– Уважаемый! – встрял в разговор своим обыкновенным способом Бернар. – У нас пока еще не тела! У нас двое людей. Если в лазарет Дозоров нельзя, предлагаю немедленно к целителю. Скажем, к Бизьену. У Тем… у досточтимого Лелю нет возражений?
Инквизитор собрался было что-то сказать, но оборотень вставил реплику раньше:
– Нету. Какие сегодня возражения?
– В таком случае, месье Инквизитор, не соблаговолите ли устроить портал в дом Бизьена? Мы бы провесили сами, благо, разрешения не требуется. Только вот уровень не позволяет. Одним словом, месье?..
Лицо Инквизитора меняло цвет, как кожа тропической ящерицы хамелеона, которого Леониду однажды довелось видеть в зоосаде.
– Кому как не доблестной парижской Инквизиции в столь важный для Иных день проявить лучшие стороны Франции перед лицом иностранных гостей?! – почти что запел Жан и сделал широкий жест в сторону русского дозорного.
Инквизитор пристально посмотрел на Александрова. Затем перевел взгляд ему за спину, на два распростертых в углу тела.
– Мы доставим их в Трокадеро, – проговорил обладатель серого балахона. – Я проложу портал туда. Но… долго я его не удержу. Силы не хватит. Потому действуйте скорее.
– Одна нога здесь, другая там! – отозвался Бернар. – Полагаю, достопочтенный Лелю, мы с вами поднимем юношу, а наши молодые друзья займутся девицей. Месье Инквизитор, мы будем готовы через несколько секунд.
Серый балахон начал что-то сосредоточенно бормотать. Леонид узнал несколько слов на латыни. Видимо, на роль шпика отрядили Инквизитора низшего разряда – ведь, скажем, Пресветлый открывал сумеречный коридор безо всяких видимых усилий. Но размышлять было некогда. Они с Жаном подхватили девушку.
Под лестницей как будто открылась еще одна дверь. Первыми в сумеречный проход вошли Бернар и Лелю со своим грузом и только потом – Леонид и Жан.
Открыватель портала шагнул вслед за ними.
Леонид запоздало подумал, что его камера остается в доме Фламеля. Вряд ли ему позволят вернуться за ней тем же способом, каким он теперь переносится во дворец Трокадеро.
Впрочем, что бы ни случилось с аппаратом, День без Договора все еще развязывал его владельцу руки по исправлению этого.
Оказывать помощь пострадавшим, конечно же, не запрещалось и в это особенное время накануне Вальпургиевой ночи. Однако временные конторы обеих служб Иных на выставке были закрыты. И все же Инквизиторы оборудовали нечто вроде военно-полевого госпиталя. Предполагалось, что если будут жертвы среди людей или Иных, то их временно доставят сюда, а по истечении срока каждый Дозор разберет своих раненых по Темным и Светлым лазаретам.
К тому же и целители у Инквизиции были весьма опытные. Леонид, впрочем, подумал, что все это напускное: делать вид, что заботишься о раненых, в то время как самолично развязал войну.
Лазарет, однако, пустовал. Война еще не началась. По всему, Темные, пользуясь численным превосходством, неплохо следили за своими. Вероятно, они пошли по самому легкому пути и просто вычистили все неблагонадежные элементы вроде не состоявших в Дозоре ведьм, оборотней и вампиров. Предписали им в этот день не появляться ни на одной улице, ведущей к Марсову полю, Эспланаде Инвалидов или Орсейской набережной. Светлые же не торопились устраивать охоту на Темных, памятуя о временном соглашении. Некий целитель, если бы он решил заняться нелицензированным врачеванием или снятием воронок проклятия, тем более не способствовал бы заполнению коек.
Вероятно, свою роль играл и относительно ранний час. Если бы Договор оставался в силе, то ночные сантинель в это время должны были бы уступить свое место на улицах дневным.
Трое дежурных лекарей, Темный Лакомб, Светлый Томази и Инквизитор Шарлемань, были вполне свободны и немедленно занялись пациентами. За их жизнь уже можно было не опасаться.
Александров, Лелю и дозорные сидели в приемном покое, наблюдая, как за белым пологом возятся фигуры. Инквизитор из дома Фламеля тоже был там.
Наконец полог откинулся, и четверо вышли. Леонид заметил, что кто-то остался с ранеными, женская фигура в белом. Однако невозможно было отсюда рассмотреть, кто это: ведьма – сестра милосердия или же некто из Светлых целительниц. А смотреть через Сумрак почему-то было неудобно.
– Выживут, – уверенно сказал Шарлемань. По неким оттенкам чувствовалось, что он устал, хотя Инквизитор и выглядел безучастным, как все остальные подобные магические жандармы.
– Это оборотень? – с ходу начал допытываться Жан.
– Очень похоже… – ответил Томази.
– Вранье! – рыкнул Лелю и даже поднялся.
– Полегче! – миролюбиво сказал Лакомб. – Коллега не договорил…
– Судя по характеру укусов и пробоинам в ауре, это был низший Темный, – продолжил Томази. – Точно не вампир, кровь не выпита. Но следы зубов не похожи на оставленные крупным… животным.
Лелю засопел.
– Коллега хочет сказать, – лощеный Лакомб допустил ироническую улыбку, – что животное не было хищником.
– А кем же? – нетерпеливо спросил оборотень.
– Грызуном. Если точнее – крысой.
– Что? – изумился Бернар.
– Это не все, – со значением качнув головой в ответ на восклицание, добавил Шарлемань. – Грызун был, разумеется, не один. Вряд ли одна крыса способна сотворить такое с двумя смертными. Тем более нет следов, что их разум подвергли какому-либо воздействию. Просто напали. Кстати, расскажите-ка теперь вы, как нашли эту пару…
Жан и Бернар переглянулись. Потом Жан снова изложил версию, как они зашли в выставочный дом Фламеля, чтобы дождаться господина Александрова с его новеньким аппаратом, и обнаружили окровавленных и бесчувственных юношу и девушку под лестницей.
Инквизитор, преследовавший Леонида, застыл, как статуя Фемиды, у которой некие мошенники все же ухитрились стащить и меч, и весы.
– Камера, между прочим, осталась в доме, – вмешался Леонид. Он вспомнил, что во времена студенческих политических увлечений получил несколько советов, как вести себя на допросе в полиции. – Когда я шел к месье сантинель… к моим друзьям, то видел много молодых людей в таких же костюмах. Очевидно, это была парочка нанятых актеров или кого-то вроде. Пока было мало посетителей, эти влюбленные скрылись в укромном месте, чтобы… хм…
Он замялся.
– Чтобы целоваться до белого каления! – рявкнул Бернар. – А тут их и того… Кто-то напустил стаю крыс.
– Довольно больших крыс, – заметил Томази, – вдвое или втрое больше, чем обыкновенная особь.
Казалось, он противоречит сам себе, ведь еще минуту назад говорил, что следы зубов – не от крупного животного.
– А не мог завезти этих тварей кто-то из колониальных Иных? – поинтересовался Бернар. – В павильонах жарких стран Иные заклинают змей. Мало ли кого еще могли с собой прихватить. Скажем, из Индии или Камбоджи.
– Старый Париж далеко от павильонов колоний… – задумчиво произнес Инквизитор из дома Фламеля.
– Простите, месье, – вставил Леонид. – А не мог ли кто-то из Иных превратиться в большую крысу? Оборотни… тысяча извинений, уважаемый Лелю!.. могут преобразовывать материю Сумрака в дополнительную массу тела и становиться больше. А возможно ли наоборот? Вдруг кто-то сбрасывает массу и становится грызуном? Пусть и размером с хорошего бобра.
Вопреки ожиданиям волкулак не рыкнул. Совсем даже наоборот.
– А парень дело говорит, – кивнул Лелю. – Только сам не разбирается. Это все слишком сложно: куча тварей, которых привезли откуда-то из Индии. Клянусь Праматерью волков, есть объяснение куда проще!
– Опять катакомбы? – спросил Томази.
– Исключено, месье, – ответил Шарлемань. – Насколько мне известно, все входы и выходы катакомб поблизости от выставки были запечатаны. Низший Иной не проникнет через них. Даже маг вне рангов изрядно пострадает.
– Похоже, я догадываюсь, что имеет в виду любезный Лелю, – высказался Лакомб.
– Я тоже припоминаю нечто подобное, – сдвинув брови, проговорил Шарлемань.
– Так в чем же, по-вашему, дело, месье? – поторопил Томази.
– Крысиный Король. – Слова Лелю были похожи на плевок под ноги.
– О них очень давно ничего не было слышно, – с сомнением произнес Светлый целитель.
– Я давно в Дозоре, – сказал Бернар, – но тоже не припомню. Ни одного живого не видел. Вообще считал, что это все выдумки колдуний, детей только пугать.
– А я намного дольше вашего, уважаемый, – по-волчьи усмехнулся Лелю. – Крысиный Король – не выдумка. Наш вожак, помню, одного прикончил незадолго до взятия Бастилии… Король всегда один. Значит, новый выискался.
– В этом есть смысл, – проронил Шарлемань. – Момент он выбрал очень подходящий. Более чем…
– Но почему он не убил свои жертвы? – спросил Томази.
– Мы его спугнули! – предположил Жан.
– Вряд ли, юноша, – осклабился Лелю. – Хотя он ненавидит открытые схватки, двух сантинель он не побоится.
– А тогда почему?
– Потому что он не волк, не лев и не пантера! В Дагомее, мне говорили, и оборотни-крокодилы попадаются. Но даже они не столь противны…
– Любезный Лелю хочет сказать, – снова выступил переводчиком Лакомб, – что это не обычный оборотень…
– Он вообще не оборотень! – развернувшись всем телом, рявкнул волкулак. – Клянусь Праматерью волков – крыса недостойна носить это звание!
– Скажем так: не обычный низший Темный, – невозмутимо поправился Лакомб.
Леонид не мог понять, как тот относится к Лелю. Волкулак явно был очень стар. Александров знал еще по российскому Дозору, что образ жизни оборотней, как правило, не дает им узнать глубокую старость. Темный колдун-эскулап во внутренней табели о рангах должен был стоять много выше оборотня, но тот самим фактом своего долгожительства не мог не внушать известного почтения.
А Лакомб между тем продолжил:
– Это изгои даже среди низших. В Индии, говорят, есть каста париев, самых презренных. А здесь, выходит, парии среди… перевертышей. – Темный покосился на Томази, видимо, ожидая и от него услышать отповедь. Однако Томази промолча