– Итак, что ты выбираешь?
Полагаю, я должна быть счастлива, что у меня есть выбор.
– Если вы не возражаете, я согласна на легкий путь.
Улыбка играет в уголках ее губ. Она наполняет шприц голубой жидкостью из ампулы, затем поворачивает мою руку так, чтобы найти вену в локтевом сгибе. Я вздрагиваю, когда игла пронзает кожу. Хотя уколы были частью жизни в Южных Воротах, я так и не привыкла к ним.
– Ты умная девочка. Может быть, тебе хватит ума, чтобы выжить в этом месте.
Ее слова звучат зловеще, но голубая жидкость уже бежит по моим венам, и ноги наливаются тяжестью, веки опускаются, и, прежде чем я успеваю спросить ее, что она имеет в виду, темнота обволакивает меня, и я проваливаюсь в глубокий сон.
7
– Она просыпается. Сходи за Ее светлостью.
Я слышу шаги, дверь открывается и закрывается, но словно где-то вдалеке. Я шевелю головой, и она проваливается еще глубже во что-то очень мягкое. Мне на редкость уютно и тепло. Когда я открываю глаза, поначалу вижу лишь туманное желтое свечение.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает голос. Он звучит будто из туннеля. Я моргаю и тру глаза, и картинка перед глазами становится четче. Во мне вспыхивает надежда, когда я вижу длинное белое платье с высоким кружевным воротником и хохолком на макушке. Но это не Люсьен. Эта фрейлина – женщина, немолодая, глаза у нее ясные и проницательные, а хохолок на голове ярко-рыжий. Странно видеть женщину с бритой головой. На талии у нее тонкий кожаный ремешок, с него свисает кольцо с ключами.
– Где я? – спрашиваю я полусонным голосом, пытаясь сесть.
– В своей новой спальне, разумеется.
Думаю, что она, должно быть, шутит. Комната просто огромная. Стены, залитые теплым светом, оклеены бледно-зелеными обоями, мебель обита тканью также в оттенках зеленого и золотистого. Я вижу комоды, шкаф, туалетный столик, мягкие кресла со скамеечками для ног, диван, столик для завтрака и большой камин. Темно-зеленые шторы с золотистыми подхватами закрывают окна и совсем не пропускают свет, поэтому я не могу сказать, день сейчас или ночь.
Комната гораздо красивее всего, что я могла себе представить даже в самых смелых мечтах. И эта женщина сказала, что для меня. Не могу сдержаться и глупо хихикаю.
Фрейлина улыбается, и в уголках ее глаз собираются морщинки.
– Добро пожаловать во дворец дома Озера.
– Это все для меня? – Я всегда думала, что в новом доме меня ждет такая же аскетичная обстановка, как в моей комнатке в Южных Воротах.
– И не только это. В твоих личных покоях есть туалетная комната, чайная, гостиная и гардеробная.
– Вы хотите сказать, что есть еще комнаты?
Она смотрит на меня снисходительным взглядом.
– Деточка, тебя купила герцогиня дома Озера, а не какая-нибудь семья торговцев.
Я пытаюсь вспомнить, что мне известно о герцогине дома Озера. Она принадлежит к одному из четырех родов-основателей города, но я почему-то всегда путаю двух герцогинь и двух графинь. Сотни лет назад, когда еще не было ни Жемчужины, ни Болота, ни Фермы, этот остров был разделен на два города: одним правили герцогини, другим – графини, и эти города вечно воевали друг против друга. Со временем была достигнута договоренность, и дочь герцогини вышла замуж за сына графини, которые и стали первыми Курфюрстом и Курфюрстиной. Два города объединились, и так возник Одинокий город, поделенный на пять округов с Жемчужиной в центре.
Кажется, Лили недавно упоминала о герцогине дома Озера в связи с каким-то скандалом, но я никогда не интересовалась сплетнями. Теперь я жалею об этом – надо было не закатывать глаза, а найти время и послушать Лили. Я была настолько настроена против королевских семей, что никогда даже не задумывалась о том, что в жизни с ними могут быть свои хорошие стороны. Но сейчас, когда я оглядываю свою комнату, мне впервые приходит в голову, что, возможно, в Жемчужине не так уж и плохо.
– Давай-ка поднимайся, – говорит фрейлина. – Сейчас придет Ее светлость.
Бабочки порхают у меня в животе.
Моя кровать просто необъятная, и выбираться с нее приходится буквально ползком. У меня вдруг возникает детское желание попрыгать на матрасе, но присутствие фрейлины сдерживает. Бархатистое изумрудное покрывало ласкает мои руки и колени, и, подползая к краю кровати, я откидываю прозрачный балдахин. Когда мои босые ноги тонут в густом ворсе ковра, я замечаю, что меня переодели. На мне белая шелковая ночная сорочка, но не такая, как в Южных Воротах, а расшитая зелеными и золотыми нитями. Фрейлина держит наготове пеньюар изумрудного цвета, и я проскальзываю в него. Теперь я гармонирую с цветом комнаты.
Моей комнаты.
Сердце трепещет от радостного волнения.
– Спасибо, – говорю я. – Как вас зовут?
– Кора, – отвечает она.
– А я…
– Ты – суррогат дома Озера, – перебивает меня Кора. – Вот и все.
Похоже, Люсьен не единственный, кому запрещено знать мое имя. Мне так и хочется выпалить его назло всем.
– Ты голодна? – спрашивает Кора, и я тотчас отвлекаюсь от своих мыслей, поскольку только теперь, когда она спросила, понимаю, что умираю с голоду. Она ведет меня к столику для завтрака, где уже выставлены большая тарелка с зеленым виноградом, треугольником мягкого сыра, несколькими кусочками хлеба и хрустальный стакан с водой. Я запихиваю в себя терпкие виноградины, щедро намазываю хлеб сыром и запиваю все это холодной водой.
– Как долго я спала? – спрашиваю я, глотая воду. Кора берет с туалетного столика расческу и начинает приводить в порядок мои кудри. – О, я сама могу это сделать.
Я тянусь к расческе, но она отталкивает мою руку.
– Ешь. Скоро придет герцогиня. Тебе понадобятся силы.
Чувство голода почему-то сразу пропадает. Я делаю глоток воды и отодвигаю тарелку.
– И, отвечая на твой вопрос, – говорит Кора. – Ты спала с тех пор, как покинула Аукцион. Сейчас шесть часов вечера.
Я не знаю, в котором часу покинула Аукцион, но, похоже, я проспала целый день.
– Ты поела? – спрашивает она.
– Да, – говорю я и добавляю: – Спасибо.
Кора выводит меня на середину комнаты; связка ключей бряцает на поясе при каждом ее шаге. Передо мной три двери – одна слева, две справа, и все они ведут, как я догадываюсь, в мои «покои».
– Когда придет герцогиня, держи глаза долу, если не будет других указаний. Обращайся к ней только: «моя госпожа». Это очень важно, ты понимаешь? – Я киваю. – Ее настроение непредсказуемо, поэтому советую больше помалкивать, хотя бы первое время.
Я слышу стук каблучков по полированному полу, и у меня перехватывает дыхание. Кора поспешно кладет расческу обратно на туалетный столик и встает позади меня.
Цоканье смолкает. Распахивается дверь справа от меня. Мужской голос объявляет:
– Ее королевская светлость, герцогиня дома Озера.
В сопровождении шестерых ратников герцогиня заходит в комнату. Я с нескрываемым изумлением разглядываю ее платье, расшитое серебром и жемчугом, забывая о том, что мне положено смотреть вниз. Спохватившись, опускаю взгляд на пальцы своих ног, каждый ноготок отполирован до блеска Люсьеном.
Хотя ее каблуки утопают в пушистом ковре, я чувствую, что герцогиня приближается ко мне, и вот уже вижу вышитый подол ее платья. Она останавливается. По коже бегут мурашки, и я пытаюсь побороть в себе желание поднять глаза. Рука тянется ко мне, и тонкий, но сильный палец приподнимает мой подбородок. Герцогиня смотрит мне в лицо.
Глаза Рейвен. Такой же миндалевидной формы. Да и кожа у нее карамельно-медового оттенка, как у Рейвен, хотя, может быть, чуть светлее. Но, пока она изучает меня, я вижу, что ее глаза совсем не такие, как у Рейвен – в них нет ни тепла, ни смешинки. Они жесткие и холодные, и всякое сходство с моей лучшей подругой в лице этой незнакомой женщины тает.
Она ниже меня ростом, ее черные волосы взбиты в высокую прическу и усыпаны бриллиантами. Она молчит. Ее оценивающий взгляд скользит по моей фигуре. Она двигается медленно, обходя меня по кругу, и я стараюсь не дергаться, хотя это очень трудно. Я вся как сжатая пружина и не знаю, хватит ли мне выдержки.
Она снова оказывается передо мной и долго смотрит мне в глаза.
А потом наотмашь бьет меня по лицу.
Боль такая, что искры сыплются из глаз. Я вскрикиваю и прижимаю ладонь к скуле, чувствуя, как горит кожа. Слезы затуманивают взгляд. Еще никто и никогда не поднимал на меня руку.
На мгновение я представляю, что даю ей сдачи. Моя свободная рука даже сжимается в кулак. Но у нее за спиной маячит свора ратников, и мне остается лишь смотреть ей в глаза, сжимая зубы так сильно, что сводит челюсть.
Герцогиня улыбается – тепло, что выглядит, по меньшей мере, странно после такой оплеухи.
– Мне бы очень не хотелось делать это впредь, – мурлычет она бархатным голосом. – Поэтому я надеюсь, что ты запомнишь, каково это.
Она усаживается в кресло. Ее тело так грациозно. Я не видела никого, кто бы двигался с такой элегантностью. Ратники обступают ее со всех сторон красным веером. Я замечаю, что у каждого на кителе приколот крошечный синий круг, перечеркнутый двумя трезубцами.
– Да, – бормочет герцогиня себе под нос. – Думаю, ты именно то, что я искала. Как, по-твоему, Кора?
– Время покажет, моя госпожа, – уклончиво отвечает Кора.
– Да… – Герцогиня проводит ухоженным пальцем по щеке. – Я ждала тебя, – говорит она, не сводя с меня темных глаз. – Целых девятнадцать лет. Ты появилась как нельзя более вовремя.
Я понятия не имею, о чем она говорит, и рада, что могу просто молчать.
– Мне сказали, что ты играешь на виолончели, – продолжает она.
Я все молчу, и ее лицо каменеет, поэтому я спешно выдавливаю из себя:
– Д-да. – Еле слышный вздох Коры напоминает мне, что нужно добавить: – Моя госпожа. – Эти слова оставляют горечь во рту. Моя щека пульсирует.
Теплая улыбка возвращается, и герцогиня изящно поднимается с кресла.
– Через час жду тебя за ужином. Моя личная фрейлина проследит за тем, чтобы ты была правильно одета. Не так ли, Кора?