Друзья поехали на бульвар Наследника, в канцелярию второго участка Городской части. Виктор Александрович отыскался в своем кабинете. Высунув от усердия язык, он сочинял какую-то бумагу.
– Алексей Николаевич! – обрадовался он. – Давно не виделись. Как ваше дознание? И кто это с вами?
– Знакомьтесь: Титус Яан Францевич.
Пристав и лесопромышленник обменялись рукопожатием.
– А дознание мое подходит к концу. Я нашел того, кто убил Язепа. Этот же человек, кстати, зарезал и вашего Говорухина.
– Вот это новости! Кто он?
– Мы сейчас едем его арестовывать. Не желаете присоединиться?
Глаза Вильбоа сверкнули:
– Еще как желаю! Вот спасибо, век вам этого подарка не забуду.
– Подарок с душком, Виктор Александрович. Убийца – семнадцатилетний ученик железнодорожника Эмиль Карклин. Несмотря на юный возраст, очень опасный. На нем достоверно пять или шесть смертей, а может, и больше. Ходит с двумя револьверами, научился стрелять, не вынимая рук из карманов. Учтите это. Не передумали?
– Нет, не передумал. Едем.
– Револьвер, что при вас, заряжен?
– А как же. Лекарство на шесть душ всегда наготове!
– Шашку отстегните, оставьте здесь. Там она будет только мешать.
Пристав послушно снял портупею. Через минуту трое мужчин уже ехали в пролетке к понтонному мосту.
По дороге сыщик рассказывал приставу о ходе своего дознания. Виктор Александрович задавал вопросы. Новость о том, что его надзиратель тайно прислуживал Цвейбергу и поплатился именно за это, огорчила пристава.
– Не передумали мстить? – спросил надворный советник.
– Ни в коем случае. Говорухин, конечно, стервец. Продался. Но нельзя спускать убийство своих, даже если они перед тобой виноваты.
Под конец Вильбоа сказал:
– Блестяще! Ни я, ни Кнаут не додумались бы до этого. Примите мои поздравления. Нам у вас учиться и учиться.
Алексею было приятно услышать такие слова. Но скоро им предстоял бой. Сыщик в очередной раз напомнил своим спутникам:
– Если сунет руки в карманы, сразу ложитесь и отвечайте лежа. Он не репетировал стрельбу по низко расположенным мишеням.
Пролетка между тем перебралась на левый берег. Пассажирам стало не по себе. Трое взрослых опытных мужчин ехали арестовывать одного сопляка. А под ложечкой у них сосало, у всех троих. Лыков истово осенил себя крестом, когда проезжали мимо Троицкой церкви за Гагенсбергской пристанью. За ней показалась лютеранская Мартыновская, в готическом стиле. Сыщик незаметно для других перекрестился и на нее… Хуже не будет! В переулках, идущих к реке, открылся вид на Ригу. Из Задвинья он был особенно красив. Острова, корабли на воде, Замок и шпили соборов. «Увижу ли я это все еще раз? – подумал сыщик. – Или сложит меня сейчас этот щенок?»
Они долго ехали по Дюнамюндской, мимо морского госпиталя, навигационной школы, вдоль корпуса проволочной фабрики. Потом оказались в Ильгецееме. Густо дымили трубы завода, где варили полюбившееся Алексею пиво. Да, хорошо бы все обошлось…
Перед цементным заводом они остановили экипаж и дальше двинулись своим ходом. Обогнув забор, очутились в маленькой слободке. Три каменных двухэтажных казармы стояли вдоль берега. Эмиль проживал в самой дальней.
Боевик появился неожиданно. Вывернул из-за дровяного сарая, увидел троих мужчин и сразу все понял. Он мгновенно сунулся в карманы.
– Ложись! – крикнул Лыков и первым бросился на землю. Титус последовал его примеру с похвальной быстротой. А вот Вильбоа замешкался. Раздались выстрелы, из карманов черной шинели вылетели огненные молнии. Пристав охнул и повалился на бок.
Не мешкая, Алексей и Яан ответили. Эмиль со стоном покатился по земле. Лыков вскочил, подбежал к боевику и заломил ему руки за спину. Титус обыскал карманы и выбросил два дымящихся револьвера на траву.
Связав пленного, надворный советник поспешил к Вильбоа. Тот уже сел, из левой ноги его хлестала кровь.
– Сильно, Виктор Александрович?
– Пустяк, – ответил тот. И добавил с армейской бравадой: – В говядину!
– То есть кость цела?
– Кажется, да.
– Сидите, не вставайте.
Сыщик вернулся к Карклину и снял с него брючный ремень. Потом под корень оторвал приставу штанину и перетянул ногу ремнем выше раны. Кровотечение сразу уменьшилось.
– Ну вот, уже лучше. Надо только через пятнадцать минут ослабить повязку. Ненадолго.
– Как убивец?
– Связан. Ему тоже попали в ногу. Сейчас закончу с вами и займусь им. Не скажете, где здесь ближайшая больница?
– Помните, мы проезжали казармы 116-го пехотного Малоярославского полка? В самом начале Дюнамюндской. Там есть околоток с полковым врачом.
– Едем туда!
Вечером в кабинете Кнаута состоялась встреча двух товарищей. Эмиль, бледный от потери крови, накинулся на приятеля:
– Ты выдал меня, мразь! Ну теперь жди пролетарского возмездия.
– Дурак, – ответил Аксель. – Нужно сохранить себя для революции. Она вот-вот начнется, а мы где? Прячемся по углам?
– Не понял, – опешил Карклин. – А где, по-твоему, нам надо быть?
– На каторге. Среди своих соратников, таких же революционеров.
– Это зачем?
– Чтобы готовить восстание, бить подлый царизм оттуда.
Эмиль всерьез задумался над новой для него мыслью… Лыков плюнул и ушел. Он свое дело сделал, теперь пусть поработают другие.
Следующим утром Алексей с Яаном навестили фон Вильбоа. Тот лежал в офицерской палате Военного госпиталя, умытый и благостный. Рядом хлопотала жена. При виде сыщика она молча вышла, на красивом лице ее застыла гримаса отвращения.
– Ну вот, перед ней я провинился, – стал сокрушаться питерец. – Вы-то хоть, Виктор Александрович, не пожалели?
– Я очень доволен, – серьезно ответил тот. – Знали бы, как! И весьма-весьма благодарен. Вот правда, теперь мне легче будет жить. Камнем ведь на душе лежало. И не чаял…
– Хорошо, что рана легкая. Иначе у меня бы лежало, что втянул вас.
– А что Эмиль? Он сознался в убийстве Говорухина?
– Да.
– Слава Богу! – пристав перекрестился на распятие.
– Именно Карклин был у товарища Мартина палачом. Скрастынь чуть-чуть умнее и не рвался на эту роль. Язепа Титуса, Говорухина, Ярышкина и Вовку Рейтара казнил именно Эмиль. Аксель лишь ассистировал ему.
– Вот хорошо… Вот сподобил Господь… – прошептал Вильбоа и впал в забытье. Лыков с Титусом поспешили вон из палаты.
Через день надворный советник вызвал революционеров на беседу. Те явились настороженные: что еще нужно царским прихвостням? Лыков протянул Акселю книгу на немецком языке:
– Прочти вот это место вслух.
Тот глянул на обложку: какой-то Бухольц. Называется «Пятьдесят лет русского управления в Остзейских провинциях». Издана в 1883 году в Лейпциге.
– Здесь?
– Да. С выражением давай.
– «Эсты и латыши своим умственным уровнем и даже обиходным языком свидетельствуют о невозможности самостоятельного национального развития». Тьфу! Чего вы мне подсунули?
– Такова немецкая точка зрения.
– Убить их всех, вот что я скажу! – влез в разговор Эмиль.
– А ты тоже что-то понял? – подковырнул боевика Лыков.
– Да не глупее других, – дерзко ответил тот. – Товарищ Мартин пересказывал нам германскую позицию. Ничего, начнется революция, мы их всех повыведем. И вас заодно.
– Насчет нас тоже есть что почитать, – подхватил Лыков. – Вот, ознакомься. Тоже давай вслух.
И протянул Эмилю пачку каких-то листов, на этот раз на латышском.
Тот озадаченно принялся их разглядывать. Аксель вырвал у него верхний.
– Кришьян Валдемар. Про этого я слыхал.
– Латыш, как и вы. А видит будущее иначе. Ты прочти, прочти.
– «Сближение латышского племени с великим русским Отечеством есть истинно народное дело латышей». Фуй! Дема… как уж там? Демагогия. Верноподданническая.
– А это тоже? – скептически спросил Алексей. – На следующем листе.
– Кто тут? Атис Кронвальд. Не знаю такого. Говорил нам товарищ Мартин про каких-то младолатышей… Не из них он, случаем?
– Языковед знаменитый. Твой земляк. Из каких он – врать не буду, не ведаю. Ты зачитай.
– Тоже царский подлиза? «Я глубоко убежден, что латыши разовьются, их жизнь расцветет именно под защитой России». Ну да, как же!
– Не убедил? Но вот еще следующий.
– Янис Спрогис? Опять не слыхал. Что, и он туда же, иуда? «Латыши призываются к самому теснейшему братскому единению с великим и славным русским народом. В этом внутреннем единении с русским народом лежит их лучшее будущее».
– Что скажете, товарищи революционеры? Вот люди одной с вами крови, не последние в обществе. И призывают к дружбе в составе единого государства.
Боевики затравленно переглянулись. Товарища Мартина, который знает ответы на все вопросы, рядом нет. Как быть?
– Это полицейская провокация, я слышал про такое, – сообщил Аксель Эмилю. – Не поддавайся.
– Что, по-вашему, я сам все сочинил? – обиделся сыщик. – Пора уж начинать думать. Не дети, а ведете себя как куклы на веревочке.
– Латыши не нуждаются ни в ком! – почти выкрикнул Скрастынь. – Ни в каких старших братьях.
– Ага, эти братья только обирают нас! – подхватил Карклин. – Все лучшее тащат. Без них Латвия будет процветать.
– И что же мы у вас отобрали?
– Свободу!
Лыков начал заводиться, хотя делать этого не стоило.
– А когда у вас была свобода? Петр Первый забрал эту землю у шведов, те – у пруссаков. Саксонцы еще тут шлялись, поляки… Никогда в истории не существовало латышского государства.
– Ну так будет, – воодушевленно провозгласил Аксель. – Пусть народ сам решит, как ему жить.
– Народ пускай решит, – согласился надворный советник. – Кто же против? Выше его воли, пожалуй, нет ничего. Но одно смущает: очень легко задурить людям головы, как вам задурили. Латышский народ, мне кажется, пока не готов к независимости.
– Чего еще ждать от царского сатрапа? – возмущенно фыркнул Скрастынь. – Ничем вы, русские, не лучше немцев. Для вас мы тоже низшее племя, рабы. Но этому скоро конец!