Заклятие Тома не попало в малый глобус, а унеслось за его пределы, во вселенную. Но эта вселенная имела дно, и магический заряд поразил кого-то из его обитателей.
А еще Леониду послышался собачий лай.
– Черт возьми! – выругался Бернар.
Он сосредоточенно делал малозаметные пассы над телом, один за другим, будто паук, трудолюбиво выпускающий свои нити.
– Вот именно, милейший. – Жан-Клод снова вытер пот со лба, украшенного шишкой. – Черт возьми! Что это было? Кто здесь волшебник?
Леонид подумал, что, будь на месте галантного француза московский или петербуржский дозорный, он непременно упомянул бы и матушку Бернара.
– Этот подлец Тома догадался наложить на себя заклятие «эпилог»! – Бернар, не отвлекаясь, продолжал сумеречное плетение.
– Право, великолепное объяснение. Знать бы еще, что это такое! – саркастично заметил Жан-Клод. Потом огляделся. – Может быть, стоит отпустить честных малых вокруг нас. Они до сих пор под чарами этого оглушенного господина. Меня, по счастью, спас амулет.
– «Эпилог» позволяет выполнить последний задуманный шаг, даже если воля мага парализована. Похоже на кинжал, спрятанный в сапоге. Даже я, старый шулер, об этом не подумал, а он – подумал. Ничего, теперь наш друг растратил все козыри… Только почему он ударил не в глобус?
– Мне вот вашего Фому разуметь не по уму, – по-русски сказал себе под нос Леонид. А затем добавил уже для Жан-Клода на понятном ему языке: – А ваше искусство все-таки бесподобно, месье! Когда-нибудь картины о нем будут весьма популярны!
– Вряд ли надолго, – легкомысленно отмахнулся саватье. – Впрочем, и месье Люмьеры считали, что их изобретение – на пару сезонов.
На поверхности малого глобуса тем временем появились новые фигуры. Кое-кого Леонид даже вспомнил. Все это были Светлые.
– Доставьте месье в Трокадеро, – распорядился Бернар.
– Но ведь… Договор еще того… – ответил ближайший сантинель. – По закону он чист.
– И нам никто не запрещает наложить ему запретную печать на пользование магией сроком хоть до второго пришествия. Но сначала его надо допросить.
А в контору мы его пока отвезти не можем. Выполняйте!
– Там внизу пострадавший, – сказал еще один.
– Жив? – насторожился Бернар.
– Вполне. Только он какой-то странный…
– Простите? – Теперь уже насторожился Леонид.
Он вспомнил про собачий лай. Вряд ли на космораму пустили бы собаку. Разве что крохотную левретку на руках у богатой дамы. Но тот лай куда больше напоминал тявканье фрилинговского Хассо.
– Он Светлый… вроде бы. Но мы такого не знаем.
Александров торопливо подхватил на плечо камеру и заспешил вслед за Бернаром. Сантинель, кажется, еще дополнительно опутывали Тома магическими оковами. Зачарованные смертные зеваки с малого глобуса продолжали безучастно созерцать рукотворное небо.
Зрители внизу продолжали неторопливое движение. Одно место, впрочем, они обходили стороной. Здесь тоже собрались несколько человек, но их ауры выдавали Иное происхождение. Среди этих были и Светлые, и парочка Темных. Прежде чем Леонид увидел Жана и Фрилинга, его внимание привлек шмыгающий у всех под ногами и тявкающий сумеречный пес. Любопытно, видел ли его все же еще кто-нибудь, кроме Леонида и хозяина?
Иные расступились – непонятно, перед Бернаром ли, которого посчитали за старшего, или перед человеком с камерой.
На полу лежал Бриан. Рядом валялись его цилиндр и трость.
– Что с ним? – с ходу начал Бернар.
– Просто обморок, – сказал Жан.
– Я проверил, – вставил Фрилинг. – Сердцебиение, дыхание – все в полном порядке.
– Тысяча чертей! Сто тысяч! Миллион! – Бернар склонился над телом. – Его тоже нужно немедленно в Трокадеро. Позвоните Градлону!
– Что, что случилось? – непонимающе вздернул брови Жан. – Ты знаешь этого господина? Он же непосвященный!
– Я видел его, когда был моложе, чем ты, – поднял голову Бернар. – Тогда его звали Бриан де Маэ. Учитель нынешнего Пресветлого коннетабля Парижа.
Глава 3
– Кто вы? – задал вопрос Градлон.
– Придет время – узнаете, – спокойно ответил некто, принятый за Бриана.
Он чинно сидел на венском стуле в кабинете, выделенном Пресветлому коннетаблю во дворце Трокадеро. Даже как будто вольготно расположился, хотя количество хитроумных невидимых цепей наверняка было впечатляющим.
– Где Бриан де Маэ?
– Он жив. Или мертв. То и другое.
Леонид впервые наблюдал бессилие могущественного волшебника. Пленить лже-Бриана оказалось довольно просто. Не сложнее, чем пленить любого непосвященного Иного. А вот разговорить…
Как всякий дозорный, тем более сотрудник научного отдела, Александров знал про чары, способные развязать язык смертному или Иному. Пресветлый коннетабль наверняка владел ими в совершенстве. Леонид не мог понять, что он применяет, но раз за разом Градлон лишь чертыхался.
– Подлец Тома все, что собрал, направил в этого субъекта, – негромко сообщил Бернар. – Полная «реморализация». А этот свято уверен в том, что делает. Потому и говорит, что думает. Его даже пытать бесполезно.
В последней фразе Александрову послышалось сожаление.
– Договора нет еще несколько часов, – устало вздохнул Градлон. – Я могу сделать с вами все, что захочу. Я буду вынужден развоплотить вас. Вы понимаете, что это такое?
– Вполне, – кивнул пойманный.
– Что мне помешает это сделать прямо сейчас?
– То, что вы – Пресветлый. И то, что вы помните своего наставника.
Градлон отошел к рабочему столу. Налил коньяку в бокал.
Пойманный не смотрел на Градлона. Он изучал камеру, которую направил в его сторону Леонид.
– Вы сможете показать все, что засняли, месье Александрофф? – спросил Градлон.
– Мне нужно проявить пленку… – встрепенулся Леонид, застигнутый врасплох вопросом коннетабля. – Потребуется какое-то время.
Пресветлый снова шагнул к мнимому Бриану.
– Я раскрою ваше сознание, месье. После этого вы будете долго приходить в себя. Очень долго. Годами. Вас придется поместить в лечебницу. Хотя я гарантирую, что вами займутся лучшие врачи из тех, что мы сможем привлечь. Но у меня нет другого выхода.
Он коснулся висков пленника. Тот безучастно смотрел перед собой. Что произошло дальше, было трудно описать. Хотя, по большому счету, ничего и не произошло. Градлон явно напрягся. Леонид никогда и Петра Афанасьевича не видел в подобном напряжении. И еще ему показалось, что лже-Бриан словно на миг засветился изнутри. Но потом свечение исчезло.
– Невозможно, – едва слышно произнес Градлон. Резко обернулся к немногочисленным собравшимся: – Бернар, останься здесь. А вас, месье, я попрошу со мной…
Они вышли в крохотную приемную.
– Это невозможно, – повторил Пресветлый. – Но… обстоятельства налицо. Я ничего не могу сделать с этим… человеком. Не могу проникнуть в его мысли и воспоминания. Не могу подчинить его. Не могу даже ввести его в Сумрак. Как будто кто-то не позволяет мне.
– Но кто может помешать Великому Светлому Парижа? – задал вопрос Фюмэ.
– Бриан де Маэ. Но этот господин – не Бриан. Я уверен в этом целиком и полностью.
Их прервали. Раздались многочисленные шаги. Подошвы стучали тяжело: свита Инквизиции любила старомодные подкованные сапоги.
В приемной стало еще более тесно, когда в нее вошли несколько Иных в серых балахонах.
Возглавлял процессию сам Морис Французский.
Начал он без обиняков:
– Пресветлый коннетабль Парижа, вы немедленно передадите в руки Инквизиции беглого мятежника Светлого мага Бриана де Маэ! Особый статус сегодняшнего дня до полуночи не отменяет приговоров, вынесенных ранее.
– Великий Инквизитор Франции, – спокойно ответил Градлон, – во-первых, спешу заметить, я не Пресветлый коннетабль Парижа. Ровно до указанного вами срока. Ночной Дозор сегодня не работает на выставке.
– Кто же вы тогда, осмелюсь спросить? – высокомерно и официально вопросил Морис.
– Частное лицо, избранное Светлыми предводителем на один день. Конвенции не запрещены указом Инквизиции. Но вы не слышали, что «во-вторых», почтенный.
– Что же? – недовольно осведомился Инквизитор.
– Я чту соглашения и без промедлений выдал бы вам заговорщика. Но никакого Бриана де Маэ здесь нет.
– Ты что хочешь сказать? – грубовато перебил его еще один Инквизитор, обладатель приметных густых бровей и немигающего взгляда, стоящий плечом к плечу с Морисом.
Леонид мгновенно вспомнил его прозвище – Совиная Голова. Трудно не вспомнить, когда так точно подходит.
– За этой дверью – всего лишь непосвященный Иной. Внешне похожий на Бриана де Маэ. Но и только. Могу заверить вас, я применил к нему все допустимые обстоятельствами заклятия правды. Если потребуется, то принесу клятву…
Он выставил вперед руку, явно собираясь призвать Свет.
– Не нужно, – поморщился Морис. – А как же выворот сознания?
– Иной зачарован столь искусно, что эти чары не действуют.
– А если попытается Инквизиция? – снова встрял Дункель Совиная Голова.
– Я не позволю этого! Сейчас человек в моем кабинете находится под защитой сил Света. Инквизиция не может предъявить ему никакого обвинения.
– Мы еще посмотрим, – холодно произнес Морис. – Для начала я обязан убедиться, что это действительно не Бриан. У нас есть для этого одно неопровержимое средство…
Он не делал никаких движений, но из-за спин Иных в одинаковых серых нарядах вышел еще один. Этот нес под мышкой деревянную шкатулку. Но привлекала внимание не она, а единственное отличие Инквизитора от товарищей. Его капюшон был откинут назад, а голову украшала модная шляпа. Чувствовалось, что форменный балахон только в последний момент был спешно накинут поверх современного костюма.
Леонид узнал и бородку, и элегантный пестрый платок на шее.
– Рауль, хорошо ли сохранилось? – уточнил Морис с некоторой долей беспокойства.
– Еще ничего не было утрачено, сеньор, пока я занимаю свою должность. – Испанец, провозгласивший не так давно условия Дня без Договора, отодвинул крючок-защелку и открыл свой ящичек.