– Похоже, он и в самом деле ничего не знает. Что же рассказал интересного?
– То, что он слышал. Ты же в курсе: стенки в этих домах будто из рисовой бумаги. Он всегда знал, дома ли Сьюзен. Когда она ходила, скрипели половицы.
– И это все?
– Нет. Он слышал шум, странные звуки. Словно кто-то тихо проигрывал на граммофоне или по радио одну и ту же ноту, снова и снова.
Флойд поскреб темя и заметил:
– Бланшар говорил, она никогда не слушала музыку. Ни по радио, ни на том старом патефоне. Но про шумы упоминал и он.
– Да. И он бы, конечно, заметил, если бы она держала в комнате музыкальный инструмент.
– Значит, это был не инструмент. А что тогда?
– Чем бы эти звуки ни были, доносились они из приемника. По описанию студента, очень похоже на кодированное сообщение. Он слышал длинные ноты и короткие, а временами их череда повторялась, будто проигрывали снова одно и то же послание.
Впервые за утро Флойд встрепенулся, почуяв, что они наткнулись на что-то интересное.
– Ты имеешь в виду, вроде кода Морзе?
– Сам делай выводы. Конечно, студенту не пришло в голову записать услышанные звуки. Он о них и не вспомнил и значения им не придавал, пока не узнал о смерти Сьюзен.
– В самом деле?
– Он учится уже три года. За этот срок снимал дюжину комнат. И всякий раз попадались соседи с необычными привычками. Обязательно хоть в чем-то, но чудаки. Мол, пожив немного, на странности перестаешь обращать внимание. Студент признался, что сам любил полоскать горло, громко булькая, пока сосед не заявил ему, что это не совсем подобающее занятие в два часа ночи.
Флойд закончил со своим хлебом и кофе.
– Нужно вернуться в комнату и обследовать ее как можно тщательней.
– Думаю, Бланшар с удовольствием согласится, если поймет, что это в интересах дела, – поддакнул Кюстин.
Вставая, Флойд пощупал подбородок и напомнил себе обязательно побриться перед выходом на улицу.
– Но пока не стоит говорить старику. Не хочу, чтобы он слишком возбудился оттого, что она может оказаться шпионкой.
Кюстин лукаво глянул на партнера:
– Но ведь ты задумался, правда? Уж точно не отбросил сразу эту версию.
– Давай пока остановимся на вещах реальных. На показаниях других жильцов. Ты выяснил у них что-нибудь полезное?
– Ничегошеньки. Правда, один тип сказал, что видел странную девочку, болтавшуюся по дому в день убийства.
– Странную в каком смысле?
– Очень болезненной она выглядела.
– Ну, тогда пройдемся по обычным подозреваемым больным детишкам, и дело раскрыто! – Флойд рубанул ладонью воздух.
Но в душе неприятно шевельнулось воспоминание о девочке, выходившей из дома Бланшара, когда туда впервые приехали Флойд с Кюстином.
– Ты думаешь, тут может быть какая-нибудь связь?
– Парень просто старался помочь в меру своих сил. По крайней мере, у всех жильцов теперь есть твои визитки, все пообещали связаться, если в памяти всплывет что-то новое. Про сестру Сьюзен никто ничего не знал. – Кюстин принялся намазывать маслом второй кусок хлеба. – Ну-с, теперь твоя очередь выкладывать новости.
«Матис» пробирался сквозь плотный поток транспорта, обычный для рабочего утра. Колеса плескали водой – местами стоки не справлялись, по улице текла река. Но дождь наконец прекратился, солнце блестело на камнях, чугуне фонарных столбов, статуях и знаках в стиле ар-нуво, карауливших входы в метро. Флойд любил Париж таким. Его мутным, заспанным глазам город казался картиной маслом, которой требовалось еще несколько дней, чтобы высохнуть.
– Насчет Греты… – подал голос Кюстин с заднего сиденья. – Флойд, нельзя откладывать навечно. У нас же договор.
– Какой договор?
– Я рассказываю тебе новости по делу, ты мне рассказываешь про Грету.
Флойд стиснул руль.
– Она вернулась ненадолго. С нами петь не будет.
– Уговорить ее надежды нет?
– Никакой.
– Тогда зачем вернулась? Помучить тебя? Наша маленькая властная фройляйн жестока, но не настолько.
– Умирает ее тетка. Грета хочет побыть с ней до конца. По крайней мере, это одна из причин ее возвращения.
– А другие?
Флойд заколебался. Захотелось посоветовать Кюстину, чтобы не лез в чужие дела. Но он не заслужил такого обращения. В конце концов, его будущее от решения Греты зависит не меньше, чем будущее Флойда. Хотя Кюстин еще не понял этого.
– Она не вернется и к своему бродячему джаз-банду.
– Разругалась?
– Нет. Но сделала вывод, что у нее нет будущего с ними. И ей пришла в голову идея.
– Петь одной?
– Гораздо амбициозней. Телевидение. – Флойд проговорил это слово как непристойность и покачал головой. – Она хочет связаться с телевидением.
– Тут нечему удивляться. У нее талант, и выглядит она уж точно на все сто. Телевидение ей не повредит. Отчего ты не радуешься за нее?
Флойд объехал провал среди улицы. Подле ямы перешучивались рабочие в комбинезонах, однако никто не работал.
– Потому что речь идет об американском телевидении. В Лос-Анджелесе, конечно.
Несколько кварталов проехали молча. Флойд вел машину, представляя, как скрипят шестерни в голове партнера, соображающего насчет последствий. Наконец «матис» затормозил у светофора.
– И она предложила тебе ехать с ней, – заключил Кюстин.
– Не то чтобы предложила. Поставила ультиматум. Если я поеду с ней, это шанс быть вместе. Она сказала, мы оба посмотрим, что из этого выйдет. А если я не соглашусь, она простится со мной навсегда.
Загорелся зеленый свет, и машина тронулась.
– Да уж, ультиматум. Хотя, с ее точки зрения, все логично. Хорошо иметь крепкого американского приятеля. Пусть отгоняет акул.
– Я француз.
– Ты француз, когда это устраивает тебя. При нужде с легкостью делаешься американцем.
– Я не могу ехать. Моя жизнь здесь. У меня работа. И партнер, чей кусок хлеба зависит от меня.
– Похоже, ты отчаянно пытаешься убедить в чем-то самого себя. Хочешь узнать мое мнение?
– Кажется, я его узнаю в любом случае, хочу этого или нет.
– Поезжай. Сядь на самолет, корабль – да что угодно – до Америки. Присмотри за ней в Голливуде, или где там телевизионщики выстроили свою империю. Отведи на все два года. Через два года Грета еще сумеет неплохо устроиться здесь.
– А я как?
– Если она хорошо устроится там, тебе не придется заботиться о заработках.
– Андре, я не знаю.
Кюстин в сердцах хлопнул по приборной панели:
– Да что тебе терять-то? У нас сейчас дело, но обычно мы едва сводим концы с концами. Сейчас-то мы на коне, но если не раскроем убийство, то окажемся ровно там, где были вчера. Будем бродячими музыкантами, околачивающимися под дверями в Марэ. Только у нас уже нет контрабаса.
– Мы всегда найдем детективную работу.
– Несомненно. Но вот что я скажу, Флойд. Если я чему и научился, имея дело с тобой, так это простой истине: выслеживая пропавших кошек и любовниц, много не заработаешь.
– А ты что бы сделал?
– То же, что и всегда. Следовал бы своему чутью и совести.
– Если бы дошло до отъезда, я бы передал дела тебе.
– Ага, значит, хотя бы досюда ты обдумал перспективы. Я рад, что хоть раз в жизни мой партнер мыслит трезво.
– Я обдумываю возможность, не более того, – сказал Флойд, заворачивая на улицу, где жил Бланшар. – И никуда не двинусь, пока мы не закончим расследование.
– Месье, чему я обязан столь неожиданным визитом? – поинтересовался старик, впустив в дом сыщиков. В лестничную клетку и коридоры попадало мало света, и все казалось почти таким же, как накануне вечером. – Вижу, за час многое может измениться.
– Я же говорил вам: мы с партнером кое-что узнали, – сказал Флойд. – И потому хотим еще раз обследовать комнату мадемуазель Уайт.
– Думаете, в первый раз вы упустили что-то важное?
– То был поверхностный осмотр, а не обследование, – сказал Флойд и кивнул на чемоданчик в руке Кюстина. – Теперь поработаем по-настоящему.
– Хорошо, я провожу вас.
Партнеры немного подождали, пока хозяин не застегнет кардиган и не возьмет ключи. Затем поднялись за ним по лестнице на пятый этаж.
– Спрашиваю на всякий случай: с тех пор как мы побывали в комнате, никто туда не входил? – спросил Флойд.
– Никто.
– А мог кто-нибудь проникнуть без вашего ведома?
– Для этого нужен ключ. А ключ мадемуазель Уайт у меня. Он был при ней в момент смерти. Полиция вернула его мне.
– Кто-нибудь ведь мог сделать дубликат? – не отставал Флойд.
– В принципе да, но на ключе номер квартиры. Ни один уважающий себя мастер не возьмется делать дубликат без согласия домовладельца.
Бланшар впустил сыщиков в комнату. При дневном свете она выглядела больше и запущенней, но в остальном была точно такой же, какой Флойд ее помнил со вчерашнего вечера: забитой книгами, пластинками, журналами и газетами. Дверь на балкон была приотворена на дюйм для проветривания; прикрывающие ее тонкие гардины шевелились на сквозняке.
– Пожалуйста, не обижайтесь, но нам лучше работается без зрителей, – сообщил Флойд.
Бланшар задержался у двери, и Флойд подумал, что избавиться от него не удастся.
– Ну хорошо, – согласился все-таки старик. – Я предоставлю вам возможность поработать без посторонних глаз. Но пожалуйста, оставьте все в том же виде, в каком нашли.
– Именно это мы и сделаем, – пообещал Кюстин.
Он подождал, когда за стариком закроется дверь, и спросил:
– А что именно мы ищем?
– Я хочу знать, что она слушала по радио. Кстати, глянь, не околачивается ли старик поблизости.
Кюстин подошел к двери, приотворил ее и осмотрел коридор.
– Нет, слышно, как он спускается по лестнице. Хочешь, чтобы я проверил и соседей?
– Не нужно. Они, скорее всего, на работе.
Флойд опустился на колени перед огромным старым приемником. Сперва достал блокнот и проверил, не изменилось ли со вчерашнего дня положение стрелки настройки. Приемник нагрелся, полоска индикатора бледно засветилась. Когда стрелка поползла по диапазону, раздался лишь треск – ни музыки, ни голосов, ни кодированных сообщений.