Я почувствовал, как что-то с силой ударило меня по лицу, словно кулаком, когда одна из тварей впилась мне в щеку и вырвала кусок мяса. Закатившись, я попытался прикрыть глаза, когда жгучая боль взорвалась во мне, а липкие теплые брызги крови смешались с парадоксально красивыми хлопьями снега.
"Дэвид, ты в безопасности, детка, ты в безопасности".
Я открыл глаза и попытался сфокусироваться на окружающей обстановке: маленькая, незнакомая комната, скудный лунный свет просачивался сквозь единственное окно на дальней стене. Мягкие руки ласкали мою шею, спину и плечи, и я повернулась к ним, не обращая внимания на боль, все еще пронизывающую мое тело.
"Джесс?" Ее имя странно звучало на моих губах, словно я не произносил его уже очень давно.
Присев рядом со мной на край кровати, она откинула с моего лица прядь волос и улыбнулась. "Ты ждал кого-то другого?"
"Джесс", - сказал я, и эмоции застряли у меня в горле. Ее кожа смутно пахла тальком. "Там были собаки... они... они..."
"Все в порядке", - произнесла она мечтательно, ее пальцы гладили мои волосы. "Теперь их нет".
Я поднялся, коснулся рукой ее лица, заметил множество колотых ран и засохшую кровь на руке и изуродованной кисти. "Отвези меня в больницу".
"Все в порядке", - прошептала она. "Я позабочусь о тебе, малыш".
Я чувствовал себя слишком слабым, чтобы сидеть, но мои глаза следили за ее руками, когда они доставали с пола рядом с кроватью маленький умывальник. Поставив его на колени, она обеими руками залезла внутрь, достала губку и отжала ее. Она провела ею по моему лбу, и теплая вода показалась мне приятной. "Я пытался найти тебя, - сказал я, - а ты нашла меня".
Джесси молча домыла меня губкой, затем отложила умывальник и встала. Мои глаза закрылись. Когда они открылись, она снова была надо мной, на этот раз накрыв меня драным одеялом.
"Где мы?" спросил я.
Она лукаво улыбнулась. "А где бы ты хотел оказаться?"
"Дома", - сказал я, мой голос надломился. "Я хочу быть дома с тобой, только мы вдвоем, как это было раньше".
Ее рука коснулась моего лица, задержалась на моей щеке, словно впервые ощутив ее. "Ш-ш-ш". Она почти сонно нахмурилась и опустилась на колени рядом с кроватью. Когда она наклонилась ближе, я почувствовал, как ее губы коснулись моих. Ее язык, горячий и влажный, нежно лизнул мои раны.
Она опустилась ниже. За ее спиной сидел пес, молча наблюдая за происходящим из тенистого угла комнаты.
В моих глазах заблестели слезы. "Джесс... Господи...Джесс..."
"Все хорошо, малыш". Она отстранилась. Кровь окрасила ее губы. "Все хорошо".
Она поднялась на ноги и направилась в угол. Не сводя с меня глаз, она открыла дверь, и собака выскочила из комнаты.
Мое зрение все еще расплывалось, я смахнул слезы с глаз и почувствовал, как они покатились по моим щекам.
Джесси закрыла дверь, теперь она стояла ко мне спиной. "Я скучала по тебе, малыш", - сказала она.
Не оборачиваясь, она стянула через голову футболку и бросила ее на пол, затем стянула джинсы и вылезла из них. Оглянувшись на меня через плечо, она улыбнулась той же капризной улыбкой, что и раньше, затем запустила большие пальцы в трусики и стянула их, наклонившись вперед и прижавшись ко мне задом.
Мой взгляд проследил за изгибом ее спины и округлыми половинками ее задницы... и несколькими футами покрытого чешуей хвоста, скользившего у основания ее позвоночника.
"Помоги мне", - прошептал я. "Бог на небесах, помоги мне".
Голоса в моей голове повели меня назад, прочь от галлюцинаций, обмана и ужаса, пока не остались только неуверенность и отрицание. Оказавшись под гильотиной, готовой нанести удар, заблудившись в лабиринте без начала и конца, я понял, что вообще ничего не знаю. Фантазия, реальность, добро и зло слились воедино, разрастаясь во мне, как раковая опухоль, уничтожающая все на своем пути.
Машина выехала на обочину темной, пустынной дороги. Сквозь снежинки, пляшущие в лучах фар, я увидел вывеску, прикрепленную к деревянному столбу, и большую песчаную дюну за ней.
Домики у моря - вакантно.
Дрожащими и влажными от пота руками я достал бумажку, сверил адрес и номер домика и бросил ее на заднее сиденье. На дальней стороне дюны вдоль гряды с видом на океан было разбросано несколько коттеджей. Все они были темными.
Кроме одного.
Осыпаемый снегом, я пригнулся под жестоким ветром, дующим с Атлантики, и зашагал вверх по крутому склону песчаной дюны. На вершине я снял плащ Эрла Ватсона, бросил его в темноту и застегнул свою кожаную куртку. Желтый свет, пробивающийся сквозь кружащийся снег, освещал достаточно, чтобы обнаружить тропинку, ведущую вниз по наклонной дюне. Прищурившись, я узнал маяк, выглядывающий из тонко занавешенного окна коттеджа внизу, и направился к нему.
У самого основания я поскользнулся, почувствовал, как подворачивается лодыжка, и с глухим хлюпаньем рухнул на землю. Жгучая боль пронзила все колено. Я наклонился вперед, погрузил руки под более чем дюймовый слой ледяной слякоти и поднялся в сидячее положение. Несмотря на пульсирующую боль в лодыжке, я освободил зажатую под ней ногу и смог подняться на ноги.
Прихрамывая и морщась с каждым шагом, я прижал подбородок к груди и зашагал к коттеджу, остановившись в нескольких футах от входной двери. Щеки порозовели, глаза слезились, и я поднял голову. Коттедж был крошечным, вероятно, не более одной основной комнаты и полноценной ванной. Три деревянные ступеньки и узкое крыльцо - вот и все, что отделяло меня от жизни, смерти, избавления или проклятия, но все это уже не имело значения. Все, чего я хотел - все, о чем молился, - было закрыто.
Какой бы ни была моя судьба, она решится здесь, в эту ночь, в этом месте.
Глава 22
Я поднялся по ступенькам, завывающий ветер и ровный шум волн, разбивающихся о близлежащий пляж, отвлекли меня от боли в лодыжке. Не зная, кого или что я могу найти, я держал одну руку на пистолете 38-го калибра, прислонился к стене рядом с входной дверью и заглянул в одно из окон.
Сквозь хлипкую занавеску я осмотрел главную комнату. Кровать у дальней стены была застелена, одежда и другие личные вещи были разбросаны по полу из открытого чемодана, стоявшего у изножья. Абажур с лампы на тумбочке был снят и отброшен в сторону, голая лампочка заливала коттедж резким светом. На полу стояло дешевое бюро из фанеры, плетеное кресло-качалка, несколько картин в рамке с типичными деревенскими пейзажами - репродукциями Атлантического побережья, маяками и тому подобным - и большой ковер, покрывавший почти весь пол сразу за входом.
Здесь не было ни телефона, ни телевизора, но со своего места я мог видеть крошечную газовую плиту, раковину и ящик для льда, расположенные в одном небольшом помещении, и прилегающую ванную комнату, скрытую от посторонних глаз.
Я потянулся к двери, повернул ручку и почувствовал, что она открывается без сопротивления. Удивившись, но не растерявшись, я проскользнул внутрь, держа наготове пистолет 38-го калибра.
Меня встретил прилив сухого тепла, а когда я закрыл за собой дверь, шум бури утих. Я замешкался, давая глазам и ушам привыкнуть к интерьеру коттеджа.
Одежда в чемодане и на кровати принадлежала женщине, так же как и кроссовки, носки, джинсы, свитер и блузка, которые образовывали дорожку на полу до ванной. На тумбочке стояла полупустая бутылка водки и Библия, перевязанная четками. Кухня была захламлена обертками от конфет, банками из-под колы и выброшенными пакетами из ресторана быстрого питания. В пепельнице на бюро медленно догорала сигарета, рядом лежала скомканная пачка и одноразовая зажигалка. Я узнал марку - Джесси курила именно ее в последний раз, когда я ее видел, - и перевел взгляд на частично открытую дверь ванной.
Перешагнув через последний предмет одежды, я прислонился к наружной дверной раме и прислушался. Несмотря на то что ветер заглушал звуки, ровный ритм тяжелого дыхания был безошибочно различим. Я сжал пистолет 38-го калибра обеими руками и ударил плечом в дверь, а когда она распахнулась, встал в позицию для стрельбы.
Под прицелом пистолета оказались раковина с зеркалом над ней, туалет и душевая кабинка. Джесси сидела на полу в одних трусиках и лифчике, вытянув перед собой ноги и закрепив тонкую резиновую трубку чуть выше левого локтя. Шприц, использованная пачка спичек и маленькая почерневшая ложка были оставлены на краю раковины, и в воздухе все еще висел едкий запах недавно приготовленного героина.
Ее голова наклонилась вперед, затем назад, словно она потеряла контроль над шеей, и остекленевшими глазами она смотрела на меня, очевидно, не подозревая о моем присутствии до этого момента.
Я опустил пистолет и стал наблюдать за ней. Я был уверен, что, когда наконец найду ее, буду точно знать, что и как сказать, но сейчас слова не шли.
Волосы Джесси все еще были обесцвечены, но она состригла большую их часть - судя по виду, секатором, - а лицо было бледным и сильно осунувшимся для такой юной особы. Она сильно похудела, а ее некогда прекрасные изумрудные глаза, испещренные темными кругами, стали далекими и тусклыми.
"Джесс..."
Она прищурилась, еще не узнав меня. "Кто... кто там..."
Я засунул пистолет 38-го калибра за пояс и нерешительно подошел к ней. У нее была долгая история эпизодического употребления наркотиков, но я никогда не знал, чтобы она употребляла героин, а после всего пережитого мне хотелось быть уверенным, что я действительно имею дело с Джесси.
"Джесс", - повторил я, присаживаясь рядом с ней на корточки. "Это я".
Ее глаза расширились, а потрескавшиеся губы зашевелились, но не издали ни звука. Медленно, по мере того как на ее лице проступало узнавание, она гримасничала и начинала плакать. "Дэвид... о, Дэвид... нет".
"Все в порядке". Я вынул трубку из ее руки и отбросил ее в сторону. "Теперь я здесь".
Я потянулся к ее рукам, но она прислонилась к стене, словно надеясь раствориться в ней. "Нет-нет, не надо. Ты должен уйти, пожалуйста, просто уйди".