заказу, непрерывного оргазма. Или – гораздо более популярное среди среднего класса, так называемое фудпорно – восприятие вкуса самых разных натуральных продуктов. Более дешево и доступно – закрыл глаза, надел обруч, и вот ты уже не брикет сублимата жуешь, а кушаешь свежий манго, ощущая легкий бриз на лице, а вместо канализационного фильтрата пьешь ром из кокосового ореха. Цена вопроса – десять кредитов за минуту «поездки на пляж».
Нейрохимией можно настроить удовольствие, но можно подарить и боль – что сейчас и случилось с Барбосой. Причем нейрохимией боль можно регулировать, без возможности потери сознания – так, что легко можно свести человека с ума за самый короткий срок. Что, судя по происходящему, и собирались сделать с Барбосой – мне кажется, что это был совсем не допрос, это была казнь. На его глазах убили его девушку, а самого привязали к креслу, надели обруч на голову и начали постепенно увеличивать болевое воздействие.
Ужасная участь.
Я даже плечами передернул, вздрогнув и глядя на обруч. Не только от разыгравшегося воображения: сам по себе такой девайс очень опасная штука. Подобные редкая вещь в частных руках – даже в протекторатах. Потому что государства, как и корпорации, охраняют свое монополию не только на насилие, но и на гарантированное получение информации. А с помощью обруча-торча человека можно заставить рассказать все что угодно. Так что подобные девайсы – это, в миниатюре, как маги-ментаты, которые всегда под контролем или государства, или национальных кланов. И если даже получилось такой обруч случайно обрести, с ним полиции лучше не попадаться. Вообще не попадаться.
За подобный обруч можно на пожизненное в трудовой лагерь уехать. А эти лагеря, по гуманитарным соображениям заменяющие в странах третьего мира смертную казнь, не то место, где можно прожить долгую жизнь. Заключенные, отправленные туда на пожизненное, исчезают из общий базы данных. Вследствие чего очень часто быстро и неожиданно умирают от «несчастных случаев», исчезая из базы данных лагеря и становясь материалом исследований. Да, наука в этом мире двигается семимильными шагами в том числе и из-за подобной практики. А если даже «несчастный случай» пожизненного попаданца в такую зону заключения минует, то все равно больше десяти лет на стандартных питательных смесях ограниченного рациона там никто протянуть не сможет.
И все это значит, что казнить Барбосу – причем показательно казнить, заявился кто-то из высшей лиги. Вернее нет, не так. Казнить его пришли по указке кого-то из высшей лиги. Потому что исполнители – при всех их технической оснащенности, прямо скажем из серии «третий сорт не брак». Даже охранение не выставили, мы в квартиру легко и без проблем зашли, как нож в масло.
Да и убили обоих также легко – они, пусть и усиленные аугментациями, просто не сталкивались с серьезными противниками. Одно дело банды по трущобам гонять, чувствуя свое полное превосходство, а другое столкнуться с таким хищником, как Войцех.
Одноразовые. Вот эти двое – в отличие от убитой подруги Барбосы, точно одноразовые исполнители. И исчезнуть они наверняка должны навсегда, после того как придут доложить о выполнении задания.
Это для обычной банды подобные усиления организма и девайсы – это самый высший уровень, золотая лига. Для любой корпорации, с ее ресурсами – это всего лишь заменяемые расходники. Легко выкидываемые, как одноразовые перчатки, используемые для грязных дел.
С такими мыслями я осматривал расстрелянных нами гостей Барбосы. Самоуверенность сгубила много людей, города и страны – так что двое лежащих статистику глупых смертей не сильно портили. Да, наверняка действовали они в ощущении безопасности, и отсутствия в перспективе адекватного противника.
Профессионалы так не работают. А если работают, значит это не профессионалы.
Именно поэтому, осознавая всю важность происходящего, ожидая пока Барбоса хоть немного придет в себя, я был уже в холле, контролируя происходящее – вдруг кто еще в гости придет? И я сейчас откровенно не знал, что делать – нужно выяснить кто пришел к Барбосе, нужно выяснить кому он продал оружие, но вот смерть незнакомцев – не подняла ли она тревогу, и не пора ли нам вообще делать отсюда ноги?
Хорошо, что рядом был Войцех – и он, в отличие от меня, в подобных акциях участвовал намного чаще. И опыта у его было больше – пока Барбоса понемногу продолжал исторгать из себя остатки обеда и ужина, Войцех уже подключился к одному из дергающихся убитых. Подсоединив его личный терминал через блок анонимуса, он отключил полицейскую глушилку. После, активировав управленческое меню на столешнице стола, включил системы безопасности квартиры, и перевел их в режим повышенной готовности.
Пока Войцех проводил все эти манипуляции, восстанавливая охранный контур квартиры, Барбоса понемногу пришел в себя. И по жесту Войцеха я зашел в кабинет.
– На его вид внимания не обращай, он уже притворяется, – произнес поляк. – Можно начинать.
Барбоса после слов поляка продолжать дальше играть в человека-растение не стал, а вполне осмысленным посмотрел сначала на Войцеха, а после уже на меня.
– Привет. Мы немного невовремя, как я смотрю, – показал я свободной от пистолета рукой на трупы, у одного из которых еще подрагивала нога, словно существуя отдельно от остального тела. – Мы невовремя, но по делу, много времени не займет. У меня к тебе деловое предложение – ты говоришь, кому вчера продал оружие, один Ингрэм и три ТМГ Штейр, а я не надеваю тебе на голову обратно вот этот девайс, – показал я на обруч. – Более того, если сможешь меня приятно удивить, то я могу подарить тебе легкую смерть. Как тебе предложение, согласен?
Войцех за то время, пока я говорил, надел на запястье Барбосы широкий фитнесс-браслет. Кустарная переделка, каждый второй школьник справится – браслет со встроенным датчиком, работающим как детектор лжи. Точность, правда, почти как у прогноза погоды – примерно пятьдесят на пятьдесят. Но все же что-то.
Барбоса, не обращая внимания на Войцеха, смотрел на меня вполне разумным, но при этом немного плавающим взглядом. Явно пытался осознать новую для себя реальность – без боли, с неожиданными вопросами и даже с детектором лжи.
После моего вопроса молчал Барбоса долго, целых три секунды, и мне пришлось громко щелкнуть пальцами – подушечки безымянного и среднего звучно ударили в ладонь.
– Ты согласен на сотрудничество, или мы отправляем тебя немного подумать? – показал я на лежащий на столешнице торч-обруч.
– Ты Драго? – вопросом на вопрос ответил Барбоса.
Я быстро глянул на Войцеха. Но поляк даже без моего взгляда отреагировал. Он моментально подхватил статуэтку со стола – кажется, это был египетский бог. Анубис, или Сет, кто-то из них – потому что с длинными ушами. Но в дело пошли не острые уши, а подставка статуэтки. Массивное мраморное основание ударило в коленную чашечку Барбосы, так что он дернулся, захлебнувшись воплем.
Да, это оч-чень больно – я даже сам почувствовав себя неуютно от глухого звука удара. Едва поставив статуэтку на стол, Войцех, уже приводя Барбосу в чувство, моментально прописал ему чапалах. Пощечина, выполняемая жестко сложенной ладонью-лодочкой. Кто-то с такой подачи вполне реально мог и отъехать в глубокий нокаут, но Войцех в делах экспресс-допросов определенно знает толк – Барбоса в ясный разум с такой комбинации вернулся.
Еще раз я щелкнул пальцами, привлекая внимание. Когда мутные глаза Барбосы сфокусировались на мне, я укоризненно покачал пальцем.
– Неправильный ответ.
– Оружие я продал Лучано Стабене, – хрипло произнес Барбоса.
– Мне нужны пруфы, Билли.
Даже если значения слов фразы Барбоса не понял, смысл прекрасно уловил.
– Можешь посмотреть мои записи, вчера утром в ноль-пятьсот три часов, он приходил за оружием сам.
– Зулу? – неожиданно переспросил вдруг Войцех.
– Чарли, – хрипло ответил Барбоса, неуклюже сплевывая.
Шифром для меня сказанное не выглядело. Ноль-пятьсот три, военный стандарт произношения времени. Зулу – время по Гринвичу, Чарли – часовой пояс «+3», он же BT: Багдад, и он же «Московское время», по которому живет и Занзибар, находящейся на этой же долготе.
Сказанное означало, что в пять часов три минуты по местному занзибарскому времени Лучано «В-порядке» пришел за оружием. «В-порядке» – так можно Стабене перевести, кстати, причем это слово может оказаться как фамилией, так и его прозвищем.
Неожиданностью услышанное не было, неожиданностью был сам факт вопроса Войцеха. Потому что он без комментариев и сразу принял новое положение вещей в наших новых отношениях, и всегда просто молча действовал, не перехватывая инициативу. А вот сейчас это сделал.
«Зачем он спросил?» – голосом Семена Семеновича Горбункова поинтересовался внутренний голос.
Но обдумать я это факт не успел. Некогда – Барбоса продолжил говорить.
– Лучано – это человек из Санта-Кроче, который давно делает с наркоты левый доход на Полигоне в обход семьи Романо. Ибове был его человеком и заносил ему, а тебя Лучано решил убрать для того, чтобы Доминика не узнала о его левых доходах. Доминика – глава семьи Романо, которая сейчас управляет всеми делами Санта-Кроче…
Барбоса, получив от Войцеха животворящий чапалах, говорил все более четко и раздельно. Более того – реагируя на непонимание в моих глазах, пояснял и даже начал выдавать дополнительную информацию.
– …и со смертью мужа два месяца дела у Доминики начали сыпаться. Она утратила хватку и часто промахивается, серьезно ослабила контроль. Многие этим пользуются, в том числе Лучано, который уже делает левые деньги не только на Полигоне, но на всем Джанктауне. Стабене хочет взять всю власть, потеснив Романо, это видно даже незрячему, к тебе у него ничего личного. Дай пожалуйста помыться. Не хочу умирать обоссанным, – неожиданно закончил Барбоса.
– Кто это такие? – проигнорировав его слова, показал я расстрелянные нами тела.
– Я не знаю, – произнес Барбоса, но предваряя движение Войцеха, заговорил торопливо: – Я действительно не знаю. Они просто зашли, убили Франческу, вытащили меня из постели и начали пытать. Ни одного вопроса даже не задали.