Д’Эстар наконец-таки соизволил надеть мой подарок. Одернул рукава, повел плечами. Потом осмотрел себя и с улыбкой произнес:
— Идеально. У вас отличный глазомер, Ирия.
— Не жалуюсь, — прошипела, искренне жалея, что не выбрала самую колючую шерсть.
А то он бы сейчас так не радовался.
— Спасибо за подарок, — сказал мужчина, складывая свой старый свитер.
— Рада, что вам понравилось, — выдохнула я.
Похоже, моя выходка обернулась против меня самой. И теперь полуобнаженный д’Эстар будет преследовать меня в эротических снах. Все, хватит думать о нехорошем.
— Работаем, следователь д’Эстар, — решительно сказала я и потянулась к переговорнику. — Хельга, соедини меня с Герном.
Наш судмед, а по совместительству глава лаборатории, был на месте, так что ответил сразу.
— Что у нас по вчерашним наркотикам?
— Отчет готов, — сухо проинформировал тот.
— Тогда почему он еще не у меня на столе?
— Кое-что хочу дополнительно перепроверить.
— Потом перепроверите, — поморщилась я. — Хочу знать то, что вам удалось выжать из этой гадости.
— Без этого не могу гарантировать, что отчет полный и достоверный, — заупрямился мужчина.
— Жду вас через пятнадцать минут, — не прониклась я и снова переключилась на Хельгу. — Вызови ко мне Соррена и Григсона.
Ровно через назначенное время все были в сборе. Последним пришел не очень довольный Линдер Герн и положил передо мной тонкую папку с отчетом. Открыв ее, увидела листы, исписанные сложными химическими формулами. Вздохнула и сразу отложила в сторону.
— Можно по-человечески? — вопросительно посмотрела на эксперта.
— Можно, — кивнул тот, поджав губы. — Я бы, конечно, предпочел представить вам окончательный отчет…
— И все же.
— Да, это вещество метокорин, известное под название «Сладкая пыль».
Я поморщилась. Где-то внутри жила иррациональная надежда, что убиенный аптекарь любовно фасовал по пакетикам какие-нибудь безобидные витамины. Но увы, придется все же разбираться с наркокартелем. Чтоб этому Кронбергу на том свете икалось.
— И что же вы там так долго исследовали? — спросила желчно у эксперта.
— Все. Я первый раз вижу такой странный состав. Да, основа смеси — метокорин, но там есть не только он. Еще несколько очень необычных добавок.
— Апельсин, мята, шоколад? — хмыкнул Григсон. — Чтобы вкуснее было?
Мы с Герном подарили ему одинаковые уничижительные взгляды, и мужчина виновато опустил голову. А судмед потянулся ко мне и ткнул пальцем в строку отчета.
— Вот это трифосфо…, впрочем, название вам вряд ли важно. Так что скажу проще, это цитопротекторы. Они защищают клетки и ткани от разрушения.
— Серьезно? — удивился Григсон.
— Далее, — продолжил Герн. — Вот эти четыре вещества…. Если честно, понятия не имею, что это. Никогда не видел и не нашел ни в одном справочнике. Подозреваю, это какие-то растительные алкалоиды.
— Это уже интереснее, — пробормотал д'Эстар, подтягивая отчет ближе к себе.
— А это — похоже на какие-то белковые молекулы. Вообще не представляю, зачем оно там.
— Может быть просто случайная примесь? — предположила неуверенно.
— Возможно. И последнее, вещество, которое называется «лавуланиум».
Следователи недоуменно переглянулись. Я просто пожала плечами. В химии разбиралась не слишком хорошо, поэтому название мне абсолютно ничего не сказало.
— Расскажете, что это такое? — начала раздражаться я.
Почему мне приходится клещами из него информацию выдирать?
— Расскажу. Только эта информация, в некотором роде, секретна, что ли… Так что не стоит распространяться особо…
— Мы поняли, — ответила за всех.
Мужчина снял очки и стал протирать их краем свитера, задумчиво глядя куда-то мне за плечо.
— Лет тридцать назад, — стал неспешно рассказывать он, — был один профессор, Рудольф Остаэри. Изучал биохимические процессы в человеческом организме, запатентовал пару лекарств, которые принесли ему признание. В общем, построил карьеру, заимел репутацию ну и все соответствующие преференции. Но, видимо, честолюбие заставляло его хотеть большего. И однажды Остаэри поставил перед собой очень амбициозную цель — создать лекарство, которое бы продлевало жизнь.
— А стандартных ста пятидесяти ему было мало? — фыркнула я.
— Наверное. У Остаэри были финансы, была отличная лаборатория, были мозги, в конце концов. Он начал исследования и всего через два года после своего громкого заявления представил результат. Вещество, названное им «лавуланиум». Мощнейший цитопротектор, оно должно было замедлить гибель клеток организма, увеличив срок жизни едва ли не в два раза. Комиссия по патентам впечатлялась, дала добро на испытания. Профессор набрал добровольцев, поселил их в своей лаборатории и стал пичкать лавуланиумом. Почти год он проводил эти эксперименты, снабжая столицу весьма оптимистичными отчетами. А потом грянул гром.
— Отчеты оказались липовыми? — хмыкнул д'Эстар.
— Не совсем. Лавуланиум действительно работал. Он защищал клетки организма от разрушения, увеличивал их регенеративные способности. И возможно, в долгосрочной перспективе организм старел бы гораздо, гораздо медленнее. Но Остаэри умалчивал кое о каких важных деталях.
— О каких же?
— Я точно не знаю, что привлекло лишнее внимание к его лаборатории. Вроде кто-то из родственников одного добровольца пожаловался, что тот перестал выходить на связь. Поэтому туда неожиданно нагрянула комиссия, благо что недругов у профессора хватало. Вот тогда-то и выяснилась правда. Лавуланиум при всех своих положительный свойствах, обладал одним серьезным побочным эффектом. Он очень токсично воздействовал на нервные клетки, по сути убивая мозг.
— Одни клетки лечил, вторые калечил, — задумчиво проговорил д’Эстар.
— Вот такой вот неприятный сюрприз, — пожал плечами Герн. — Получив первые негативные результаты, Остаэри не стал сворачивать свои исследования, а попытался убрать этот эффект, не прекращая испытания на людях. Он беззастенчиво врал о состоянии испытуемых, хотя оно ухудшалось с каждым днем. И к моменту приезда комиссии восемь из них уже умерли, почти тридцать — находись в пограничном состоянии.
Григсон выругался себе под нос.
— Расследование проводилось в большой тайне и не заняло много времени. Профессора и его ближайших подручных казнили. Его исследования засекретили. Родственникам погибших выплатили огромные компенсации с условием никогда не вспоминать о том, что случилось. Мне самому об этом по большому секрету рассказал когда-то мой наставник в академии. Как судмедэксперт, он входил в ту самую комиссию, которая расследовало дело Остаэри.
— А вы уверены, что это действительно лавуланиум? — нахмурилась я.
— Уверен. Я написал вчера профессору Лагарду, сегодня утром он подтвердил мои подозрения. И очень забеспокоился. Никому не хотелось бы повторения той трагедии.
Я скривилась. Это дело пахло все хуже и хуже. Ладно бы, просто наркотики. Но теперь его хвост тянется в папку под грифом «Секретно», что покрывается пылью в самых глубоких королевских архивах. А значит, вполне можно ожидать визита важных господ из столицы, которым захочется отодвинуть меня в сторону и руководить здесь самим.
— Так, — потерла виски, — поняла, что сделали, но не поняла, зачем. Какой эффект может дать такое странное сочетание?
— Понятия не имею. Чтобы «Сладкая пыль», простите, вставила, ей вообще не нужны никакие добавки.
— Я, конечно, не врач и даже не алхимик, — медленно произнес д'Эстар. — Но вы говорите, что все эти вещества защищают клетки от гибели. Может быть кто-то пытается создать безопасный наркотик? Безопасный в смысле того, что будет щадить организм наркомана.
— Или снова решил создать лекарство от старости, — кивнула задумчиво.
— Но след явно тянется к тому делу тридцатилетней давности, — подал голос Соррен. — Сомневаюсь, что кто-то мог синтезировать этот ваш лавуланиум, пойдя по независимому от Остаэри пути.
— Если вы не возражаете, я бы отправил этот отчет своим столичным коллегами, — глянул на меня дЭстар. — Возможно, такое сочетание уже где-то мелькало. Еще попробую узнать, что случилось с исследованиями профессора и мог ли кто получить к ним доступ.
Конечно, огласки мне не хотелось. Но я не собиралась бить себя в грудь и гордо заявлять, что справляюсь без посторонней помощи. Так что без раздумий согласилась.
— Отправьте. И скажите мне, для синтеза такого вот вещества ведь нужна нормальная лаборатория, так? Этого не сделать в каком-нибудь подвальном закоулке?
— Да, — согласился Герн. — Все вещества чистые, без мусора и лишних примесей. Скорее всего, их делали на очень хорошем оборудовании.
Откинулась на спинку стула и задумчиво уставилась в потолок.
— Аптеки… Или аптечные лаборатории… Лаборатории при заводах… Просто цеха… Слишком много вариантов.
— Если наркотик вообще делают у нас, — проговорил Григсон.
— Надеюсь скоро это узнать.
— Какие будут указания для моего отдела?
— Продолжайте пока в том же направлении. И напрягите осведомителей. Причем, не только по наркотикам. Хочу знать все странное, необычное и пугающее, что происходит в этом городе.
Мужчины кивнули и синхронно поднялись. Один только д’Эстар остался действовать мне на нервы, не торопясь идти связываться с коллегами.
А в приемной уже сидели жаждущие моего внимания подчиненные. Причем, Мелвин с Юнсен так и светились довольством, значит, точно нашли что-то интересное. Я подарила д’Эстару красноречивый взгляд, мол не оставит ли он нас одних, но тот не проникся. Откинулся на спинку стула и с доброжелательных любопытством уставился на моих людей. Пришлось смириться с его присутствием.
— Заходите, — кивнула я обреченно.
Закрыв дверь, они уселись на стульях и Мелвин положил передо мной стопку каких-то листов.
— Мы сейчас побывали в порту.
— Вы? — прищурилась. — А разве стажер Юнсен относится к делу о контрабанде?