- Давай съездим завтра на кладбище, - произносит Матвей становясь рядом со мной у окна. Я смотрю в окно прямо на липу, пожелтевшие листья которой жестоко рвет осенний ветер. На улице льет дождь. Завтра мама с папой отметили бы годовщину своей свадьбы. Мои родители прожили вместе почти двадцать четыре года.
- Умерли в один день, - шепотом произношу я.
- Они умерли в один месяц, Шур, - поправляет меня брат.
- Нет, Матвей! Папа умер в ту же минуту, когда умерла мама. Последние девять дней жила только его физическая оболочка, но не душа. Ты помнишь, как они любили друг друга? - Брат кивает. - Я тоже помню…
- Саш! А ты любила кого-нибудь, как мама папу.
- Нет. - Мои губы вздрагивают в легкой полуулыбке.
- А как же твой парень?
- Нет у меня никакого парня.
- Ну был же.
- Был да сплыл, - произношу я не отрывая взгляда от капель бегущих по стеклу.
- Я слышал, как родители обсуждали вашу свадьбу. Вы же собирались пожениться…
- Что говорили?
- Папа считал, что ты торопишься…
- А мама?
- А мама, говорила, что ели вы любите друг друга, то чего тянуть. О внуках фантазировала…
Отрываю взгляд от окна, поворачиваюсь к брату.
- Серьезно? Мама никогда не говорила мне ничего подобного.
Мот пожимает плечами.
- Ты из-за меня с ним рассталась? Да?
- Матвей! Андрей, это лишь инородный элемент случайно затесавшийся в мою жизнь. Он отвалился сам собой как бородавка.
- Не знал, что бородавки отваливаются сами собой.
- Я просто не нашла более подходящего эпитета. Просто бородавка это первое, что пришло в голову при воспоминании о нем.
- Значит не было никакой любви между вами?
- Значит не было, - подтверждаю его слова приобнимая брата за плечи. - А ты к чему этот разговор завел? Ты случайно не влюбился, - снова не могу сдержать легкой улыбки я.
- Я!? Да ты что!? Нет конечно! - резко высвобождается из моих объятий. Дыхание Мота учащается глаза начинают бегать.
- И кто она? Одноклассница или болельщица?
- Да ну тебя! - бормочет он направляясь к лестнице.
- Мот! Да я пошутила! Куда ты? - собираюсь догнать его. Но он в несколько широких шагов преодолевает лестницу наверх и оказывается у себя в комнате.
Что я там говорила про слезы? Резервуары опустели и не наполнились… Не зря всю ночь льет дождь, наверное, он поделился со мной своей нескончаемой влагой. Потому что к утру моя подушка промокла насквозь.
Любила ли я когда-нибудь Андрея? Наверное, нет… Я любила то время, когда мы были вместе, и моя мама могла фантазировать о внуках и строить планы на будущее…
10.
Я запомнила дату в которую моя жизнь снова полетела в тартарары. Это был вечер воскресенья. Я успела два дня отработать в приемной, не найдя в этой работе ничего сложного. Роман Александрович вел себя максимально сдержано, я ни разу не нарвалась на грубость с его стороны. Просто выполняла поставленные мне задачи включая варку кофе в турке. Вот чего не умею, того не умею. Вроде бы ничего в этой процедуре сложного нет, но я знаю, что кофе я варю отвратный, по крайней мере мне самой он никогда не нравился. А вот Катя моя подруга и бывшая соседка по квартире, варит отменный кофе, она настоящая кофеманка. Научить этому делу она меня не смогла, сказав, что я только перевожу арабику и взяла эту обязанность на себя. Директор принимал мое варево и ни разу даже не скривился. Я спокойно ушла на выходные зная, что в понедельник с утра мне предстоит подготовить кабинет директора к расширенной планерке, а сразу после должно пройти совещание производственной группы. Я должна была обзвонить всех начальников смен и участков и предупредить об этом мероприятии.
- Шуруп! Он же выкарабкается!? Он ведь не умрет? Шуруп! - испугано спрашивает Матвей пока я сосредоточенно следую за каретой скорой помощи.
Дождь упругими струями сечет по лобовому стеклу, фары встречных машин слепят, и я не могу ничего ответить брату потому что меня саму трясет от ужаса, и я пытаюсь быть максимально внимательной. Дедуле стало плохо в тот момент, когда мы собирались домой. Было уже поздно, давно стемнело и дождь разошедшийся не на шутка всерьез меня беспокоил. Я все надеялась, что он вот-вот прекратиться, и мы сможем спокойно поехать домой, но с наступлением сумерек к проливному дождю добавился еще и порывистый ветер. Садиться за руль в таких условиях максимально не комфортно и у меня даже мелькнула мысль заночевать у дедушки, а рано утром смотаться домой, чтобы переодеться для школы и офиса. Но Матвей ошарашил меня своим признанием в том, что он еще даже не брался за уроки, а в понедельник у него контрольная по алгебре. Хочешь не хочешь, нужно ехать. Готовиться... Брат умудрился схлопотать две двойки подряд и ему срочно нужно было исправлять ситуацию.
Дедушка и с утра выглядел неважно, отказался от еды, ссылаясь на тошноту и головную боль. Я весь день уговаривала его поехать к нам хотя бы на несколько дней. Но он уперся, ни в какую не хотел оставлять свою квартиру. Думаю, ему тяжело находиться в нашем доме, вот он и упрямился. Его походка и до этого была шаркающей он передвигался по квартире опираясь на стены и мебель. В тот момент, когда он тяжело поднялся из кресла чтобы проводить нас и запереть за нами дверь, он пошатнулся и рухнул на пол. Я не сильна в медицине, но мне достаточно было лишь на секунда бросить взгляд на дедушкино лицо, чтобы понять, что у него случился инсульт. Скорая ехала долго. Около сорока минут мы с Матвеем хлопотали над дедушкой, в надежде на то, что бригада скорой помощи успеет. Мне было так страшно за дедушку Колю, но еще страшнее было смотреть на Матвея. На его лице застыл такой ужас, что я невольно проклинала все и вся за то, что мой брат вынужден переживать подобные моменты в таком возрасте.
Мы просидели в больнице до самого утра, мой мобильник сдох, а телефон Матвея и вовсе остался в квартире. Мот спал на моем плече, вздрагивая время от времени. Я искала глазами какие-нибудь настенные часы, но тщетно. Пришлось будить брата.
***
- Сашенька! Нужно было позвонить! - я уже испугалась вдруг с тобой что случилось. Ты же такая ответственная.
- Простите! Инна Геннадиевна, хотите верьте, хотите нет. Но мне было совершенно не до этого.
- Понимаю, - качает головой женщина. - Пусть все обойдется! Как показывает практика, люди, шагнувшие за семидесятилетний рубеж, те еще живчики. Взять хотя бы нашего директора, семьдесят шесть лет. Дважды "короной" переболел и ведь выкарабкался. Может еще на работу выйдет, хотя думаю, что сын этого уже не допустит.
- Его парализовало… - опустив голову произношу я.
Женщина тяжело вздыхает. - Бедные дети, - произносит тихо.
- Ладно. Я пойду.
- Иди! Меняй эту истеричку. Я уже думала сама пойду сегодня роль секретаря исполнять. Правда, я ему там с три короба за тебя наврала. Я же ситуации не знала…
- Что сказали?
- Что тебя соседи затопили.
- Какие соседи? Я живу в частном доме.
- Ну ты уж будь добра поддержи легенду. Не знаю… Водопроводную трубу то у тебя и в частном доме могло прорвать. Давай, давай! Беги, - подгоняет меня начальница.
Сменив недовольную Катю на посту я принялась за работу. Минут через сорок Роман Александрович вышел из кабинета в пальто и с папкой в руках. Строго зыркнул на меня своими серьезными глазами. Я подскочила с места как школьница, приветствующая учителя заходящего в класс и молча на него уставилась. Наверное, общее волнение в котором я находилась последние сутки, сказались на моем состоянии, меня в буквально смысле трясло.
- Разобрались со своим наводнением? - низкий голос ударил по барабанным перепонкам.
- Да!
Я посмотрела на мужчину и тут же отвела глаза. Да что со мной происходит? Откуда взялся этот мандраж? Нужно прикупить себе что-нибудь успокоительное. От легких седативных я отказалась, как только села за руль. Я и так не слишком то резвая, так что заторможенность реакции мне совершенно ни к чему. Невролог прописывал мне рецептурный препарат, но я так и не решилась начать его принимать, хотя тетя Нина очень настаивала. Именно она, в буквальном смысле за руку, отвела меня тогда к врачу.
- Я на производство. Если будет что-нибудь срочное, позвоните на сотовый. По рядовым вопросам отправляйте к Хлебникову.
Хлебников Глеб Алексеевич главный инженер и не очень то приятный тип. Мужику далеко за полтинник, а ведет себя как мачо двадцатипятилетний. Была вынуждена несколько раз столкнуться с ним по рабочим вопросам, и он оставил о себе не самые приятные впечатления. Разговаривал со мной как с давней подругой, будто бы между нами нет возрастной пропасти в тридцать лет, улыбался по-идиотски, а когда в ходе разговора узнал мою фамилию, сразу изменился в лице и даже попытался пособолезновать.
- Возможно сегодня я уже не вернусь, поэтому перенесите на завтра встречу с Молотовым. Он должен был приехать к четырем, - поясняет он. Будто бы ни я сама в пятницу записывала некого Молотового Владимира Ивановича на прием к директору сегодня к шестнадцати ноль ноль.
- На сколько?
- На это же время. Только позвоните ему сейчас. Не забудьте, - говорит он и направляется к двери.
- Здравствуй Шурочка! - слышится через несколько минут после того как Роман Александрович выходит из приемной. Этот противный голос я узнаю из тысячи. С чего он вообще взял, что может так фамильярно ко мне обращаться?
- Меня зовут Александра, - сухо произношу я не отрывая взгляда от монитора.
- Здравствуй Александра Вячеславовна, - противно тянет начальник охраны, не переставая гадко улыбаться. - Большой босс у себя?
- Роман Александрович на производстве. Если у вас что-то срочное обратитесь к Глебу Алексеевичу.
- Сашенька! Ну что ты как не родная? - произносит этот противный мужик прямо над моим ухом, он стоит позади и дышит на меня своим смрадным дыханием. Пододвигаю кресло ближе к столу в попытке отдалиться от этого типа. - Твой папка мне как брат был…