было ни души. Увидев труп погонщика, она чуть не умерла от страха.
Снег валил все сильнее и почти совсем засыпал убитого.
А что, если кто-нибудь увидит? Она готова была повернуть назад. В нерешительности постояла несколько минут, потом сбросила с себя шинель и шапку, чтобы не быть опознанной, и быстро зашагала дальше.
Женщина решила положить вещи под дерево, дождаться рассвета, а утром, когда барышня пойдет обратно, сказать, будто она их нашла.
Против ожидания ограбленная лежала у дерева; рядом с ней валялись тулуп и коромысло.
«Сейчас выясню, Да-ню ли это, — подумала женщина. Бросив вещи, она подошла к раздетой и потрясла ее за плечи, но та не шевелилась. — Может, замерзла? Надо прикрыть ее тулупом».
Спустились сумерки, но от снега было совсем светло.
Случайно рука ее коснулась шеи барышни; она была холодной. Рядом с девушкой валялась бритва.
«О ужас, она перерезала себе горло!»
Женщина преодолела страх, приподняла мертвую голову и стала пытливо всматриваться в красивое лицо.
Оно было незнакомым, но чем-то напоминало ее собственное, в ту пору, когда она выходила замуж.
Тут она вспомнила, что у Да-ню на левой ноге шесть пальцев, и сняла с мертвой носок. Так и есть!
Она разразилась рыданиями.
— Доченька моя, жизнь моя!
Но тут же подавила рыдания — ее могли услышать. Безмолвную трагедию новогодней ночи нарушали лишь взрывы хлопушек, доносившиеся из окрестных деревень. В воздухе тихо кружились серебристые снежинки…
На другой день к месту происшествия подошли полицейский и следователь. С ними был парикмахер.
Они осмотрели труп погонщика и направились к дереву. Под ним лежала женщина, держа в объятиях ту самую невестку Лю, которую, по словам парикмахера, обокрали.
Их почти совсем занесло. Когда полицейский разгреб снег, он увидел, что у обеих перерезано горло. Под снегом он обнаружил бритву и коромысло с вещами парикмахера.
Молодая женщина была одета в халат персикового цвета, на голове красовалась шапочка с павлиньим пером, на ногах — расшитые узорами красные туфли.
Недалеко от дерева в сугробе нашли рваную ушанку и потрепанную шинель.
В изумлении люди переглядывались и долго не могли произнести ни слова.
1931
ЧУНЬ-ТАО
Вечер выдался особенно жаркий. На улицах уже зажгли фонари, а старик У все еще продавал сливовый напиток. Скликая жаждущих, он бил в медную тарелку, словно девушка, исполняющая «хуагу». В переулке показалась молодая женщина в рваной соломенной шляпе. За спиной у нее висела большая корзина с бумагой. Сгибаясь под тяжелой ношей, женщина, точно верблюд, медленно плелась домой. Проходя мимо торговца, она перекинулась с ним несколькими словами и улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.
Женщина жила в ветхом, покосившемся домике из двух комнат; под окнами белели туберозы. Внутренний дворик был завален битой черепицей. В огороде перед домиком росли огурцы и кукуруза. Возле навеса лежала старая подгнившая балка — излюбленное место отдыха для обитателей домика. Едва женщина приблизилась к двери, навстречу ей поспешно вышел мужчина и помог снять со спины корзину.
— Почему ты сегодня поздно, женушка? — спросил он.
Она поглядела на него удивленными глазами.
— Ты что, спятил? Не называй меня женой!
В доме женщина сняла шляпу и повесила ее на крючок. Бамбуковым черпачком зачерпнула воды из чана, жадно выпила. Потом, устало зевнув, вышла и села на балку.
Женщине и мужчине было примерно лет по тридцати, носили они одинаковую фамилию Лю, но, кроме Лю Сян-гао, никто не знал, что имя женщины Чунь-тао, — соседи называли ее просто мусорщицей, так как целыми днями она рылась в помойках. Часто по улицам разносился ее голос: «Меняю спички на бумагу!» Домой она возвращалась запыленная, грязная, особенно в жару или в ветреную погоду, тут же снимала и вытряхивала одежду и тщательно умывалась водой, принесенной Лю Сян-гао.
Сян-гао окончил сельскую школу. Четыре года тому назад вместе с родными бежал из деревни, спасаясь от бедствий войны, и по дороге встретился с Чунь-тао. Они прошли вместе несколько сот ли, но потом разлучились.
Чунь-тао попала в Пекин. Кто-то из сострадания помог ей устроиться няней к ребенку одной иностранки, которая жила в переулке Цзунбухутун, — она искала скромную деревенскую женщину. Чунь-тао была очень миловидна и приятна в обращении, и хозяйка полюбила ее. Хозяева ели говядину, на хлеб намазывали сливочное масло, а в чай добавляли молоко. В доме стоял какой-то противный кислый запах. Однажды хозяин позвал ее и велел повести ребенка в сад Саньбэйцзы; от него несло псиной. Не прошло и двух месяцев, как Чунь-тао попросила расчет, не в силах переносить этот запах. Деревенские женщины вообще не привыкли прислуживать, они не выносят никаких попреков и обычно долго в прислугах не удерживаются. Чунь-тао пришлось заниматься сбором старой бумаги, которую она выменивала на спички.