– Думаешь, Кюстин прощупал чересчур сильно?
– Мы говорим о человеке, которому не в диковинку допросы на Набережной. О том, кто привык запугивать и причинять боль, чтобы добиться желаемого.
– Ты и раньше так думал? Или кто-то пробудил в тебе сомнения?
Флойд посмотрел на нее между пальцами:
– Сегодня я услышал о Кюстине то, чего не знал раньше.
– Хм, позволь предположить: с тобой переговорил его бывший коллега.
– Он сказал, что невиновный человек умер в камере после допроса, проведенного Кюстином.
– И ты поверил?
– У меня нет причин не верить.
– Флойд, Кюстин – твой друг.
– Я знаю. И мне паршиво думать, что он хоть как-то причастен к смерти старика. Но не думать я не могу.
– Свидетели есть?
– Люди видели, как он удирал из дома. Но это могло случиться и до, и после падения старика. Еще видели странного мальчугана.
– И что это должно означать?
– Да ничего. Но странные детишки отчего-то постоянно крутятся вокруг дома на улице Поплье.
– Ты считаешь, убить мог ребенок?
– Думаю, дети могут быть вовлечены, но как и почему – не понимаю пока.
Грета раздавила окурок в пепельнице, затем постучала о ее край угольно-черными ногтями.
– Забудь пока о детях. Ты хоть какие-нибудь известия от Кюстина получал?
– Лично не встречался, но он оставил записку в офисе. Наверное, сразу туда направился, когда понял, в какую угодил беду.
Флойд откинулся на спинку кресла. Потрогал рубашку и заметил вдруг: та взмокла от пота, будто он суетился на жаре. Стараясь, чтобы голос звучал спокойно, произнес:
– Я едва успел прочитать записку, когда меня навестил человек с Набережной, симпатичный мальчик по имени Бельяр с двумя подручными.
– Никогда о нем не слышала.
– Надеюсь, и не услышишь. Он по-настоящему завелся из-за Кюстина. Полагаю, и меня хочет потащить заодно.
– Зачем он приходил?
– Выяснить, связывался ли со мной Кюстин. Конечно, я соврал, но они же знают: он рано или поздно постарается войти со мной в контакт.
Грета долго рассматривала Флойда в упор, перед тем как произнести следующий вопрос:
– А чего Кюстин хочет от тебя?
– Ничего. Он сказал, что может сам о себе позаботиться.
– Но он твой друг, – повторила она. – И мой тоже. Мы должны помочь ему.
Флойд всмотрелся в ее лицо, пытаясь угадать, о чем она думает.
– Как Маргарита?
– Ты и в самом деле хочешь знать или просто меняешь тему разговора?
– Я в самом деле хочу знать. Как считаешь, она права насчет того, куда катится Париж?
– Уж ясно, что не вверх.
– Я встретил Мальо в доме Бланшара. Инспектор сказал практически то же самое. Страшно подумать, что такая напасть подобралась вплотную – а мы и не заметили ничего.
– Я уверена, что люди говорили то же самое и двадцать лет назад.
– Ты про слова Маргариты о проросших сорняках?
– Да, – коротко ответила Грета.
– Может, она и права. Наверное, с годами и в самом деле приходит способность смотреть издали и видеть ясно.
– Тем больше причин уехать.
– А может, люди сделают что-нибудь здесь и сейчас, пока не слишком поздно?
– Люди вроде тебя? – У Греты не получилось скрыть насмешку.
– Люди вроде нас.
– Кстати, ты же не только с новостью о Кюстине явился?
– Да. Объявилась сестра Сьюзен Уайт. Она позвонила в офис как раз перед тем, как я выехал к тебе.
– День богат на сюрпризы. Чего она хочет?
– Коробку с бумагами.
– И ты спокойно отдашь?
– Я хочу, чтобы она ее получила. А еще я хочу проследить, куда эта сестра направится из моего офиса. Поэтому мне нужна помощь.
– Понятно.
– Ты поможешь? Если не ради меня, так хоть ради Кюстина.
– Флойд, не нарывайся.
– Я серьезно. Мальо сказал, что Кюстина можно спасти, если предъявить что-нибудь стоящее.
– Например?
– Другого подозреваемого. Я знаю, пока до этого далеко, но сестра – единственная ниточка. Если мы не проследим за ней, Кюстину конец.
Грета с Флойдом зашли в «Фиолетовый попугай» и двинулись вдоль шеренги джаз-фотографий на стене, вниз по лестнице и в подвал. К восьми вечера в пятницу уже прибыло несколько завсегдатаев, но большинство столов оставались свободными, в баре было тихо. Парнишка в полосатой рубашке пытался играть Дюка Эллингтона на фортепиано, но получалось не ахти. Мишель спокойно налил гостям заказанное и вернулся к прежнему занятию, к надраиванию жестяной стойки. Он то и дело поглядывал на лестницу, ведущую наверх, будто ждал кого-то еще.
Флойд с Гретой пили молча.
Прошло пять минут. Потом десять.
– Ты знаешь, для чего мы здесь, – проговорил наконец Флойд.
Мишель прекратил тереть цинк и медленно, картинно убрал полотенце.
– Без труда добрались? – спросил он.
– За нами никто не следил, – сказал Флойд.
– Уверен?
– Насколько это возможно.
– Не слишком-то прочная гарантия.
– Лучшей не дам. Тебе ведь известно, где он?
– Идите за мной, – сказал Мишель, забирая пустые стаканы.
Он поднял перекладину в конце бара и пропустил гостей в кладовку, полную бочек и пустых бутылей из-под вина. За следующей дверью открылся извилистый, облицованный кирпичом коридор, уставленный деревянными ящиками из-под пива. Пройдя половину коридора, Мишель остановился у белой двери без каких-либо пометок и вынул связку ключей. За ней был склад, целиком заставленный ящиками. Присмотревшись, Флойд понял, что они заслоняют дверь в противоположной стене.
– Туда, – указал на нее Мишель. – Но быстро и тихо. Флойд, не хочу тебя обидеть, но я рискую головой. Серьезно.
– Я понимаю, – кивнул Флойд.
За скрытой ящиками дверью оказался чулан. Полопавшаяся штукатурка обваливалась пластами, открывая старую кирпичную кладку, трещиноватую, сочащуюся сыростью. Свет давала тусклая лампа под потолком. Единственный предмет мебели – матрас на полу. На матрасе сидел с обрывком газеты в руках Кюстин, прислонившись к стене, подложив пару тощих подушек. Рядом стоял пакет с едой. На Кюстине была та же одежда, что и утром, – но такая измятая и засаленная, будто он не снимал ее неделю.
Кюстин отложил газету:
– Не сочти любопытство за неблагодарность, но как, черт возьми, ты меня отыскал?
– Удачная догадка, – ответил Флойд.
– Или, скорее, дедукция, – добавила Грета. – Сколько друзей осталось у нас в этом городе?
– Немного, – согласился Кюстин.
– Нетрудно было составить список. И в нем Мишель – на самом верху.
– Спасибо ему за разрешение прятаться здесь. Но долго я оставаться не могу. Слишком опасно и для меня, и для него. Надеюсь, за тобой…
– Не было хвоста? – окончил мысль Флойд. – Нет.
– Я здорово влип.
– Значит, мы должны тебя вытащить, – сказала Грета.
– Но прежде всего нам нужно знать, что именно произошло, – произнес Флойд. – Андре, нас интересует буквально все с того момента, когда я высадил тебя на улице Поплье.
– Ты получил мою записку?
– Конечно.
– И знаешь про пишущую машинку?
– Ты имеешь в виду шифровальную машину? Да. Но я не понимаю…
– На Набережной мы такими пользовались для секретной связи между департаментами, когда пытались разгромить крупные преступные синдикаты. Злодеи имели привычку прослушивать полицию. Когда Бланшар показал нам футляр от пишущей машинки – верней, то, что мы сочли футляром от нее, – я понял, что видел такое раньше. Надо было только вспомнить, где и когда.
– Рад, что ты вспомнил. Это сразу многое прояснило.
– Она была шпионкой.
– Согласен.
– И действовала не в одиночку, раз шифровки продолжают слать до сих пор. Наверняка у нее поблизости сообщники.
– Кстати, один из них зайдет в мой офис завтра в девять утра.
– Ее сестра? – удивленно спросил Кюстин.
– Как и обещал Бланшар, она вышла на сцену.
– Слушай, будь с ней поосторожнее.
– Я уже все продумал. Теперь давай выслушаем твою историю. Что за чертовщина случилась сегодня?
Кюстин устроился поудобней на матрасе.
– Я начал с жильца со второго этажа – с того, которого ты не застал вчера. Но этого человека по-прежнему не было дома. Тогда я поднялся в квартиру мадемуазель Уайт, чтобы послушать приемник.
– Записал что-нибудь?
– Да, и на этот раз я захватил с собой азбуку Морзе. Но радиограмма выглядела лишенной смысла – случайный набор. Я все пялился на них, и вдруг они странным образом показались знакомыми. Тогда я и вспомнил «Энигму» с Набережной. Сразу дошло: бесполезно гадать над посланием. Даже если ухитримся заполучить «Энигму» той же модели, что была у Сьюзен, мы не знаем необходимых для дешифровки установок.
– А сколько надо времени, чтобы перебрать все комбинации? – спросил Флойд, почесав в затылке.
– Много лет, – покачал головой Кюстин. – Этот орешек очень трудно расколоть. В том-то и смысл «Энигмы».
– Значит, вся наша работа с приемником пошла коту под хвост?
– Напротив. Она немало рассказала о Сьюзен Уайт, хотя мы и не способны прочесть радиограмму. А еще нам известно, что кто-то не поленился разбить ее «Энигму». Значит, убийцы знали доподлинно, как важна эта машинка.
– То есть ее убил вражеский агент, – подумал Флойд вслух.
– Думаю, можно считать так, – согласился Кюстин. – Убийца наверняка уничтожил и инструкцию по шифрованию. В документах, полученных от Бланшара, нет ничего похожего на установки для «Энигмы». Наверное, они хранились в другом месте. Или Сьюзен их попросту помнила.
– Кстати, о Бланшаре, – напомнил Флойд.
– Когда стало ясно, что бесполезно возиться с приемником, я привел его в прежнее состояние, выдернул провода, упаковал инструменты и направился к Бланшару. Я хотел поговорить с ним в рамках версии, которую мы обсуждали с тобой.
– И поговорил?
– Не успел. Дверь оказалась открытой. Я постучал, зашел, позвал старика. Никто не ответил, но я услышал… кое-что…
– Что именно?
– Возню, пыхтение. Удары. Мебель двигали. Само собой, я прошел чуть дальше – и увидел маленькую девочку. Может, ту, которую заметил вчера возле дома, может, другую.