– Какие еще особые условия? – возмутился сыщик.
– Это он так считает, а не я, – испугался Адо. – А особые условия в том, что здесь много заводов. И стало быть, этого… Как его?
– Пролетариата?
– Да, его. Пролетариат – класс угнетенных, он только и ждет, как бы восстать и свергнуть иго капитала. Рига может стать первым городом в России, где вспыхнет пролетарская революция. Ее-то Мартин и готовит. Он куда-то уезжал, встречался с другими товарищами. Кажется, создает партию, тайную конечно. Ищет связи с петербургскими революционерами. Там тоже много пролетариев…
– Но для чего Мартину понадобилось мутить воду в Московском форштадте? Допустим, он зарезал Титуса, а обвинил в этом Вовку Рейтара. С какой целью?
Старьевщик задумался уже всерьез.
– Ну… Мазы начнут между собой воевать… – предположил он. – Рост преступности и все такое…
– В чем тут польза для его революции?
– Только догадки, ваше высокоблагородие.
– Давай свои догадки.
– Может быть, это нечто вроде репетиции? Волнения начнутся. Вон, лесопильный завод сожгли. Армия даже стала патрулировать.
– С трудом понимаю такую логику, – признался сыщик. – Наподобие того, что чем хуже, тем лучше?
– Да. Шум пойдет по империи, что в Риге неладно. Народ недоволен, преступность захлестнула город. Власть нужно поменять, и вообще… Ну и фонды товарища Мартина вырастут на ихней революционной бирже.
– Возможно, – согласился Алексей. – Ладно, не буду тебя арестовывать. Живи, пока я добрый. Но сделай одну вещь.
– Какую?
– Сведи меня с Цвейбергом. Это ведь ты познакомил его с Язепом?
– Я.
– Вот и нас теперь познакомь.
– А ежели Теодор Оттонович не захочет?
– Передай: если не захочет, то пожалеет. Я сделаю так, что он бегом побежит со мной знакомиться, но будет уже поздно.
– Попробую, ваше высокоблагородие.
Кадак был очень рад, что страшный чиновник особых поручений не станет сажать его в тюрьму. И взамен готов был исполнить его просьбу.
– Где вас можно найти?
– Днем я веду дознание, часто бываю у Кнаута.
– А вечером?
– В гостинице «Франкфурт-на-Майне».
– Завтра, ваше высокоблагородие, я передам вам ответ Теодора Оттоновича. Сегодня уж не успею: он уехал в Венден с ночевкой.
– Видишь, в каких вы близких отношениях. Знаешь, где он и когда будет. Что, общие дела?
– Как Язепа не стало, так он начал мне кое-что поручать.
– Фальшивые коньяки разливать?
Адо смутился.
– Ну-ну, не велик грех… – похлопал его по плечу сыщик. – И хозяину передай: я мелочами не занимаюсь, пусть травит и дальше дураков мантропом и липовыми коньяками. Я ищу убийцу. И в связи с этим к Цвейбергу имеются вопросы.
Лыков вернулся в сыскную часть. Кнаута на месте не оказалось, зато был Растегаев. Он теперь помогал Алексею совершенно открыто. Сергей Петрович сообщил последнюю новость: на Московском форштадте выбрали «короля»! Им стал Савватей Шелудяков. Человек подвизался на третьих ролях и не помышлял о таком возвышении. Но двух первых похоронили, и он неожиданно вышел в вожди. У Шелудякова был соперник, Васька Клёцкин. Но тут в расклад вмешался Андрей Иванов. Могучий постовой вчера вечером схватил Ваську с поличным. Тот чистил прохожего на Кишиневской улице, а Андрей Андреич шли мимо… Ну и сидит теперь маз в следственной тюрьме, потирая отбитые бока.
– Там же еще были Зверев и Судомойкин, – проявил осведомленность питерец.
– Были и есть, – ответил надзиратель. – Но Зверев – приятель Савватею. Они вместе в армию призывались и с тех пор друг дружке помогают. Силуян с удовольствием признал верховенство товарища. А Петька Судомойкин не решился идти один против двух. И теперь в Московской части мир.
– Что за человек Шелудяков?
– Да хороший парень! Служил в гвардейском полку в Петербурге. Любит дисциплину и уважает начальство. С ним можно иметь дело.
– Хочу с ним познакомиться. Тут, Сергей Петрович, три латыша объявились, которые и зажгли весь сыр-бор на форштадте…
Алексей рассказал надзирателю все, что узнал о товарищах. Закончил он так:
– Ежели на форштадте теперь есть «король», пусть он нам поможет. Мы убьем кучу времени на поиски сопливых революционеров. А у атамана свои возможности.
– Для чего Савватею нам помогать?
– Сами же сказали: любит дисциплину. А тут бузотеры. Его положение непрочное, только-только короновали. А товарищ Мартин, похоже, специализируется на убийстве атаманов. Может и его ненароком прикончить. Интересы Шелудякова и наши здесь совпадают.
– Дело говорите, – согласился Растегаев. – Савватей по натуре жизнелюб. На тот свет не торопится.
– Где его ставка?
– Малая Лубанская, тринадцать. Трактир «Малороссия».
Новоиспеченный «король» понравился сыщику. Савватей Шелудяков оказался красивым и веселым мужчиной лет тридцати, с располагающим лицом. Одетый в армейскую гимнастическую рубаху, он сидел в кругу таких же молодцов. Увидев гостя, атаман вежливо попросил документик. Прочитал, что там написано, и стал во фрунт.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
– Садись. Разговор есть.
Шелудяков сел, но как-то особо почтительно. Чувствовалась хорошая школа гвардейского полка.
– Ты знал Язепа Титуса?
– Так точно.
– Чем с ним занимался?
– Да лошадей мы травили.
– Лошадей? – удивился сыщик. – Для чего?
– Нас нанимали извозопромышленники. Чтобы это, соперникам подгадить.
Лыков понял. Речь шла о новом поветрии в российской преступности. Началось оно в Кременчуге и потихоньку расползлось по всей империи. Владельцы крупных извозных артелей нанимали бандитов, чтобы те портили конкурентам живой инвентарь.
– Титус тебе заказы добывал?
– Ага. Он же еще химик был. Хоть и недоучка, но соображал! И это, зелье мне вручал. Такое, знаете.
– Чтобы лошади пали?
– Никак нет, ваше высокоблагородие! – возмутился атаман. – Я сам в лейб-гвардии Кавалергардском полку служил. Лошадь в обиду не дам!
– Как же тогда ты заказы выполнял?
– А мы это, с ума их сводили. Ненадолго.
– То есть? Савватей, времени жалко, говори яснее.
– Так что, лошади – они ведь как люди, – терпеливо стал объяснять Шелудяков. – И тоже с ума сходят. Есть два вида помешательства…
– Знаю. Аглум и колер.
– Так точно. Аглум – это тихое. Лошадка бедная ходит по кругу с печальным видом, не обращая внимания на препятствия. А колер много хуже. Животное впадает в ярость, оно и для людей опасно, и для других лошадей. Ну мы, понятное дело, аглум разводили, жалели скотину.
– Как вы это делали?
– Язеп склянку давал, и мои ребята подмешивали ее содержимое в поилки.
– И что происходило?
– Аглум и происходил.
– Ты говорил, временно. Зачем же тому, кто вас нанимал, короткие болезни у лошадей соперников? Ему длинную подавай.
– На длинную я не соглашался, – пояснил Савватей.
– Так другого бы нашли.
– А как они найдут, если я запретил?
– Но ведь ты лишь вчера стал «королем». А до этого был обычный маз, пожиже других. И как ты мог запретить?
– Людишки слышали про мою слабость к лошадям и не перечили. Знали, что за кобылу я могу и башку оторвать. Так-то человек не злой, но за кобылу могу…
Алексей только диву давался. А Савватей продолжил:
– Там главное – выбить их на праздники. На Пасху, или когда масленичные катания. Чтобы сливки снять. Пока один стоит, второй возит. Не зевай на брасах! Составляй капитал.
– Понятно теперь. Много денег заработали? Не обманул тебя Титус при расчете?
– Он, известное дело, мошенник был, – согласился атаман. – И меня бы обжулил, да не успел.
– Что так?
– Да неприятность у нас вышла. Траванули мы скотинку одному, Атис его фамилия. Ну ходят лошадки по кругу, грустят. Пройдет же через три дня! А он, сволочь, взял и отдал их всех на колбасу. Я, верите нет, две ночи не спал! Переживал. Из-за меня ведь животина невинная погибла. Из-за моей жадности. И перестал я этими делами заниматься. Титуса послал к такой-то матери, а гаду Атису мордарий начистил.
«Король» держал себя почтительно, рассказывал охотно. И вообще производил хорошее впечатление.
– Ладно. Скажи мне, кто Язепа зарезал?
Шелудяков пожал гвардейской ширины плечами.
– Не могу знать, ваше высокоблагородие. Баяли, что Вовка Рейтар приказал. Да только я не верю. Зачем ему?
– Правильно не веришь, Савватей. Это латыши слухи распускают, чтобы вас, мазов, лбами столкнуть.
И сыщик рассказал Шелудякову о товарищах. Заключил так:
– Они тебе враги, и мне тоже. Помоги их сыскать.
Молодец задумался.
– Так что, ваше высокоблагородие, подсобить я, конечно, могу, – решился он. – Но только на своем форштадте. Ведь ежели они латыши, то за реку побежали, и Дохлый Август своих не отдаст. А моей силы там нет.
– Разумно говоришь. Но все может случиться. И к тебе эти товарищи иногда заглядывают.
– Ухи навострю, – пообещал атаман. – В случае чего, куда вам донесение слать?
– Во «Франкфурт».
Шелудяков приказал подать чаю, и сыщик с бандитом долго дружески беседовали. Веселый малый оказался новый «король» Московского форштадта. И при этом подтянутый и ловкий. Армейские замашки так и лезли из него. Лыков предостерег Шелудякова:
– Ты осторожнее будь. Товарищ Мартин уже двух атаманов убил.
– Они сами виноваты. Не спи на посту! Пусть-ка попробует меня внезапно взять.
– А другие налетчики? Ты не опасаешься подначки?
– Ежели с умом поступать, можно со всеми договориться, – благоразумно ответил Савватей. – Ты на полшага отступил – он на шаг отошел. Вот и разобрались по-хорошему. Ну а если кто захочет по-плохому, так у меня теперь «муды»[66] много: люди Ярышкина и Рейтара ко мне перешли. Вчера от них присягу принял. Случись заварушка, по второй повестке[67] явятся тридцать штыков!