…И тема не нова. И Вертер старый.
Тема этого очерка — поэтическая тема.
Слово, заезженное до темноты в глазах. От школьных сочинений — до докторских диссертаций. «Патриотическая тема…», «Тема лишнего человека у…», «Религиозная тема в…» Тема. Тема. Тема…
С другой стороны — как понятие оно почти не осмыслено. Просто используется как ярлычок, как инструмент классификации, расфасовки стихов (и поэтов).
К тому же тема слишком долго воспринималась почти исключительно в идеологической плоскости. Темы — свежа память — делились на «актуальные» и «неактуальные», на «глубокие» и «мелкие»… И главное — на «проходные» и «непроходные». Разговор о поэте зачастую редуцировался к разговору о его теме (темах).
Понятие темы было натуральным образом переэксплуатировано.
Может, стоит от него вообще отказаться?
…Но жизнь моя — не тема,
И я отнюдь не Одиссей.
Попытаюсь подойти немного с другой стороны.
Недавно журнал «Знамя» провел дискуссию[59]. Правда ли, что «из поэзии ушел (или уходит) и лирический герой»? Что поэтическое я все меньше «присутствует» в стихах? Кто-то ответил, что правда. Кто-то — что вопрос сформулирован некорректно.
А мне в этой связи вспомнилось из «Ars Poetica?» Чеслава Милоша (1968):
Польза поэзии в том, что она нам напоминает,
как нелегко остаться тем же, самим собой,
ибо наш дом распахнут, нету ключа в дверях,
а незримые гости ходят туда-сюда[60].
Оставаться в стихах «тем же, самим собой» (tą samą osobą в оригинале) поэтам было трудно всегда. Но себя как я, как «ту самую особу» можно было до поры до времени делать лирической темой. Порой даже — главной. «Блок — самая большая лирическая тема Блока», если вспомнить известную фразу Тынянова[61].
Поэт как лирический герой не уходит из современной поэзии. Он все еще там. Исчез поэт как поэтическая тема. Стал в этом качестве менее заметен.
И эта тема исчезла не только потому, что сменился «поэтический этикет», что в поэзию стала проникать свойственная современной цивилизации анонимность и т. д., — как это было справедливо отмечено участниками «знаменской» дискуссии.
Поэт как тема исчез — не в последнюю очередь — с размыванием, распылением самого понятия поэтической темы.
Разговор о теме все больше подменяется разговором о сюжете или материале. Характерная цитата — из того же обсуждения в «Знамени»:
Если «я»… уходит из текста, оно окрашивает стилистику и тематику: ведь Сваровский неслучайно писал о роботах, Родионов — о люмпенах, а Мария Галина работала с мотивами детского фольклора (Л. Оборин)[62].
К стилистике все перечисленное — люмпены, роботы и мотивы детского фольклора — вроде как не относится. А к теме (тематике)? Тоже, думаю, нет.
«Роботы» Сваровского — это не тема. Это сюжетный материал для его стихорассказов, темы в которых как раз и не просматривается. Просматривается прием: запись синопсиса сценария (или клипа) в виде стихотворения. Прием интересный, хотя и быстро исчерпаемый.
Не являются темой и «люмпены» Родионова…
Впрочем, здесь пора уточнить само понятие темы.
Сокрытое страданье… кто сказал,
Что это для поэзии не тема?
Чтобы выяснить, что есть поэтическая тема, придется перечислить, что она не есть.
Прежде всего, она не тождественна теме стихотворения. Корректно ли сегодня вообще говорить о теме применительно к одному стихотворению (или даже двум-трем)? Не уверен. На вопрос «О чем оно?» ответить можно лишь при неимоверном упрощении, уплощении написанного. Стихотворение не поддается аннотированию; чем оно сильнее, тем «многотемнее».
Но главное: на уровне одного стихотворения (даже нескольких) тема поэта может не просматриваться. Стихотворение может быть и удачным. Назвать неудачей, скажем, «Бородино» — при всей его зависимости от «Полтавы» — язык не повернется. Но лермонтовская тема — романтическая тема избранничества и изгойства — не отражена в нем никак. И напротив: тема может быть проговорена «во весь голос» в стихотворении проходном или слабом.
Тема не тождественна и тому, что Квятковский называл «тематической категорией», имея в виду деление лирики на философскую, гражданскую, пейзажную и любовную. Само это деление сегодня больше применимо к продукции любительского стихотворства или эстрадного, чем к серьезной лирике. Здесь аналогичная ситуация, что и с лирическим героем. Любовь (природа, политика…) никуда из лирики не ушла — она перестала тематизироваться. Любовное высказывание ради любовного высказывания — если одновременно оно не вскрывает какие-то другие (метафизические, например) пласты — неинтересно. Пейзаж ради пейзажа — тем более.
Тема, о чем уже отчасти говорилось, не равнозначна материалу. Поэтому и «люмпены» Родионова — это не тема. Как, скажем, не был «народ» темой Некрасова; темой его была печаль о народе, некое заступничество за него. Народ, простонародье — это сюжетный и образный материал; причем, до конца XVIII века — преимущественно для юмористических сцен и пасторалей. Так и маргиналы, люмпены и прочие мизерабли — материал Родионова. Правда, Родионов все же «поэт с темой»: тема у него есть, хотя и не слишком оригинальная. «Жизнь — жестянка», говоря огрубленно. Пиши Родионов не о люмпенах, а об успешном «офисном планктоне» или олигархах — тема бы, думаю, не изменилась.
Иногда, конечно, материал может сойти за тему: в любительском стихотворстве или в «средней руки» профессиональном. Были же авторы, писавшие километрами о заводах и битвах за урожай. Как бы — тема. Недавно услышал о всероссийском конкурсе на лучшие стихи о полиции: обнаружилось немало стихотворцев, воспевавших тяжелые полицейские будни. Тоже неплохо. Или такой эпизод: пишет редактору литературного журнала самодеятельная поэтесса; стихи сразу не высылает, интересуется: «А на какие темы лучше прислать?..» Видимо, у нее были на разные.
Наконец, тему нужно отличать и от того, что хотел выразить сам поэт, от «мессиджа». Автор может и не осознавать свою тему. Когда Ходасевич писал о главной теме у Белого (правда, не поэта, а прозаика) — борьбе с «носимым в душе зародышем предательства и отцеубийства», он имел в виду именно тему неосознанную. И добавлял: «Ни с революцией, ни с войной эта тема по существу не связана»[63].
Добавление важное: тема может быть напрямую связана с историческими событиями, социальным контекстом, а может — и нет…
Вообще, тему невозможно придумать, ее можно только найти. Тема поэта — это, собственно, то, что у него «болит». Эта «боль» бывает горькой — или светлой и, как это ни парадоксально, радостной. В любом случае она связана с биографией поэта, его складом, его опытом. Связь эта может быть прямой и непосредственной. Например, тема превозмогания болезни, физического страдания у Игоря Меламеда. Или — осмысления судьбы бывшего заключенного у Евгения Карасёва. А может — довольно косвенной, как, например, у Александра Кушнера, в чьи стихи нечасто встретишь биографические отсылки.
Тема может быть узкой и быстро исчерпываемой — что порой объясняет «замолкание» поэта, вычерпавшего свою тему до алюминиевого блеска на донце. А может быть — широкой, так что поэт может едва наметить ее, предоставив разрабатывать другим. Тема может быть у поэта одна «на всю оставшуюся жизнь», а могут быть — две-три (редко больше), одновременно — или же сменяя друг друга[64].
Итак. Поэтическая тема не сводима ни к теме стихотворения, ни к «тематической категории», ни к материалу. По отношению к ним она выступает скорее как мета-тема. Как сквозная тема, проходящая через все творчество автора или какой-то период.
Может ли быть «поэт без темы»?
Мне долго казалось, что такой — притом гениальный — поэт был: Пушкин. Что тем у него было слишком много. Потом понял, что тема все же была — одна, ведущая. «Признание в любви» (реже — в нелюбви). Колоссальный вброс любви в русскую лирику; во всех градациях: любви-страсти, любви-дружбы, любования, облюбовывания… В поздней его лирике это постепенно слабеет.
Средний поэт может вполне без темы обходиться. К его услугам всегда есть суррогат в виде материала или «тематической категории». «Написал два любовных стихотворения — закрыл тему». Или просто заимствует тему у кого-то «из классиков» — вместе с набором метафор, рифм, размеров.
Серьезный поэт без темы — скорее исключение. Его тема может быть не слишком глубокой, даже не слишком оригинальной (однако решенной на новом материале, в новой стилистической окраске). Главное, она — есть.
Как писала Лидия Гинзбург: «Когда писатель умеет писать, ему нужно найти, о чем писать». Это о чем и есть его тема, в которую кристаллизуется его социально-биографический опыт. В противном случае он будет просто уметь писать.
…вполне владея техникой и темой…
Возвращаясь к вопросу, стоит ли сегодня говорить о теме.
Лет двадцать назад на него можно было бы ответить отрицательно. Да вопрос тогда серьезно и не ставился. После десятилетий «темоцентричного» подхода к поэзии фокус закономерно переместился на ее формальную сторону. Спорили о метафорах, о постмодернистской цитатности, о вытеснении силлаботоники верлибром…
Не испытывался — до поры до времени — и дефицит темы. Какое-то время тема по инерции выстраивалась «от противного»: в противовес советскому (уже уходящему) идеологическому контексту. Что не удивительно: этот контекст десятилетиями служил темообразующей рамкой для прежней неофициальной (или полуразрешенной) поэзии. Подавлялась индивидуальная свобода — темой становилась апология индивидуализма. Под подозрением оставалась культура — и стихи превращались в демонстрацию культурной эрудиции. Под запретом религиозная тема — стихи утыкивались ангелами и церквями, как изюмом…