л шоколадный пончик. Ты был в плохом настроении и не сказал ни слова ни мне, ни кому-либо еще".
"Ты лжешь".
Она покраснела. " Что?"
Я снова огляделся по сторонам, на этот раз более внимательно изучая лица остальных. Одна пожилая женщина сидела на заднем ряду, одетая в черное, волосы покрывал шарф, завязанный под подбородком. Ее глаза смотрели прямо сквозь меня. Ее лицо было невыразительным, с глубокими морщинами, а кожа напоминала потрескавшуюся землю на полу пустыни. "Они добрались до тебя", - сказал я, не сводя глаз со старухи. "Они велели тебе говорить такие вещи".
Анна придвинулась ближе, ее голос был едва слышен. "Дэйв, послушай меня. Пожалуйста, не устраивай здесь сцен, хорошо?"
Мертвые глаза женщины не отрывались от меня. Медленно ее губы искривились в дьявольской улыбке, обнажив черные и гнилые десны.
"Все, что мне нужно, - это правда".
"Хочешь правду, вот она. Ты выглядишь так, будто не спал несколько дней. Тебе нужно побриться, принять ванну, переодеться и немного отдохнуть. Откажись от бутылки, это не повредит. Ты хороший парень, Дэйв, но эта работа - не совсем воплощение мечты, понимаешь? Она и так тяжелая, мне не нужно это дерьмо".
Я прислонился к двери, колени ослабли. Я посмотрел через ее плечо на старуху. Ее язык, распухший и окровавленный, медленно обводил потрескавшиеся серые губы. "Этого не может быть, Анна, я... я был здесь. Ты усадила парня за тот столик, вон там, и..."
"Иди домой, Дэйв". Она посмотрела на пол. "Ты в полном дерьме. Еще не наступил полдень, а от тебя уже воняет спиртным".
Ухмылка старухи расширилась, и ее язык вывалился изо рта, шлепнувшись на стол с кровавыми брызгами. Теперь она смеялась, а ее хрупкое тело подрагивало, кровь лилась изо рта, заливая подбородок, а скрюченные артритом пальцы схватили со стола кусок мяса и держали его, как какую-то демоническую жертву.
"Анна, ты должна мне поверить, пожалуйста, я..."
"Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты все перепутал".
Старуха наклонилась вперед, поджав губы, и дунула на язык, который держала в руках. Он разлетелся на несколько кусков, осыпая ее и остальных посетителей кафе, как черный снег, похожий на пепел от близкого пожара.
Анна посмотрела на заднюю часть закусочной, явно удивляясь тому, что я увидел, затем обернулась ко мне и покачала головой. "Ради Бога, с тобой все в порядке? На что ты смотришь?"
Старуха медленно встала, кровь все еще текла у нее изо рта и капала на кафельный пол. Она двинулась ко мне, ухмыляясь, и тут я понял, что ее ноги не касаются пола.
Я поднес руки к лицу, протер глаза, не обращая внимания на дрожь в ногах и изо всех сил стараясь восстановить нормальное дыхание.
"Дэйв?" услышал я голос Анны. "Ты в порядке?"
Я уронил руки. Старуха исчезла, стол, за которым она сидела, пустовал. "Пожалуйста, Анна, - сказал я, - просто скажи мне, что это все сон".
Она выглядела так, будто могла заплакать. "Просто иди домой, хорошо? Иди домой и поспи немного. Ты запутался. Тебя не было здесь в пятницу. Просто иди домой. Иди домой, Дэйв".
Последнее, что я увидел, был взгляд ее глаз, ужасный взгляд, который сказал мне, что она говорит правду.
Я ехал обратно в свой офис, чувствуя себя мертвым внутри, точно так же, как я чувствовал себя много лет назад в пустыне. Окруженный гниющими трупами, не в силах определить, где заканчивается их кровь и начинается моя, я наблюдал, как ночь становится днем, ожидая спасения, и молча понимал, что моя жизнь уже никогда не будет прежней.
Зеркало в ванной подтвердило слова Анны. Мои волосы были взъерошены и нуждались в мытье, глаза - налитые кровью щели, под которыми висели тяжелые черные мешки, а одежда - помятая и испачканная.
Я вернулся к своему столу и рухнул в кресло. Теперь я знал, что нужно делать. Я позвоню в госпиталь для ветеранов боевых действий, поговорю со своим врачом и договорюсь о том, чтобы меня взяли на лечение.
Я открыл средний ящик стола в поисках телефонного справочника и увидел фотографию Джесси, которая смотрела на меня.
Фотография, которую дал мне Абдиэль.
В ту же секунду сверхъестественные силы, с которыми я столкнулся, стали реальностью, такой же осязаемой, как фотография в моих дрожащих руках, а нервный смех быстро перешел в неконтролируемые рыдания. Я целовал фотографию Джесси снова и снова, радуясь и ужасаясь одновременно. "Я не сумасшедший", - рыдал я. "Я не сумасшедший. Ты слышишь меня, сукин сын, я не сумасшедший!"
Но чего я тогда не знал, так это того, что безумие было бы предпочтительнее правды.
Глава 16
Я поехал через весь город в YMCA, принял душ, вымыл волосы, побрился и переоделся в свежую одежду. Я все еще не собирался побеждать на конкурсах красоты, но, по крайней мере, я утратил вид бродяги с пустыми глазами. Вернувшись в офис, я позвонил отцу Куинну Джастину, священнику, которого знал с детства.
Отец Джастин был близким другом семьи на протяжении десятилетий. Он крестил нас с сестрой, провел первое причастие и конфирмацию, а я даже прислуживал ему в качестве алтарника в городском храме Святой Анны, где он был пастором более двадцати лет. Он был любим местными жителями, известен своим терпением, добротой и маниакальной любовью к спорту. Бурное чувство юмора, умение обращаться к тем, кому повезло меньше, особенно к молодежи, и дар служить, не выглядя при этом набожным, всегда отличали отца Джастина от других священников.
Вместо огня и серы с кафедры он предпочитал придвинуть стул и поговорить с человеком один на один, и обычно его можно было найти на соседских баскетбольных площадках, играя с подростками в подвижные игры и незаметно подмешивая к ним несколько уроков Библии. Я привязался к нему еще в детстве, и хотя я не видел и не разговаривал с ним уже несколько месяцев, я знал, что он честный и по-настоящему духовный человек. Если к кому я и мог обратиться за советом и информацией, так это к отцу Джастину.
Из-за преклонного возраста и двух перенесенных инфарктов он был освобожден от обязанностей пастора прихода Святой Анны и несколько месяцев назад назначен на руководящую должность в городском приюте для бездомных.
В дверях меня встретила довольно пухлая чернокожая женщина средних лет, представившаяся Рондой. Ее волосы были сильно завязаны синим тканевым шарфом, а одежда состояла из потертых джинсов, толстовки и недорогих кроссовок. Она вела меня по приюту целеустремленной, почти военной походкой, и я, стараясь не отставать, изо всех сил старалась не смотреть на бесчисленное количество людей, большинство из которых все еще находились в различных стадиях сна. Я чувствовал себя необычно. Я забрел в спальню, пусть и общую, но она все равно заслуживала такого же права на уединение и уважение, как и любая другая.
"Неудобно?" спросила Ронда, не оборачиваясь.
"Немного".
"Хорошо", - ровно сказала она. "Видя, как живут люди, вы должны испытывать подобные чувства. Если бы вы не чувствовали себя некомфортно, с вами было бы что-то не так".
Мы прошли между двумя рядами металлических кроватей, которые вели к подножию большой открытой лестницы, и Ронда поднялась по ней с усердием тренирующегося бегуна. Я преодолел не более половины пути, когда она повернулась и посмотрела на меня сверху. Когда я наконец присоединился к ней, она указала на море кроватей, заполнявших пол под нами. "В основном семьи", - сказала она. "Много женщин, много детей".
"Это печально".
"Когда умирает щенок, это грустно. А это преступно".
Я решил, что сейчас не время говорить ей, что щенки мне нравятся больше, чем люди, поэтому вместо этого я быстро сказал ей: "Да, мэм".
"Когда видишь, что люди - хорошие, честные люди, которые просто хотят получить от жизни честную встряску, - опускаются так низко, трудно не позволить гневу взять верх, понимаете?"
"Наверное, трудно изо дня в день видеть такую душевную боль", - сказала я, наблюдая за тем, как молодая женщина одевает своего маленького сына. "Не знаю, смогу ли я выдержать это".
"Иногда кажется, что это не так, но Бог никогда не дает нам больше, чем мы можем вынести", - сказала она. "Я стараюсь помнить слова Иисуса. Посмотрите в их глаза и увидите Его. Вы удивитесь, насколько по-другому вы увидите людей".
Дверь позади нас со скрипом открылась. Я повернулся и увидел высокого мужчину лет шестидесяти, его серебристые волосы были зачесаны назад с красивого лица. Он был одет в повседневную одежду, и не было никаких признаков того, что он священник, но веселую улыбку отца Джастина невозможно было перепутать.
"Дэвид", - сказал он. Я улыбнулся в ответ и протянул руку, но вместо этого он заключил меня в крепкие объятия. Когда он закончил, то положил руки мне на плечи и отвел меня назад, чтобы я получше рассмотрел его. "Как ты поживаешь, малыш?"
"Хорошо, отец. Отлично выглядишь".
Он закатил глаза. "Я старый". Он игриво посмотрел на Ронду. "Она прочитала тебе пятиминутную лекцию или десятиминутную?"
Ронда помахала ему рукой и улыбнулась. "Пять, пять".
"Тогда я спас тебя как раз вовремя", - сказал Джастин, указывая в сторону офиса. "Заходи. Спасибо, Ронни".
Я вошел в небольшой офис. Там был письменный стол, телефон, два дешевых пластиковых стула, шкаф для документов и кофейник. На стене за столом висело небольшое распятие.
"Кофе?"
"Спасибо". Я опустился на один из стульев. "Черный, пожалуйста".
Джастин взял со стойки пенопластовую чашку, наполнил ее дымящимся кофе и протянул мне. "Очень рад тебя видеть, Дэвид. Ты все еще руководишь следственной фирмой?"
"Не знаю, можно ли назвать это фирмой, но да".
"Должно быть, у тебя много дел".
"Почему вы так говорите?"
"Давно не видел тебя в церкви", - сказал он с ухмылкой. "Что не оставляет мне выбора, кроме как предположить, что ты невероятно занят".
"Так как вы себя чувствуете?" быстро спросила я.
"Боюсь, тикер уже не тот, что раньше, но я в порядке, просто в порядке". Он заколебался, обогнув край стола. "Я так понимаю, у вашей сестры и семьи все хорошо?"