– Утечка прекратилась. Думаю, давление воздуха понизилось на две трети. Нам следует поддерживать…
Фразу оборвал новый удар – кувыркающийся транспорт врезался в стену. Послышался скрежет – значит, утрачены новые фрагменты корпуса. Большинство дисплеев уже погасло или показывало не пойми что. Ожье попыталась сосредоточиться на оценке времени прилета, но это время постоянно менялось на десятки минут – автопилот пытался истолковать хаотичное кувыркание транспорта как линейное движение.
Врезались еще раз. Позвоночник больно стиснуло, затылок впечатался в подголовник. Она отключилась на секунду. Рассудок приплыл назад сквозь кровавый туман. Все вокруг окрасилось в багровые тона; казалось, руки где-то далеко – непослушные, бесполезные, присоединенные к телу лишь тончайшими нитями. Она что, спит? Нет, не может быть: это реальность. Но почему-то неминуемая гибель не слишком пугает. Да, не так уж это и плохо – терять сознание.
Она посмотрела на Флойда: его голова бессильно моталась из стороны в сторону в такт вращению судна. Рот открыт, будто в восклицании ужаса или восторга. Глаза – узкие багровые щелки, из-под бинта на голове сочится кровь.
Флойд отключился полностью.
А транспорт все кувыркался, медленно умирая. Ожье постаралась как можно плотнее втиснуться в мягкую обивку кресла, вцепилась в подлокотники. Издалека, словно из другого помещения, донесся женский голос:
– Внимание! Начинается вхождение в портал! Начинается вхождение в портал! Убедитесь, что все закреплено! Экипажу пристегнуться и приготовится к сбросу скорости! Пренебрежение мерами предосторожности приведет…
– Заткнись, ради бога! – буркнула Ожье и взмолилась о том, чтобы потерять сознание.
Тряска и удары усилились до такой степени, что на пару секунд – вряд ли больше – показалось, что судно и его хрупкий человеческий груз неминуемо погибнут, разлетятся на кусочки. Корабль било, дергало, крутило и рвало.
Долго. Невыносимо.
Но удары вдруг прекратились. Судно по-прежнему кувыркалось, но не меняя резко направление, а почти регулярно, периодически. Лишь изредка по корпусу что-то стучало, но несильно. Полет стал обманчиво спокойным – словно транспорт опять сорвался с края пропасти и летел, ничем не стесненный. А впереди подстерегала твердь, готовая убить.
Но финального рокового столкновения так и не последовало.
– Числа, – пробормотала Ожье, с трудом шевеля окровавленным, распухшим языком.
Но числа ничего не сказали. Судно полностью ослепло, потеряло малейшую способность видеть окружающее. Ожье подумала, что единственное разумное объяснение – изменилась геометрия тоннеля. Наверное, схлопывание червоточины вызвало деформацию горловины, расширило тоннель и теперь нужно больше времени, чтобы пролететь от одной стенки до другой.
Ведь не было чудовищной перегрузки, сопровождающей торможение в приемной капсуле. И кувыркание не прекратилось. Транспорт не остановился, не попал в амортизирующий подвес.
Казалось, тоннель расширился до невероятных пределов. Серьезных ударов не было уже две минуты, лишь стучало слегка по корпусу. Может, характер движения изменился так, что столкновения превратились в скользящие? Или стены стали глаже, мягче, лучше поглощают энергию удара?
Снова бухнуло, и послышался страннейший звук: мелкая дробь, как стук дождя по стеклу.
И ничего после.
Флойд застонал и выдал:
– Хоть бы эти слоны слезли с моей головы…
– Что с тобой? Помнишь что-нибудь?
– Помню, что мне нужно сменить профессию. – Он с трудом поднял руку, борясь с центробежной силой, коснулся виска. – Мы уже умерли или есть другая причина, чтобы чувствовать себя покойником?
– Мы не умерли. И я не понимаю почему. Уже несколько минут ни обо что не бьемся, хотя продолжаем кувыркаться.
– Я заметил. И у тебя есть версия?
– Не приходит в голову ничего осмысленного.
Она вдруг поняла: стало очень тихо. Транспорт слегка поскрипывал, потрескивал – но не выли сирены, записанные голоса не оповещали о грядущей катастрофе. Можно подумать, судно летит свободно…
– Ты понимаешь, что показывают цифры? – спросил Флойд, прерывая ее раздумья.
– Нет. Транспорт не может сориентироваться. Показанное на экране имеет смысл лишь в том случае, если мы покинули портал. А это, конечно, нонсенс…
– А если убрать заслонки с окон, мы не увидим, где находимся?
– Если убрать заслонки, пока судно в тоннеле, будешь до конца жизни носить темные очки.
– Всегда считал, что они мне к лицу. А можно сделать узкую щелочку? Хоть что-то узнаем.
Она не нашла причин для отказа. Как ни крути, Флойд прав: они узнают что-то новое, пусть и бесполезное. Всегда нужно знать, где ты находишься. Это основная потребность человеческого разума.
– Даже не знаю, откроются ли. Нас так потрепало…
– Ожье, ты все-таки попробуй.
Она раскрыла пульт и нашла переключатель, управляющий заслонками. Потрогала его, и когда уже решила, что ничего не произойдет, что покоробленные заслонки заклинило намертво, полоса болезненно яркого света рассекла отсек надвое. Одна заслонка оказалась исправной. Ожье позволила ей приподняться на три пальца и зафиксировала.
Пришлось сощуриться, прикрыть рукой глаза. После суток с лишним, проведенных в сумраке, свет казался ослепительным. Но он не походил на убийственный ультрафиолет тоннеля!
Свет пропал.
И снова вспыхнул.
– Он появляется периодично, в зависимости от нашего вращения, – сказала Ожье, поразмыслив. – То есть источник света – точечный, а не окружающий нас.
– И о чем это говорит?
– О полном абсурде. Но не менее абсурдно и то, что мы еще живы.
– Ты видишь что-нибудь узнаваемое? – спросил Флойд, сидевший слишком далеко от окна.
– Нет, – ответила она, открывая заслонку полностью. Единственное, в чем пока можно быть уверенным, – источник расположен в стороне от линии движения корабля. – Я отстегнусь, попробую рассмотреть…
– Эй, солдат, полегче! Ты не в том состоянии, чтобы заниматься трюкачеством, – предупредил Флойд, уже пытаясь выпутаться из упряжи, тыча пальцами в пластик хитроумных застежек.
– А ты в том?
Пряжки расстегнулись. Судно по-прежнему вращалось, но, поскольку движение было ровным и происходило вокруг устойчивой оси, Флойд смог выбраться из кресла без особых затруднений. Затем уперся рукой в стену, второй взялся за край иллюминатора, держась ногой за ремни у основания кресла.
– Осторожней! – предупредила Ожье, когда он прижался лицом к стеклу. – И что ты видишь?
– Где-то сбоку источник яркого света. Сейчас он вне поля зрения. Но есть еще кое-что.
– Опиши!
– Оно появляется при каждом обороте. Это… – Он запнулся, передвинулся, морщась от натуги. – Светлое пятно. Облако, а в нем яркие вспышки. И вокруг о́блака – светлые точки. Некоторые двигаются, другие сверкают. Перед большим облаком – темные крапины, движутся в стороны от него.
Она попыталась представить описываемую картину, но не сумела.
– Это все, что ты видишь?
– Практически да.
– Какого цвета облако?
Флойд посмотрел на нее обескураженно.
– Не знаю. Честно говоря, я далеко не лучший консультант по цветам.
– То есть ты дальтоник? – Несмотря на страх и боль, она рассмеялась.
– Тебе не кажется, что смеяться над такими вещами невежливо?
– Флойд, я смеюсь не над тобой, а над нами обоими. Отличная парочка: сыщик-дальтоник и шпионка, которой слон на ухо наступил.
– Кстати, я хотел спросить… – Флойд оборвал фразу и удивленно сообщил: – Ожье, тебе это может не понравиться, но провалиться мне на этом месте, если яркая штуковина не уменьшается.
Описываемое Флойдом не имело и малейшего отношения к тому, о чем рассказывала Скелсгард. То есть с транспортом случилось что-то крайне странное и непредвиденное.
И тут в рассудок Ожье закралось неприятное подозрение – словно назойливый зуд возник в области затылка.
– Флойд, кажется, у меня появилась догадка…
– Там еще что-то есть, очень большое. Я вижу только край.
– Сдается, мы проскользнули в другую ветку гиперсети! Скелсгард уверяла, что ни при каких обстоятельствах другие тоннели не могут пересекать наш… Но вдруг она ошибалась?! – Верити заставила себя успокоиться и заговорила ровнее: – Возможно, тоннели соединялись и мы, отскакивая от стенок, случайно попали в другое ответвление. Или так сильно ударились, что проломились в соседний тоннель.
– Ожье, ты меня слышишь? – Флойд глядел на нее как на совершенно спятившую. – Я говорю, за окном что-то колоссальное!
– И оно светится?
– Нет, не светится! Оно на другой стороне неба. И очень похоже на…
Ожье потянулась к пульту:
– Вернись-ка в кресло. Я сейчас предамся безнадежному оптимизму.
– Ты мне нравишься, ей-богу. Что затеяла?
– Проверю, не осталось ли малость огонька в маневровых движках.
– Мы уже пытались, – напомнил Флойд, откидываясь на спинку кресла и затягивая ремни. – Они сдохли прямо на глазах.
– Но датчики могут показывать пустые баки и в том случае, когда давление на уровне погрешности.
– Ты же говорила, это не кино про войну.
– Я солгала. Разозлилась, вот и отвергла твое предположение. Да тогда оно бы и не помогло нисколько.
– Ну конечно, – насупился он обиженно.
– Извини, что сорвалась. Хочешь – верь, хочешь – нет, но в такие ситуации я попадаю не каждый день.
– Считай, что извинил.
– Мне всего-то нужна пара импульсов – погасить вращение или хотя бы подправить курс, чтобы улучшился обзор.
– Или ухудшился.
– Нужно рискнуть.
Она положила руку на джойстик, откинула предохранитель, постаралась представить, как именно вращается судно. Скелсгард ничего не сказала о способах компенсировать такое движение, но она и не предполагала, что дела полетят в тартарары столь дивным образом. Затем Ожье подумала, что продолжает валять дурака: ну увидит, и что? Ведь из объяснений Флойда она не поняла ровно ничего.